Воспоминания Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) отличаются от подобных по жанру произведений, которые во множестве были изданы и тиражированы в Европе. История их написания и публикации представляет самостоятельный интерес.
Рассказ о событиях, которые, по выражению американского журналиста Джона Рида, «потрясли мир», не могли выскользнуть из поля зрения тех, кто специализировался и неплохо зарабатывал на этой теме. Столицы европейских государств изобиловали издательскими центрами, которые охотились за мемуарами людей, недавно покинувших Россию и способных описать и дать оценку тому, что там произошло.
После прихода к власти большевиков и пополнения русской диаспоры изгнанниками из России Париж, уже ставший центром культурной жизни русского зарубежья, одновременно превратился в политическую столицу «России вне России», где оказались собраны виднейшие деятели Временного правительства: А. Ф. Керенский, Н. Д. Авксентьев, А. И. Коновалов, П. Н. Милюков, представители всех партий, политических течений и общественных движений, период формирования которых приходится на 1900–1910 гг. Объединённые общей бедой, политические изгнанники «перенесли во Францию атмосферу острых идеологических споров и беспощадной межпартийной борьбы, в которую вовлекались известные юристы, экономисты, историки, публицисты, крупные промышленники и успешные издатели. Все партии и объединения имели свои печатные органы». К ним присоединились представители новых политических направлений: сменовеховцы, развернувшие в 1921–1922 гг. полемику на страницах сборника «Смена вех» (Прага, 1921): Ю. В. Ключников, Н. В. Устрялов, С. О. Лукьянов и др.; евразийцы, участвовавшие в «Евразийских семинарах» философа Л. П. Карсавина, печатавшиеся в журнале П. Н. Савицкого «Евразийская хроника» (Париж, 1925-1937), еженедельнике «Евразия» (Кламар, 1928–1929), журнале «Версты» под редакцией Д. П. Святополк-Мирского – сына быв. министра вн. дел П. Д. Святополк-Мирского (Париж, 1926-1928), младороссы и др.9101112
Среди множества издательств Парижа, Берлина, Праги, выпускавших печатную продукцию на русском языке и для русского читателя (несколько десятков наименований) укажем на те из них, кто обслуживал политические запросы разномастных эмигрантских кругов.
«Я. Поволоцкий и Ко» – русское издательство, выпустившее книги А. Ф. Керенского «Издалека» и Г. В. Плеханова «Год на родине» (1921), пятитомные «Очерки русской смуты» А. И. Деникина (1921–1926).
«Современные записки» – общественно-политический и литературный журнал, основанный и руководимый эсерами Н. Д. Авксентьевым, И. И. Бунаковым (Фондаминским), М. В. Вишняком (псевдоним Марков), А. И. Гуковским и В. В. Рудневым. (1920–1940. Кн. 1–70).
«Издательство И. П. Ладыжникова» основано Иваном Павловичем Ладыжниковым в 1905 г. по поручению РСДРП (б) для тиражирования марксистской литературы. Издательство находилось сначала в Женеве, затем в Берлине. С И. П. Ладыжниковым активно сотрудничал и писатель Максим Горьким. В 1918 г. издательство приобретено Борисом Николаевичем Рубинштейном, но сохранило своё название; прекратило свою деятельность в 1927 г.
«Издательство З. И. Гржебина» основано в Петрограде в 1919 г. Зиновием Исаевичем Гржебиным (Зейликом Шиевичем) на условиях договора с Советским правительством о печатании книг советского издательства «Всемирная литература», а также собрания сочинений Максима Горького и журнала «Беседа», редактируемого Горьким. Однако, издательству было отказано в финансировании, несмотря на неоднократные ходатайства Горького в Совнаркоме. С конца 1920 г. находилось в Стокгольме, затем в Берлине. Издательством в 1923 г. выпущена «Летопись революции» в трёх книгах, включавшую мемуары представителей революционных партий меньшевиков: Ю. О. Мартова (Цедербаума), Н. Н. Суханова (Гиммера), Б. И. Николаевского, эсера В. М. Чернова и др. В 1923 г. издательство обанкротилось и прекратило своё существование.13
«Русское универсальное издательство» выпустило в свет «Воспоминания» бывшего военного министра В. А. Сухомлинова.
