Очередное заинтересовавшее меня объявление на столбе анонсировало школу с парадоксальным текстом «учим танцевальной импровизации». Познакомился, посетил несколько занятий. Ребята действительно нащупали интересный «путь импровизации» в танце и активно развивали его.
Не буду раскрывать всех секретов этого направления, сформулирую лишь главную и, на мой взгляд, крайне продуктивную идею. Как говорят психологи, сдвигай мотив на цель! Или, если перевести на русский язык, забудь про танцы и попробуй по-настоящему увлечься изучением возможностей своего тела. Ведь тело – это всего лишь механическая конструкция. Пусть даже биомеханическая. Что-то вроде кубика Рубика или трансформера. И можно поиграть с этим трансформером. Суть не в том, как я выгляжу. Не в том, красивы или уродливы мои движении. Главное – разобраться в устройстве механизма, освоить его, управлять им! В детстве в магазине игрушек можно было купить разобранные на детали часы-ходики. Их можно было собирать и разбирать по чертежу, и это было увлекательнейшим занятием. Мы с дедом просиживали над ходиками днями и не могли оторваться. Здесь – почти то же самое. Исследовать возможности перемещений, положений, взаимных конфигурация частей тела. Очень любопытная, познавательная, полезная игрушка! Изучай возможности и режимы этого трансформера – и само по себе увлекательно, и пригодится не только в танцах!
Удивительно, как зрение само настраивается на слои реальности, которые, пусть на короткий срок, стали предметом твоей работы. Потрудился немного на строительстве дорог – и взгляд то и дело натыкается на треснувший асфальт да кривые бордюры. Снял гипс после перелома – начинает бросаться в глаза, кто как хромает. А поиграл со своим «трансформером» – и многие движения танцующего тела теперь настолько «видимы», что их без труда можно запомнить и повторить. На какое-то время я пристрастился к просмотру учебных видеороликов разных школ и направлений. Стали намечаться обобщения, появилось предчувствие открытий. Оказалось, например, что «по восьмерке» могут красиво двигаться не только бедра, но и кисти!
Из трех занятий, которые я посетил в школе импровизации, на двух мне посчастливилось станцевать с потрясающими, незабываемыми партнершами. Конечно же, этот опыт хотелось повторить. Но начав писать книгу, я решил какое-то время подержаться в отдалении от школы импровизационного танца. Я уже чувствовал вкус первопроходца. И опасался, что не сделанные мною открытия будут преподнесены мне здесь в готовом виде. Хотелось сохранить себя. Не допустить, чтобы влияние идейно близкой мне школы закрыло горизонты в поиске собственных путей…
Прошло около года, и однажды я снова заглянул в школу танцевальной импровизации. Пока народ собирался, девушка показывала, как по-разному можно танцевать под одну и ту же музыку. Танцы действительно были очень непохожие, каждый завораживал и впечатлял по-своему.
– А в чем разница-то?
– Один раз я танцевала ритм, а другой – вокал. Ты разве не понял?
Вот так! Снова на ту же мозоль! Срочно, срочно заняться ликвидацией музыкальной безграмотности!
Публика тем временем прибывала. На этот раз собиралась танцевальная элита: девушки и парни из разных городов, многие танцуют профессионально, ведут собственные школы, кто-то участвует в шоу, кто-то эти шоу придумывает и ставит. И собрались они не просто так, а по случаю: вечером должна состояться праздничная презентация первой в России книги о хастле, и ребята предполагали размяться на занятии, пообщаться здесь узким кругом, а потом всей компанией рвануть туда. Участники рассказывали и показывали жутко интересные вещи. О том, почему повадками и пластикой европеец никогда не сымитирует бразильца или африканца. О том, что изобретать всевозможные упражнения приходится лишь от бессилия найти подходящие слова. Что попытки совершенствовать танец неизбежно выводят на проблематику личностного роста. Градус интеллекта в сообществе оказался исключительно высоким, особенно если сравнить с тем, как общаются и о чем говорят на вечерах "Кому за тридцать". Прежде мне казалось, что двигательный талант не очень-то совмещается со способностью выражать словом душу и изнанку танца. Оказалось, еще как совмещается. Тем более странно, что первая в России книга о хастле написана только сейчас…
Мы много танцевали, выполняя разные задания ведущего. Кайфа почти не словил. Неожиданно как-то… Конечно, я был слегка чужим в компании хорошо знакомых между собой людей, и это не могло не сковывать. И музыка была далеко не та, от которой в меня вселяются бесы. Но нужно признаться в главном: тормозило прежде всего то, что в этой компании виртуозов я выглядел самым настоящим неумехой. Техническая база большинства участников была фантастически разнообразной и включала до десятка танцевальных направлений, от классического балета до вэйвинга и брейка. Их двигательный лексикон превосходил мой на порядки. Там, где я только пробовал читать по складам, – они бегло тараторили, блистали двигательными афоризмами, выдавали потоки танцевального красноречия, свободно изъяснялись на разных языках и ни разу ни в чем не повторялись. Значит, прёт меня только тогда, когда я чувствую себя первым парнем на деревне? Когда точно знаю, что на этом пятачке я – лучший или один из лучших? Очень не хочется признаваться себе в этом, до последнего не хочется. Поэтому и спешат на помощь объяснения про музыку, про своих и чужих. Про что угодно, только не про ослиные уши. Это, конечно, не всегда так. Но, к сожалению, это так. А может быть и не к сожалению.
