Часть первая

Глава 1

Ленинград, 1991 год

Этим февральским днем НИИ экспериментальной медицины (или просто – ИЭМ), расположенный на Петроградской стороне, работал как обычно, в штатном режиме.

Даже несмотря на нынешнюю удручающую обстановку в стране, когда любой день для могучей советской империи мог оказаться последним, все важные госучреждения функционировали четко и исправно. А уж тем более Ленинградский ИЭМ вместе с его особой закрытой лабораторией, деятельность которой курировали лично органы госбезопасности.

Сейчас в богатом архиве ИЭМ трудился Степа Тарасов – молодой, но очень ответственный и исполнительный сотрудник.

Тарасов всегда кропотливо следил за важными и секретными документами, которые скопились за весь немалый период деятельности НИИ и особой лаборатории в частности. Каждый листочек на своём месте, каждая папочка на своей полке. При всем желании к Степиной работе никак не придерёшься. Архивариус – безусловно, его призвание…

До обеда оставалось каких-то жалких пять минут, и Степа уже в предвкушении приёма пищи начал потихоньку готовиться к походу в институтскую столовую.

Но тут в приёмную архива внезапно и без стука вошел профессор Гальцев – один из старших научных сотрудников «той самой» закрытой лаборатории ИЭМ.

– Добрый день, Виталий Андреевич! – бодро изобразил приветствие Тарасов, немного застигнутый профессором врасплох.

– Здравствуй, Степа, – монотонно поздоровался в ответ Гальцев.

– Что это вы вдруг перед самым обедом решили визит нанести? – без упрека, с легкой интонацией спросил Степа.

– Дело одно неотложное к тебе есть… – всё так же, без эмоций, пробубнил профессор.

Тарасов заметил, что вид у Виталия Андреевича и тон его приветствия были сейчас немного непривычными.

Гальцев, пятидесятилетний ученый с короткими и уже седыми волосами, был довольно жизнерадостным и приветливым человеком. Он всегда бойко говорил, а взгляд его карих глаз непрерывно излучал кипучую энергию.

Сейчас же профессор выглядел немного настороженным и слишком серьёзным, а глаза его будто утратили прежний живой блеск. Холодная и безразличная интонация Гальцева также не на шутку озадачила Степу.

– Что-то случилось? – насторожился Тарасов. – Вы сами на себя не похожи…

– Пока сам не знаю. Нужно срочно кое-какие документы у тебя глянуть…

– Пугаете вы меня, Виталий Андреевич, – Степа напрягся еще больше. – Что вас интересует?

– Меня интересуют бумаги по проекту «Цвет нации», – тихо ответил профессор.

Тарасов слегка округлил глаза от неожиданности.

– «Цвет нации»? … Да, были такие… Правда, их уже лет двадцать никто не трогал, если не ошибаюсь… – продемонстрировал отличную память Степа и через секунду задал новый вопрос: – А зачем они вам? Эти документы ведь особо секретны и хранятся в закрытой комнате.

– Я знаю! – вдруг чуть повысил голос профессор. – Я же тебе говорю, они нужны мне срочно! Похоже, наша лаборатория была тогда на пороге величайшего мирового открытия, и я хочу это всем доказать прямо сейчас!

Нет, с профессором явно было что-то не так. Неужели близость какого-то важного научного открытия вдруг так радикально подействовала на него?

– Ну, хорошо, хорошо. Я поищу, – успокоил его Степа. – А какие конкретно бумаги вам нужны?

– Тащи всё, что есть. Всю папку!

– Но… – хотел возразить ему Тарасов.

– Под мою ответственность! Это вопрос жизни и смерти, Степа! Я только гляну и всё…

– Ну, раз это так важно… – Тарасов обреченно вздохнул. – Сейчас пойду, посмотрю. Вы пока подождите здесь.

– Я в долгу не останусь, Степа. Зуб даю! – напутственно сказал ему Гальцев.

Тарасов неохотно поплелся к закрытому спецархиву лаборатории ИЭМ.

Ох и не любил Степа, когда у него просили на выдачу секретные документы из закрытой комнаты. Вроде бы просят люди, с которыми ты работаешь уже не первый месяц и прекрасно их знаешь, а всё равно нервишки каждый раз шалят. За эти бумаги ведь, если что, голову оторвут. Не дай боже хоть один листок повредится или пропадет, а отвечать за всё Тарасову…

И всё же интересно, что там за научное открытие такое сейчас до неузнаваемости преобразило Виталия Андреевича…

Степа добрался до секретного архива, открыл дверь специальным ключом и вошел внутрь небольшого помещения.

Тарасов копался среди полок в закрытом архиве примерно полторы минуты, прежде чем уткнулся взглядом на пыльную и опломбированную папку с большим заголовком по центру: «Проект ЦН». Похоже, оно…

Когда Тарасов вернулся к стойке, Гальцев в это время нервно и нетерпеливо перебирал пальцами рук и смотрел куда-то в сторону. Ну точно, нервничает…

– Нашел, Виталий Андреевич, – сообщил Степа, махнув ему папкой.

– Отлично! – сразу оживился профессор и перестал теребить пальцы.

– Только вы сообщите потом сразу Климову, мне ведь новую пломбу на папку надо поставить…

– Обижаешь, Степа. Всё будет чин чином!

Тарасов отрезал пломбу и открыл папку перед взором Гальцева. Виталий Андреевич тут же пододвинул документы к себе и начал жадно перелистывать страницы.

