2
Гостеприимство князя Серафима

Лязгнул замок, и дверь раскрылась от могучего пинка снаружи, впустив облако снежинок. Из этой метели показался сперва ствол автомата, потом недетских размеров валенок. Затем в тюрьму целиком ввалился обладатель всего этого богатства – здоровенный, выше Ката, мужик с бородой. Тулуп, меховая шапка с опущенными ушами. Как партизан с картинки в книге, один в один. Сейчас пойдет поезда под откос пускать – если они здесь еще сохранились, поезда-то.

– Чего, сидельцы, кто тут городской? – прогудел он, обводя узников взглядом и скалясь крупными желтыми зубами. – На выход!

– А со мной что? – пискнул Садко. Заунывная песня его оборвалась на полуслове. – Груздь, замолви словечко перед князем, а? Ну будь человеком…

– Сиди, нищета с гитарой! С тобой уж после, – густым басом ответил бородатый.

Кат встал и потянулся. Спина почти не болела, а вот нога снова разнылась. Ни ходить, ни драться не мешает, но напоминает время от времени, что пуля – дура. Еще штыка – молодца не хватает для полноты ощущений. Храни боги, конечно.

– Снег там зарядил, что ли? – спросил он у поименованного Груздем мужика.

– Ну… – неопределенно ответил тот. – Иди давай! Князь ждать не любит. В терем нам надо. Шагай.

Снег – это плохо. Следы видно, да и в целом непорядок. Зря они, конечно, под зиму в поход сунулись. С другой стороны, к весне Винни бы допился до белой горячки, что тоже не дело.

– Иду… – Вещи собрать недолго – кроме оружия, все оставили, вон рюкзак в углу валяется. Голому одеться – только подпоясаться. Садко разочарованно вздохнул и продолжил терзать струны. Выходило это у него по-прежнему отвратительно.

Груздь отошел от двери, выпуская пленника. На улице топталась еще пара охранников – уважают, значит. Серьезный конвой по здешним меркам. Секунд на сорок работы, но рано, рано…

– Прямо по тропинке, потом налево. Дернешься – стреляю, – привычно пробухтел бородатый, дернув стволом.

– …и по первому снегу уходил от погони… – себе под нос напел Кат, хрустя свежим снежком под ногами. – …человек в камуфляже или просто зэка…

Груздь толкнул его кулаком в спину. Не зло, а так… Для порядка.

– Молча иди, певец! Развелось вас тут, голосистых…

Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Все равно колючий морозный воздух щиплет лицо, снежинки щекочут нос. Топающие по бокам охранники поглядывают то на Ката, то по сторонам. Опасаются чего-то? Не особо, видать, мирно князь живет. Во вражде со внешним миром, если в самом поселении побаиваются нападения.

Опять же, стреляли вчера. Или это все-таки был Винни?

В тюрьму Ката тащили вечером, да и не тот был случай, чтобы окрестности разглядывать. А сейчас нормально – иди и любуйся. Городок богатый, сразу видно. Заброшенных домов мало, а в обжитых строениях и крыши недавно чиненные, и стекла на месте. Собаки лают, что тоже показатель. Над жилищами то тут, то там дымок из труб. Жилое место, правильное. После мертвого Воронежа и пройденных раньше разрушенных безлюдных деревень – сплошная услада глазу. Вон и терем виднеется за присыпанными снегом ветками деревьев, тоже ничего себе строение. Серьезное.

Раньше это была, похоже, местная администрация. Или больница – очень уж вид у княжеской резиденции официальный. Три этажа, вход на огороженное металлическими перилами крыльцо, наверху флаг – синий с вышитой желтой короной. Вовсе не похожий на тот, что попался в безымянной деревушке днем раньше.

Конвоиры остановились, ткнув заодно Ката, не спеши, мол. Сняли шапки и в пояс поклонились вяло болтавшемуся из-за безветрия знамени. Дисциплина на высоте, что и говорить. Потом Груздь толкнул Ката в спину, и они, оставив охранников у входа, вошли в терем.

