На следующее утро я не то чтобы проснулся знаменитым. Ведь я и так был широко известным человеком, но действительно, имя мое замелькало в новостных лентах заметно чаще. Информация о том, что мой приговор может быть пересмотрен, наверняка всколыхнула и соц. сети, но туда я пока не заходил, следуя указаниям адвоката. Обед и прогулка прошли в обычном темпе, хотя пришлось по десять раз рассказывать охранникам, Сереге, Стасу, а затем и опоздавшему на встречу Антону о своих планах на спасение. Прошло уже полдня, но мне пока так и не позвонил Тарасов. Оставалось лишь догадываться почему. То ли он впал в ступор от новостей, то ли его начальство прибило. Только оказавшись снова в камере, я получил первый звонок, но это был не Тарасов, а мой адвокат.

– Привет, Виктор, ну что, как настроение?

– Здравствуйте, Ярослав Витальевич. Хорошо, что ваш секретарь принял на себя огонь из социальных сетей, я и так уже устал местным рассказывать о том, как я придумал подавать апелляцию и что собираюсь делать дальше.

– Это не совсем апелляция, ну да неважно, полагаю, юридические тонкости для тебя не слишком важны. Насчет своих социальных профилей – можешь сейчас зайти и почитать комментарии моего помощника, только сам пока ничего не пиши, оставь это дело ему.

– Ладно, сейчас так и сделаю и потом перезвоню вам.

На этом мы и закончили разговор. Я сел за компьютер и на добрый час потерялся на просторах интернета, читая новости, а также переписку на своих страницах. Пресс-секретарь моего защитника оказался настоящим мастером своего дела. Он написал короткие заявления о пересмотре дела и разместил их во всех социальных сетях, где я успел зарегистрироваться. Причем эти тексты на каждой странице были немного разными, интересными и информативными. Ему задавали много вопросов, на которые он всегда отвечал остроумно и по существу. Реагируя на оскорбления, а их было немало, Дима не конфликтовал, а старался заинтересовать написавшего каким-то нестандартным ответом. Так ссора перерастала в диалог. Работы ему действительно хватало, я бы на его месте не справился.

Прочитав всю переписку, я набрал адвоката. Он сразу взял трубку:

– Ну что, как впечатления?

– Снимаю шляпу, ваш помощник настоящий виртуоз. Долго он работал?

– Несколько часов. У него сейчас перерыв, который позволил тебе увидеть результаты его трудов.

– Теперь он может в свое удовольствие посидеть на своей странице «ВКонтакте». Кстати, а не заметит ли сходство наших литературных стилей какой-нибудь слишком внимательный журналист?

– Мой пресс-секретарь равнодушен к социальным сетям. Как видишь, ты не одинок в этом вопросе. Ну а в том, что за тебя тексты пишет другой человек, обвинения и так посыплются, даже если бы ты на самом деле самостоятельно вел записи. Тарасов не звонил?

– Нет. Как раз это интригует меня больше всего. Вы не слышали что-нибудь о нем?

– А каких новостей ты ждешь? – осведомился адвокат. – Бегущую строку во всех выпусках: «Известный журналист попал в больницу с инфарктом»? Думаю, он еще объявится.

На этом мы распрощались, а примерно через час произошло то, чего я так долго ждал – мне позвонил Тарасов. Ради такого разговора я даже отложил гантели, принял вызов и … даже не успел ничего сказать.

– Виктор, да что ты творишь?! Ты соображаешь своей головой?! Какого черта ты требуешь пересмотра дела?! Мы же с тобой договорились…

Тарасов запнулся – от возмущения моим бессовестным поведением у него перехватило дыхание. Странно, казалось бы, уже давно должен был успокоиться, переварить информацию и не орать так в телефон. Пользуясь кратким затишьем, я решил хотя бы поздороваться:

– Здравствуй, Коля. Наконец-то ты решился перейти на «ты». И то сказать, давно пора.

Это стало катализатором для нового всплеска эмоций.

– Ты! Ты! – завизжал Николай. – Чем ты думал?! Я сегодня в кое-то веки взял выходной и вдруг мне звонит шеф и начинает на меня орать, что я не проконтролировал ситуацию и теперь все полетит псу под хвост! А все из-за тебя!