– Так, так… Надо же… – вслух комментировал профессор изучение секретных бумаг.

Степа, не отрываясь, смотрел на Гальцева, и начал окончательно терять хороший настрой.

«Чёрт, судя по всему, это надолго, – подумал Тарасов. – Даже пообедать сегодня, видимо, не судьба».

– Ты это, Степан… Можешь сходить пока на обед, а я тут тихо поизучаю папочку, – словно прочитав Степины мысли, заботливо предложил профессор.

– Да не… – пару секунд обдумав предложение, слегка усмехнулся Степа. – Вы уж извините, Виталий Андреевич, но при всём уважении я не имею права оставлять здесь кого-то в мое отсутствие. Да и к тому же документы особо секретные.

– А, ну да, ну да, ты прав… – кивая головой, спокойно согласился Гальцев, а через пару секунд тихо сделал Степе новое предложение. – Ну хотя бы дверку пока сюда прикрой. Не хочу я тут этими бумагами отсвечивать, вдруг кто из стажеров зайдет.

– А вот это без проблем, тем более сейчас всё равно обед, – улыбнулся Степа и пошел закрывать на ключ входную дверь архива.

Через несколько секунд Тарасов вернулся за стойку и продолжил наблюдать за внимательно изучающим документы Гальцевым.

– Хм… Вот это да… – спустя минуту вдруг изумленно протянул профессор, остановившись в середине на одной странице.

Тарасов с небольшим любопытством глянул на лист, который сейчас рассматривал Гальцев, хотя различить текст верх ногами он всё равно никак не мог.

– Ты только глянь, Степа! Это невероятно, поверить не могу! – еще громче изумился профессор.

– Что там, Виталий Андреевич? – осторожно поинтересовался Тарасов.

– На, сам посмотри! – Гальцев развернул бумаги к Степе. – Как они могли не заметить такое в исследованиях?! Тут даже ребенку всё ясно!

Тарасов взглянул на текст и несколько формул, но ничего там толком разобрать не смог.

– Ой, да я в этом всё равно ни черта не понимаю, профессор, – слегка отмахнулся Степа.

– Да ты наклонись поближе и прочитай внимательно! – настаивал Гальцев. – Это же настолько гениально и просто!

Степа медленно склонил голову к развернутому листу, и начал всматриваться в строку, на которую тыкал пальцем профессор.

«Эндогенные тератогены также не внесли нужный эффект на гормональный фон испытуемых…» – начал вслух читать Тарасов.

В этот момент Гальцев достал из кармана халата хирургический скальпель и молниеносным движением правой руки всадил лезвие в шею Степы.

Тарасова тут же парализовало от резкой сдавливающей боли в горле. Степа выпучил глаза и беспомощно захрипел, а профессор Гальцев, чье лицо приобрело мрачный и злобный оттенок, продолжал вдавливать скальпель в шею молодого архивариуса, из которой уже вовсю хлестала кровь.

– Зря ты так любишь соблюдать инструкции, Степа, – холодным тоном начал говорить Гальцев, продолжая удерживать скальпель в горле Тарасова. – Оставил бы меня здесь одного и был бы жив. А так ты просто не оставил мне выбора. Уж извини…

Профессор резко вынул хирургический нож из шеи Степы, и тот замертво повалился на пол рядом со своей стойкой.

Затем Гальцев кинул скальпель рядом с телом Тарасова и посмотрел на свою испачканную в крови руку.

«Это не страшно, – подумал профессор. – Главное – всё сделано без лишнего шума. Теперь осталось выбраться из НИИ, и дело в шляпе».

Виталий Андреевич закрыл папку с секретными документами и аккуратно убрал её в свой медицинский халат. Затем Гальцев подошел к входной двери и приложил к ней ухо. Снаружи вроде никого…

Сейчас большинство сотрудников на обеде, и в коридоре мало кого можно было повстречать из персонала. На это и был расчет профессора…

Гальцев открыл дверь ключом Тарасова и вышел наружу. Предварительно оглядевшись по сторонам, профессор аккуратно закрыл дверь архива и побрел прочь по длинному коридору ИЭМ…

***

Уже через час по этому же коридору шли двое не совсем обычных сотрудников с Литейного, 4. Это были так называемые «особые» чекисты, которые просто так на рядовые инциденты никогда не приезжают.

Один худощавый и темноволосый, лет пятидесяти с вытянутым лицом и холодным взглядом широких зеленых глаз. Второй на вид был помладше лет на двадцать, но более плотного телосложения, круглолицый и стриженый «под ежик».

– Я одного не понимаю, товарищ полковник, – спрашивал бойким голосом тот, что помладше. – Ну, украли эти документы, а мы-то тут при чем? Это ведь не наш профиль.

– Дело в том, Женя, что похищенные документы связаны с проектом «Цвет нации», который когда-то курировало именно наше управление, – ответил ему худощавый полковник выразительным и мудрым голосом.

– «Цвет нации»? Я вроде от вас что-то про это слышал давно. Какие-то неудачные биологические опыты… Да?

– Верно. Этот профессор, который украл документы, трудился в закрытой лаборатории, где раньше проводили исследования, связанные с «Цветом нации».

– Еще не факт, что это он украл. Местные лопухи в белых халатиках чего угодно наплести могли.

– Вот сейчас мы с тобой и выясним все подробности…