Издательство «Слово» и газета «Руль», созданы в 1920 г. при финансовой поддержке немецкой издательской фирмы Ульштейн, где был организован русский отдел. Руководителем и редактором и издательства, и газеты был Иосиф Владимирович Гессен – один из деятелей кадетской партии. В издательстве «Слово» вышли «Воспоминания Н. Н. Врангеля», «Дневник императора Николая II», «Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II», «Воспоминания: царствование Николая II» С. Ю. Витте, третий и четвёртый тома «Очерков русской смуты» А. И. Деникина, «Очерки русской культуры» П. Н. Милюкова, «Россия в мировой войне 1914–1915 гг.» Ю. Н. Данилова, а также 22 тома альманаха «Архив русской революции» под редакцией И. В. Гессена.
«Издательство «Скифы» начало свою деятельность в Берлине осенью 1920 г. с выпуска политических книг левоэсеровского толка. Руководили издательством Александр Александрович (Абрамович) Шрейдер (лидер левых эсеров в эмиграции), Исаак Захарович Штейнберг (бывший член ВЦИК, нарком юстиции и депутат Учредительного собрания) и Евгений Германович Лундберг (писатель, философ один из основателей группы «Скифы» в России).
«Медный всадник» – «русское национальное издательство», основанное в 1922 г. в Берлине поэтом Сергеем Александровичем Соколовым (псевдоним С. Кречетов) при финансовой поддержке герцога Георгия Николаевича Лейхтенбергского. Среди прочих книг в 1926–1933 гг. на деньги Н. А. Белоголовцева, Г. Н. Лейхтенбергского, С. В. Рахманинова и В. Э. Фальц-Фейна издательством было выпущено семь книг сборника «Белое дело» под редакцией А. А. фон Лампе. Сборник являл собой летопись Белого движения.
Названные издательства составляли небольшую часть от общего числа издательств, осуществлявших свою деятельность в основном в Париже, Берлине и Праге.
Издавалось всё: стихи, проза, полемика, охватывались всевозможные жанры, направления и формы издания: искусство, политика, мемуаристика, книги, периодика, газеты, журналы. Всему нашлось место. Но, как доказали события, в широком спектре издательских интересов, сформированных в основном теми, кто, либо ненавидел Советскую Россию, либо оправдывал её существование и желал сближения с ней, не нашлось места только одному – подлинным воспоминаниям Анны Вырубовой. На её имени по-прежнему как бы лежало табу, тяготело всеобщее предубеждение, которое превращало её личность в нечто недостойное именно серьёзного внимания то ли из чувства брезгливости, то ли из чувства страха перед своей совестью и судом истории. Она по-прежнему олицетворяла ту Россию, которую отвергли, с которой некогда боролись, которую презирали. А после всего, что произошло: падение России, гибель Царской Семьи, стыдливо опускали взор, не смея громко хулить Императорскую Россию, но и не имея сил погасить своё назойливое желание ещё и ещё раз открыто ли, исподтишка, лягнуть, потоптать, плюнуть в сторону того, что было некогда оплотом их благополучия и свободы, а теперь, поднявшись ввысь, покинув арену бренного бытия, стало недосягаемым для идейных отправлений, стало недоступным для нападок злобной критики, потому как того, подлинно чистого и подлинно высокого, уже нет, а они есть, в изгнании, позоре и прахе. Кого лягать, хулить, поносить, разве что себя? Поэтому тема воспоминаний Анны Вырубовой – оставалась оскоминой, источником раздражения оскорблённого самолюбия либо… запоздалым укором больной совести. И от неё отворачивались, по страусиному пряча голову в песок, отводя глаза, скрывая кривую гримасу вора, взятого с поличным.