Я положил телефон на стол – такого крика могли не выдержать барабанные перепонки, да и нервы тоже. Еще около минуты из динамика доносились крики, к которым я не особо прислушивался, после чего поток недовольства как будто иссяк и я снова поднес мобильный к уху.

– Алло, ты слышишь меня? Слышишь, спрашиваю?!

– Конечно, Коля, ты такой красноречивый.

Журналист опять не дал мне произнести больше одной фразы.

– Из-за твоей тупоголовой выходки у меня могут быть проблемы. Чем ты думал?

– Какие еще проблемы, Коля? Мы с тобой так мило пообщались в прошлый раз, а теперь ты так нелюбезно на меня кричишь. Ты, как я посмотрю, такой отважный по телефону. Я выполнил свою часть обязательств, вы свою, так что все в порядке, разве нет?

– А мой материал, мое интервью? Это была бы сенсация, хит, может даже «Алмазная премия», а кому оно будет интересно, если тебя не казнят?

Меня начинает разбирать смех. Чем больше Тарасов злится, тем смешнее мне становится.

– Да ладно тебе, Коля, не причитай, тошно слушать. Можно подумать, жизнь на этом закончилась. Ты же молодой, впереди наверняка еще не один хит, не одна сенсация, а чем черт не шутит – может даже не одна «Алмазная премия». Что это, кстати, такое?

– Ты из себя дурачка не строй. Это знаменитая премия, которую журналист может получить только за экстраординарный материал.

– И часто людей награждают?

– Ее вручают раз в год…

– Ух ты, как интересно, расскажи подробнее.

Я воспользовался приемом, подсмотренным у пресс-секретаря моего адвоката – пытался превратить ссору в диалог. Но мне искусства избегать конфликта не хватило – журналист хорошо помнил, что позвонил мне не для того, чтобы проводить ликбез.

– И у меня такой материал уже был в руках. Ты меня обманул, ты нарушил слово. Меня теперь начальник убить готов за те деньги, которые наша корпорация тебе выложила.

– Стоп, притормози. Деньги я получил за интервью, фото- и видеосъемку, свою часть договора выполнил и, соответственно, получил гонорар. Больше мы ни о чем не договаривались. Если мой приговор отменят и твое интервью из-за этого провалится, то можешь поверить, лично я буду просто безутешен. Ну а если начальство тебя убьет – так это же будет просто сенсация, разве не к этому ты стремишься? «Редактор выбросил в окно известного журналиста». Хорошо звучит, согласен?

– Не будет никакого пересмотра дела и отмены приговора тоже не будет, – тихо и злобно проговорил Тарасов. – Ты еще не знаешь с кем связался. Наше информагентство создаст тебе такую антирекламу, что твоим именем можно будет детей пугать. Можешь даже не мечтать о спасении. Мы за тебя возьмемся и ты сам будешь не рад жизни. О тебе не останется доброй памяти ни у одного человека в мире.

Я понял, что нового уже ничего не услышу и завершил разговор. Тарасов не стал перезванивать, да и зачем? Все было понятно – «Тристар» откопал топор войны и будет охотиться за моим скальпом. Похоже, что этот удар для журналиста оказался куда болезненнее, чем разбитый при первой встрече нос. Нужно было сообщить обо всем адвокату и я снова потянулся за телефоном.

Меренков не особо удивился новостям.

– Ну что же, этого следовало ожидать. Готовься, впереди волна, я бы даже сказал цунами, самого отборного компромата, который только можно выдумать.

Он немного помолчал и продолжил:

– Откровенно говоря, бороться с целым информагентством будет непросто, но нам с тобой отступать некуда. Я пущу в ход свои связи в СМИ, Дима поработает в социальных сетях и в блоге, ну а ты запасись терпением и ни с кем не ссорься – постараемся создать тебе хороший имидж. Кстати, я его приведу к тебе в гости на днях, пускай посмотрит на все своими глазами.

– Буду рад, хотелось бы увидеть человека, который с таким упорством пытается меня спасти.

Адвокат засмеялся:

– Ну, я его не ради этого приведу, хотя ты прав – познакомиться с ним стоит, он парень действительно интересный. Ему нужно окунуться в местную атмосферу, чтобы потом было о чем писать в блоге – он планирует целую серию заметок о жизни в тюрьме. В его изложении это наверняка будет очень занимательно.