Получил приглашение на юбилей школы импровизационного танца и, конечно же, поспешил на праздник. Поразили несколько моментов.
Во-первых, руководители школы показали танец без музыки. Я не знаю, что происходило у них внутри, но из зала это действительно воспринималось как танец – красивый, эмоционально заряженный, очень музыкальный. Музыка внятно и выпукло присутствовала в их танце. Но… без звука. Это было впечатляюще! Мне тогда почему-то показалось, что учиться этому не нужно: если суждено – придет само. Подумалось тогда: за этим волшебством – вероятно, не только много практики, но и постоянное вслушивание и вчувствование в то, что ты делаешь. И постоянное экспериментирование в танце. Музыка впитывается в тело и делает его беззувучно-музыкальным инструментом. Появляется осмысленный опыт общения с пространством. И умение тонко настраиваться на то, что происходит в душе другого человека.
Еще потрясло десятиминутное представление группы сольной импровизации. Я мало видел танцевальный спектаклей, но из того, что видел – этот, несомненно, был лучшим. Сильная драматургия. Завораживающая пластика исполнителей. Мощнейшая экспрессия. Слияние танцоров с музыкой. А самое парадоксальное и удивительное – их абсолютное слияние друг с другом. На всем протяжении действа – ни одного лишнего движения, и в каждый его момент – ни одной выпадающей из общей композиции фигуры. Это при том, что исполнители и их педагог демонстрировали искусство СОЛЬНОЙ импровизации. И музыка была потрясающая, никогда раньше ее не слышал. Любовь юноши и девушки, в историю которых вмешались темные силы. Метания запутавшейся души, нашествие вампиров, торжество всепобеждающего рассвета – все это прозвучало, и все было показано. После исполненной драматизмом борьбы исчадия ада были побеждены силой любви и обратились в мирных светоносных представителей флоры и фауны. Смысл праздника победы – не в расправе над злодеем, а в его транформации. Игра света и тьмы в их борьбе за человеческие души – тот же сюжет, что поразил меня неделю назад, когда некоторые из этих танцоров выступали совместно с группой актерской импровизации. И так же, как тогда, поразило их умение отсечь все случайное и ненужное, оставив лишь понятные, простые, но совершенные в своей красоте вещи. Например, что-то на тему «притирки» супругов в первые месяцы брачной жизни.
Неделей раньше, когда мы обсуждали итоги проведенного школой совместно с актерами эксперимента, меня сильно занимал вопрос: в чем состоит функция сценариста и режиссера в импровизационном спектакле? В тот юбилейный день я получил что-то вроде ответа. Группой человек из пятнадцати мы танцевали под импровизацию двух музыкантов. Музыка была разнообразная, но не заводная, местами занудная. Звучала достаточно долго, и где-то после двадцатой минуты участники стали уставать и терять драйв. Я еще держался, раскачивая энергетику через контакт глаз с партнершей. Когда народ вокруг совсем сник, я сказал ей: «Только за счет нас и теплится жизнь. Уйдем – все закончится». Так и случилось: и десяти секунд не продлился танец после того, как мы ушли за танцпол. Быть может, это и был первый опыт того, как изнутри, из гущи группового представления танцор может управлять происходящим на площадке?
Откуда мы знаем, что что-то умеем? И как мы это знаем? Мы умеем ходить, говорить, складывать в столбик, водить автомобиль – и нет нужды ежечасно удостоверяться в этом. Что умеем – то наше. Собственность, предоставленная в пожизненное пользование.
Можно ли отобрать у человека дар создавать в танце упоительное единение с музыкой и другим человеком? Мне казалось – нельзя. И я щедро раздавал обещания: настанет лето, сходим на дискотеку – и обязательно дам тебе попробовать это на вкус. Лето настало. Но никто ничего не попробовал… Случилось так, что на протяжении какого-то времени мне было не до танцев. А когда появилась возможность снова окунуться в этот мир, оказалось, что я не могу найти его. Выходя из дома, мы точно знаем, что найдем дорогу обратно. Но где искать прежнего себя? На танцплощадках? Среди прежних партнерш? Того, что я искал, там не было. Не знаю, заметили ли любительницы танцев фальшь моих попыток возобновить чудо, но для меня это было большим разочарованием. К самой яркой из них подойти так и не решился: пусть останется хоть какая-то надежда.
Первым толчком к пробуждению была музыка, которую я случайно услышал в магазине. Незнакомая, заводная мелодия подхватила, наполнила собой, и танец закрутился внутри меня. Моя любимая чача! Уже на следующий день я скачал ее с сайта радиостанции. И вот уже сижу в метро с проводами в ушах, отпустив душу в водоворот ритмов.
О проекте
О подписке
Другие проекты