Сразу за дверью небольшой холл, самым заметным украшением которого было пулеметное гнездо. ПКМ и пара стрелков прятались в грубоватой, но надежной на вид будке из листового железа в полосках заклепок. Только ствол торчит, и виднеются две шапки в глубине гнезда.

Кат незаметно, но внимательно огляделся: мало ли, вдруг понадобится. Да, вон возле уходящей вверх лестницы справа еще часовой, а левее будки, у арки коридора – еще. Оба с автоматами, дружинники, будь они неладны. С голыми руками здесь с боем прорываться сложно, что с улицы, что – вдруг понадобится? – уходить отсюда наружу.

– Чего встал? – зарычал сзади Груздь. – Нам на лестницу. Шевели копытами!

– Не буянь, иду, – откликнулся Кат.

На поворотах лестницы, незаметные снизу, были еще часовые. Стоят вроде расслабленно, но бдят, заразы. И оружие наготове. Второй этаж, уходящие в стороны коридоры.

– Выше, – пробурчал бородатый. – Подымаемся на третий.

Как скажешь, не тот случай, чтобы спорить. Да и интересно Кату, что потребовалось князю от скромного путника. Оружие и так забрали. Вещами не заинтересовались. Непонятно. Расстрелять под горячую руку? Так для этого в покои вести не надо, вон за окраиной сколько места свободного, стреляй не хочу. А зверье косточки к весне растащит, как и не было тебя никогда.

– Налево, – засопел над ухом Груздь. Пахло от него луком, куревом и отродясь не стиранной одеждой. Сам Кат в походе тоже не фиалками благоухал, но этот-то – местный. Мог бы и в баню сходить, скунс. Не помешало бы.

Возле одной из дверей – двойной, с нарисованной короной – в коридоре очередной пост. Сам коридор забавно выглядит, кстати: вместо части дверей – грубовато заложенные кирпичами проемы. Видимо, внутри помещения объединили, а от лишних входов избавились. Сделано все на совесть, но очень уж неэстетично. Оштукатурили хотя бы… Впрочем, что им до внешнего блеска, сам князь, наверное, такой же, как его дружинники. С бородой, от сохи и в тулупе. Разве что с золотым шитьем. Или в погонах, например. Маршал Бобровский.

Зря он так, конечно: стражники распахнули двери перед Катом, Груздь прошипел что-то про поклон князю, но сталкеру было не до того. Внутри был натуральный кусок дворца, безумным ураганом перенесенный в эти степи возле бывшей украинской границы из Эрмитажа. Или – бери выше – прямо из Кремля. Никакими тулупами и не пахло, если только от конвоира.

– Заключенный Кат по вашему велению доставлен! – гаркнул сзади Груздь, но даже его рев не смог отвлечь от великолепного зрелища.

Стены довольно искусно отделаны гранитными плитами, изображающими нечто вроде колонн, между которых натянуты широкие полосы алого шелка. Пол паркетный, наборный, посередине выложена более светлым деревом корона. Окна прикрыты тяжелыми шторами с кистями, а с потолка свисает люстра, в хрустале и начищенной бронзе которой горят десятки свечей. Вдоль стен основательные дубовые шкафы, за их прозрачными дверцами отсвечивают многочисленные книжные обложки, статуэтки и разная – видимо, важная для хозяина – мелочевка.

Одна стена свободна от мебели и целиком занята выставкой разнообразного оружия – от кинжалов в ножнах и сабель до пистолетов. Впечатляюще, особенно маузер в деревянной кобуре, которая, как Кат помнил из одной книги, могла становиться прикладом. Все это великолепие начиналось почти под потолком и ограничивалось только жерлом камина, обложенного камнями, в котором потрескивали дрова.

Но главным в зале были не люстра и не оружие. На основательного вида возвышении стояло резное кресло с высокой, куда выше головы сидящего, спинкой, а в кресле восседал господин в подчеркнуто народной одежде и с золотой короной на голове. Странное сочетание – вот эта шелковая косоворотка с вышивкой бисером, свободные белые штаны, низкие сапожки и – западноевропейского образца корона.