Ближайшие дня три ничего особо интересного не происходило – окружающие уже знали о том, что я надеюсь избежать приговора, по десять раз получили ответы на одни и те же вопросы и постепенно успокоились. В соц. сетях я почти не общался, только с интересом читал переписку Димы и ждал новостей от адвоката. Компания «Тристар» лично меня не беспокоила, зато по всем каналам связи не упускала случая облить мое имя грязью. Они с поразительным упорством раскапывали какие-то такие аспекты моей жизни, о которых я и сам давно забыл, потом преподносили их в искаженном свете, добавляли парочку двусмысленных комментариев и все – компромат готов.

Мой адвокат сдержал обещание – в самом скором времени он пришел ко мне в компании молодого парня, худощавого, светловолосого и с легкой щетиной.

– Знакомься, Виктор. Это и есть мой пресс-секретарь Дима.

Мы обменялись рукопожатиями, расселись кто где, после чего Дима достал из кармана диктофон и положил его на стол. Время от времени он потирал рукой подбородок. Заметив мой взгляд, он улыбнулся и объяснил:

– Пора побриться, да все руки не доходят.

Меренков проворчал:

– Не прибедняйся, можно подумать ты сутками из-за компьютера не встаешь.

Откровенно говоря, я был склонен думать, что так оно и есть, учитывая тот факт, что переписка на моих страницах велась зачастую и ночью. Меня особенно заинтересовала принесенная аппаратура.

– Дима, а диктофон зачем? Интервью брать будешь?

– Да, можно и так сказать, – ответил он. – Хочу, чтобы ты мне рассказал о себе, я позже из этого рассказ сделаю. Ну а запись потом поможет оживить воспоминания, если я что-то сейчас пропущу.

– Ладно, но я даже не знаю, многое ли можно рассказывать о местной жизни, это же режимное заведение, как бы мне интернет не отрезали за то, что выкладываю в сеть такие сведения.

– Не бойся, я потом отредактирую и сумею различить, что можно на весь мир сообщать, а что нельзя, – успокоил меня адвокат. – Никакие тайны в публикацию не просочатся.

И я начал говорить. Сначала немного о себе: о жизни до заключения, во время судебного процесса, затем о пребывании в камере. О том, как оказавшись за решеткой, старался не деградировать, развиваться дальше. Как углубился в изучение языков и истории, добился права на личное спортивное оборудование.

– Для тебя так важно продолжать жить полноценной жизнью? – уточнил Дима.

– Да. Мне кажется, что если я сейчас махну на себя рукой, то начиная с этого момента стану медленно умирать. Если же погибнет моя личность, то стоит ли вовсе прилагать усилия для спасения тела? Поэтому я наоборот стараюсь как можно больше всего успеть. Меня толкает вперед не только жажда знаний, но и чувство того, что в таком темпе жизнь действительно продолжается. Ну, ты сам понимаешь…

– Понимаю, – кивнул Дима. – Хочется чувствовать пульс жизни.

Потом он попросил рассказать о местных жителях, всех тех, кто делил со мной эту территорию. Я поведал ему о начальнике тюрьмы и охранниках, о моих друзьях Стасе, Сереге и Антоне, потом вспомнил некоторых других зэков. Странно, многое из того что Тарасов вытягивал из меня буквально клещами, Диме я рассказывал совершенно свободно. Он слушал, кивал, иногда что-то переспрашивал, время от времени сам отвечал на поставленные мной вопросы. Мы общались довольно долго. Адвокат в разговор не вмешивался, но, похоже, и не скучал. Он тоже внимательно слушал мою историю.

Когда я закончил свой рассказ, Дима потянулся к диктофону и выключил его.

– Как ты свою серию заметок назовешь? Исповедь заключенного? – спросил я.

– Не думал еще об этом, – ответил мой собеседник. – А все ли из того что ты рассказал можно смело выложить в интернете?

– Пожалуйста, – кивнул я. – Никаких своих сокровенных тайн я тебе вроде не сообщил. У меня к тебе еще вопрос. Трудно столько времени проводить в социальных сетях?