Впрочем, это не совсем так, тема воспоминаний Анны Вырубовой всё же привлекала внимание и издателей, и писателей. Но интерес был не к тем подлинным воспоминаниям, принадлежавшим авторскому перу, а к воспоминаниям, которые желал бы прочесть болезненно нервированный рассудок. Именно такого рода продукцию, отличавшуюся маниакальным восприятием действительности, шизофреническими галлюцинациями и мечтаниями, пытались произвести в недрах специальных отделов ВЧК-ГПУ, специализировавшихся на особом способе большевистской пропаганды, который можно назвать литературной мистификацией. На это было брошены немалые силы в лице пролетарского литературного корифея – писателя Алексея Николаевича Толстого, работавшего в паре с маститым советским историком Павлом Елисеевичем Щёголевым. Именно Щёголев подготовил к публикации Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного правительства, которыми пользовался А. Н. Толстой. Дальнейшее представлялось делом техники для опытного труженика пера. Лжедневник («Дневник Вырубовой») был напечатан в 1927 году издательством «Красная газета» (издание Ленинградского Совета рабочих и крестьянских депутатов) в № 1 иллюстрированного исторического альманаха «Минувшие дни» под редакцией М. А. Сергеева и П. И. Чагина. М. А. Сергеев, возглавлявший рабочее издательство «Прибой» (орган Северо-Западного Бюро ЦК ВКПб и Ленинградского Губкома ВКПб), являлся одной из ключевых фигур, ответственных за обеспечение издания новоиспечённого «дневника». В связи со чрезвычайной важностью задачи по созданию литературно-идеологического противовеса подлинным воспоминаниям Анны Александровны Танеевой (Вырубовой), предполагалось выпустить лже-дневник одновременно в Советской России и в Европе. С этой целью редактор издательства «Прибой» Зиновий Самуилович Давыдов, вёл переговоры с членом правления А/О «Русгерторг» в Берлине товарищем Абрамом Григорьевичем Галопом-Ремпелем относительно издания рукописи «Дневника» в берлинском издательстве «Петрополис» (Петрополис Верлаг). Переписка Давыдова с Галопом-Ремпелем хранилась в Архиве министерства внешней торговли Союза ССР в фонде Русско-Германского акционерного общества (А/О Русгерторг), а затем была передана в Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Издательство «Петрополис» начало свою деятельность в Петрограде 1 января 1918 г., где активно работало с 1920 по 1924 г. Отделение «Петрополиса» в Берлине функционировало с 1922 г. до конца 1937 г. Руководители издательства – Абрам Саулович Каган (по профессии экономист) и Яков Ноевич Блох (театральный критик). Запросив копию рукописи и проведя экспертизу, «Петрополис» отказался от предложения советских партнёров, поскольку слишком очевиден был поддельный характер «Дневника». Несмотря на тщательно разработанную советским издательством легенду о появлении «рукописи» и предоставлении письменных «свидетельств» подлинности, «Петрополис» не решился издать слишком откровенную фальшивку.
Возможно, дело решилось бы иным образом, если бы А. Н. Толстой открыл своё авторство. В издательской среде Парижа и Берлина Алексей Николаевич был своим человеком. Он печатался в издательстве «Север», основанном в 1920 г. и выпускавшим иллюстрированный журнал для детей «Зелёная палочка» (1920–1921), (редактор А. П. Шполянский, он же Дон Аминадо). В начале 1920 гг. произведения А. Н. Толстого печатало кооперативное издательство «Русская земля», возглавляемое Т. И. Полнером. А. Н. Толстой не погнушался поставить свою подпись ещё под одной гаденькой литературной буффонадой – пьесой «Заговор Императрицы», как две капли воды похожей на «Дневник Вырубовой», что указывает на общее авторство лжедневника и пьесы. Но в отношении «Дневника Вырубовой» связанный обязательствами, он не посмел нарушить тайны. На чистую воду его вывели другие. О литературно-исторической подделке и подлинном авторстве лжедневника прямо говорится в исследовании советского историка-архивиста В. Арсентева и в разоблачительной статье П. Горина «Об одной вылазке бульварщины» в № 61 газеты «Правда» от 11 марта 1928 г.
Сделаем «укор» в адрес Анны Александровны. Могла бы она и сама несколько «пригладить» свои воспоминания, подыграть публике, глядишь, и издали бы, не дожидаясь Толстого со Щёголевым. Но выходит не из того теста она замешана, не той она стати. Могла ли Анна Александровна Танеева (Вырубова) разменять святую правду на коммерческую выгоду, в угоду льстивой издательской конъюнктуре. Ответ дан в её подлинных воспоминаниях.
Воспоминания Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) «Страницы из моей жизни» были изданы впервые в Париже в 1922 г. издательством «Русский очаг» в 4 томе 7-ми томного сборника «Русская летопись». Сборник издавался с 1921 по 1925 гг.