Клоуны они здесь, вот честно.

– Не ори ты так, Никитка! – негромко сказал князь. – Постой у дверей, только молча. А ты, гость, иди сюда. Поближе. Разговор есть.

Рядом с основанием трона – а как еще назвать это кресло? – стояли два человека. Одеты в том же княжеском стиле, разве что без корон, но отличались друг от друга разительно. Совершенно седой, несмотря на явную молодость, высокий мужик с саблей в ножнах на перевязи через плечо, и сухой, юркий старичок, едва достававший своему спутнику макушкой до подбородка. Высокий носил аккуратную короткую бородку, как и князь, а второй был бритым, отчего мелкие черты его лица выглядели подчеркнуто неприятно.

– Тебя Кат зовут, это мы знаем, – лениво сказал князь. – Я понятно кто, а эти двое – мои ближайшие помощники. Седой – тысячник дружины, Рубакой кличут. А старый – Марко. По хозяйственной части и где умом надо шевелить, а не саблями махать.

Оба представленных, как и князь, внимательно рассматривали Ката. Ему, грязному и толком не выспавшемуся в тюрьме, да еще с неуместным здесь тощим рюкзачком за плечами, было неуютно.

Впрочем, какого черта? Он в гости не напрашивался. Снял рюкзак, аккуратно поставил его на пол, стянул шапку и вытер рукой вспотевший лоб – в зале было жарковато.

– Не скажу, что рад всех видеть, – заявил Кат. – Но и вражды к вам не испытываю. Говори, зачем звал, князь, а то… Мы ж не твои люди, ни я, ни жена. У нас своя дорога.

О, а Рубака-то не зря во главе дружины – кончик сабли, мгновение назад спокойно висевшей в ножнах, уже плясал в паре сантиметров от лица сталкера.

– Уймись, боярин, – так же лениво, как и до этого, сказал князь. – Не договоримся с путником, тогда и нарежешь его дольками. Нашинкуешь. А пока рано.

Прав был Садко, что-то коронованному Серафиму надо. Еще бы понять что, а то разглядывали его, как чучело морта. И помалкивали.

– Вы что-нибудь знаете о Поединке? – негромко спросил наконец Марко. У него обнаружился при этом незнакомый Кату акцент.

– Нет, – быстро ответил боец. Шапка в руке мешала, и он бросил ее поверх рюкзака. – Расскажете, буду в курсе.

Груздь что-то пробухтел от дверей, но сразу заткнулся, повинуясь бешеному взгляду Рубаки. Глава дружины уже убрал саблю в ножны, но, очевидно, был зол на весь мир.

– Поединок – это задуманное нашим общим другом Дюкером… – Марко бросил быстрый взгляд на ничего не выражающее лицо князя, – мероприятие. Бой лучших воинов окрестных правителей. Победитель – не боец, а его правитель, разумеется, получает преференции по поставкам бензина. И еще там по мелочи, что вам вовсе неинтересно… Самого воина награждает уже его господин.

– А почему – поединок? Это вроде как когда один на один?

– В конце концов и будет один на один. Между последними двумя поединщиками. А вы какое слово предпочитаете, турнир?

Кат пожал плечами. Разве ж дело в названии.

– И какое это имеет ко мне отношение? – поинтересовался он. Черт, как же здесь жарко, куртку скинуть, что ли… – Я повторяю: к вашим людям мы не относимся.

– Милейший… Есть два момента, – заговорил князь. – У меня твоя жена. Это раз. А второе – ты неплохо дерешься. Мне дружинники обстоятельно все рассказали про стычку в харчевне. Хорошая реакция, незнакомые нам приемы боя. Вот тебя-то я и выставлю на Поединок.

– А если я откажусь?

– Мы повесим твою мутантку! – не выдержал Рубака. – А потом я лично буду резать тебя кусками, чужак.