Дима задумался, потом кивнул и сказал:

– По-своему – нелегко. Для меня это не так обременительно, потому что каждый день я захожу на твои страницы. Там меня ожидает новый вызов – какая-нибудь претензия, которую нужно превратить не в ссору, а в разговор или какая-то новость, которую нужно оригинально прокомментировать. Ну, или просто написать что-то такое, что привлечет внимание читателей. То есть моя работа – это напряженная умственная деятельность, умение быстро реагировать на любые смены настроения окружающих и приковывать к себе интерес. У меня трудная, но увлекательная задача – сделать твои страницы сверхпопулярными. А сидеть в социальных сетях или на форумах от нечего делать – перечитывать по сто раз одни и те же цитаты, обмениваться страшными оскорблениями по малейшему поводу, а то и вовсе без повода, выкладывать давно всеми виденные картинки… – Дима пожал плечами. – Я в этом ни смысла, ни интереса не вижу. У меня даже страниц своих ни в одной сети нет.

– И не появятся? – интересуюсь я.

– Думаю, что нет. Мне хватает того, что на сайте нашей компании часто приходится вести обширную переписку.

На этом мы и распрощались. Меренков обещал зайти через пару дней, а до визита держать меня в курсе событий в телефонном режиме. Я, в свою очередь, пригласил Диму еще приходить, если получится – мне было интересно с ним поговорить.

За это время ничего нового не произошло. Адвокат исправно звонил каждый день, а на третий вечер пришел в гости, но ничего нового не сообщил. По его собственным словам процесс пересмотра приговора мог затянуться надолго, так что мне оставалось только запастись терпением. Мы договорились созваниваться каждый день, и жизнь потекла своим чередом. Социальные сети вовсе не оказались для меня тяжким бременем – пресс-секретарь меня оттуда почти вытеснил, мне зачастую оставалось только читать его переписку. Зато я оказался буквально привязан к интернет-устройствам, ведь мне присылали сообщения не только новые, но и старые друзья. Поэтому когда они писали что-то такое, что было понятно только мне, Дима не рисковал отвечать отсебятиной и связывался со мной, а уже мне приходилось срочно его заменять.

От нечего делать я развлекался, наблюдая за разными странными людьми, которые добавлялись ко мне в друзья. Например, первый из добавленных в список «друзей» ограничивал все наше общение только одной фразой «Доброе утро», зато писал это с поразительной скрупулезностью каждый день. Но это было хоть какое-то проявление внимания. А хватало и таких, которые вообще никогда не писали. Многие рассматривали социальную сеть как поле для торговли. Профили таких людей напоминали арт-галерею, с той лишь разницей, что вместо картин там размещались десятки разнообразных рекламных баннеров на любую тематику. Для владельцев подобных страниц все общение зачастую сводилось к рассказу о том, какой товар или услугу можно получить с их помощью.

Дима выполнял свою работу, адвокат – свою, а я оказался в роли стороннего наблюдателя, который просто смотрел, как противники перетягивают канат. «Тристар» не спешил признавать свое поражение и по мере сил продолжал меня компрометировать, к чему я, признаться, начал привыкать. Хотя частенько в СМИ стали мелькать сюжеты, которые освещали меня с лучшей стороны. Оставалось только гадать, кому я обязан такой рекламой – то ли связям Меренкова, то ли конкурентам того же «Тристара», радовавшимся их неудаче. И в целом нужно было признать – меры, придуманные адвокатом для моей популяризации, оказались эффективными. В интернете я становился каким-то модным трендом, список друзей в соц. сетях постепенно рос. Меня теперь чаще называли не «известный преступник», а «известный блоггер» и это был весомый статус в интернет-пространстве.

«Тристар» даже пытался со мной судиться, чтобы отнять гонорар за интервью, но тут Меренков разбил их в пух и прах. Денег они не получили, процесс проиграли, в блоге были иронично и остроумно высмеяны Димой, что, конечно же, не добавило им дружелюбия.

Времени свободного хватало, и я решил заняться изучением общественного мнения в вопросах амнистии. Особенно меня интересовало отношение людей к моей персоне. Я бродил по форумам, читал комментарии и видел, что чаши весов находятся в равновесии. Далеко не все безоговорочно верили тому компромату, который стряпал «Тристар», но поверивших хватало. Приходилось констатировать, что с такой корпорацией ссориться не следовало. К сожалению, в свое время я не нашел другого способа раздобыть деньги на адвоката, а теперь пытаться мириться с ними было уже поздно.