В связи с написанием и изданием воспоминаний Анны Александровны интересно рассмотреть несколько вопросов. 1. Что помогло ей так быстро написать воспоминания? 2. Где воспоминания были написаны, в России или в Финляндии? 3. Почему они изданы в Париже? 4. Почему они вышли в издательстве «Русский очаг», а не, допустим, в издательстве «Слово» в составе сборника «Архив русской революции», редактируемого Гессеном? За ответом на каждый из вопросов стоят определённые люди. Те, кто участвовал в судьбе воспоминаний на последнем этапе, т.е. непосредственно на стадии издания, были не случайными людьми в том отношении, что всех их объединил и вдохновил образ Царя Николая II, образ, не соответствовавший закоснелым стереотипам, всеобщим воззрениям, ставшими догмой для большой части русской диаспоры за рубежом, не говоря уже о Советской России.
Ответ на первый вопрос связан с личностью пролетарского писателя Максима Горького (Алексея Максимовича Пешкова). В его личности одновременно уживались два начала. С одной стороны, он был материалистом, принявшим антихристианскую философию марксизма и большевизма, с другой стороны, он был романтик. Последнее, хотел того Горький, или нет, превращало Алексея Максимовича в духовно мыслящего человека, стихийного неосознанного певца высоких духовных идеалов. Алексей Максимович прошёл свои жизненные университеты, из которых вынес свои выводы и сформировал взгляды, давшие направление его творчеству. В центре его писательского интереса, как и у Ф. М. Достоевского, был обездоленный, страдающий человек, окружённый человеческой неправдой, стеснённый жестокими жизненными обстоятельствами. У Алексея Максимовича было сильно развито чувство жалости и сострадания, и это снова роднит его с Достоевским. Однако, приняв философию марксизма, писатель Горький решает вопрос обездоленного человечества совершенно по-другому, с иных мировоззренческих позиций, нежели Фёдор Михайлович. Достоевский в ореоле страданий своих персонажей увидел Бога, а Горький – Человека (вспомним его определение из пьесы «На дне»: «Человек – это звучит гордо!»).
Для Горького символ человечности и надежды – пролетарские идеи, его кумир – вождь революции Ленин. Это глубокое заблуждение, за которым последовало глубочайшее разочарование и, хочется думать, прозрение, отрезвление, что причинило самому писателю неимоверные переживания, и, возможно, явилось причиной преждевременной кончины. Ведь то, во что он верил (идеалы, образы, люди), оказалось не только бесполезными для той цели, которой он служил, бесплодным миражом, но как раз и явилось тем источником зла, причиной страданий и гибели невинных людей. Остро сопереживая чужому горю, чужой беде, как истинный русский человек, Горький всей своей судьбой доказал, что его чувства искренни, исходили из глубины сердца и дали писателю силы действовать во имя облегчения страданий и спасения ближнего – того самого «обездоленного человека», в образе которого оказались Великие князья! Что ж из того – певец революции бросился спасать своих классовых врагов, как евангельский самарянин бросился на помощь человеку, «впадшему в разбойники»!
Судьба свела Алексея Максимовича ещё с одним замечательным человеком – доктором И. И. Манухиным. Оба были объединены благородным порывом спасти ближнего. Доктор Иван Иванович Манухин, став врачом Трубецкого бастиона, увидев арестантов, погибающих от человеческого жестокосердия и несправедливости, истово бросился спасать всех, кто оказался в списках его пациентов. Он не стал разбираться в тонкостях их политических воззрений, справедливо или не справедливо они осуждены. Перед ним были живые люди, которые, возможно, в чём-то заблуждались, но они испытывали страдания, мучились, подвергались издевательствам, терпели унижение, были на грани физической гибели. Он действовал не только по долгу врача, но и как настоящий человек с большой буквы, человек широкой души и доброго сердца. Не жалея себя, не думая об опасности, не взирая на угрозы, он действовал, хлопотал, писал, доказывал, добивался, проявлял непреклонную волю, мужество, твёрдость, бесстрашие и полное безразличие к своей собственной судьбе и последствиям. Настоящее благородство, мужество, человечность. Таков же был и Алексей Максимович Горький. Однако его порыв оказался бесплодным, потому, как он надеялся оказать помощь людям, попавшим в беду с помощью тех сил, тех человеческих инструментов, которые и являлись причиной всех бед. В дальнейшем судьба развела Горького и Манухина. Манухин остался с Богом, а Горький – с Человеком.
О проекте
О подписке