Цитаты из книги «Москва и жизнь»

Главное, что подвело нас, – признался Джеффри Сакс, – это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями. И мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме. Они сочли, что дело государства – служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег, и поскорее. Это не «шоковая терапия». Это злостная, предумышленная и хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».

По каким-то неведомым социальным законам человеческий коллектив никогда не подбирается из одних негодяев. Университет отличается от вокзальной ночлежки не тем, что один привлекает чад божьих, а другая – пасынков дьявола. Злые и добрые, жулики и честняги есть всюду, и даже примерно в одной и той же пропорции. Просто человек – существо, которое легко приноравливается к тому, чего требует коллектив.

Думаешь, на воле живешь? А протри шнифты, кудрявый. Повязан, как петух обхезаный. Сейчас учебой, потом горбатиться будешь. Бабец захомутает. Грызуны пойдут. Зачухаешься, у начальства чесать за ушами начнешь. Да это хуже кичмана.

Наш двор считался хулиганским. Это значит, он провоцировал особый рисковый настрой – с кем-нибудь подраться, что-то такое «отчебучить», «обозначить», «отметить»… Ну, например. Подплыть как можно ближе к тягачу или барже, да так, чтобы уже начало «подсасывать». И тем не менее выплыть обратно. У кого не получится – сам виноват. Или: разбежавшись по краю пристани, перелететь через торчащие из воды или скрытые под поверхностью сваи, чтобы попасть в глубину. Один не долетел, напоролся, но это не повод, чтобы другим перестать. Или: зимой, прикрутив «снегурки» веревками к валенкам, уцепиться железным крюком за борт грузовика и нестись по заснеженной набережной, пока он не свернет вбок или ты себе – шею. Кто-то налетел на оттаявший кусок дороги, шлепнулся, попал под колеса шедшей сзади машины… Все это тоже нормально и неизбежно. Просто издержки. Без них не обойтись.Однажды я чуть не доигрался. Став коньками на железный лист, ехал за машиной, зацепившись за борт крюком. Лист на ходу начал так сильно раскачиваться, что его то и дело выносило на встречную полосу. Вынесло в очередной раз: смотрю, а навстречу полуторка мчит со страшной скоростью… Если вы спросите, почему именно в таких варварских и рискованных, а не каких-то разумных и безопасных играх проходили лучшие детские годы, я, ей-богу, не найдусь что ответить.

Я был счастлив, что живу в этом городе, в нашем дворе, и всегда точно знал, что это место, в котором живу, лучшее в мире. Такое чувство возникало не оттого, как сейчас говорят, что мы вроде «не видели западных диснейлендов». Во-первых, никакой «Диснейленд» не смог бы сравниться с ледяными пещерами котлована на брошенной стройке, где зимой вода уходила, оставляя толстый покров льда. Мы вылезали из этих пещер перепачканными до ужаса, зато испытавшими нечто такое, чего посетители патентованных зрелищ не получат никогда. А во-вторых, мысль, что живешь в центре мира, естественна, где бы в детстве ни жил. Просто потому, что жизнь – повсюду, и у нее, как сказал один математик, центр везде, а периферия нигде.

Я мог бы еще долго описывать тяготы нашей жизни. Но честно скажу: как-то не хочется. Нет этого чувства в воспоминаниях. И в жизни не страдал. Имею в виду – не поглощало чувство, что что-то не так. Хотелось есть? Очень. Но это казалось естественным. Замерзала чернильница? И это считалось нормальным. Никто не ощущал себя обделенным, не испытывал настроя, что настоящая жизнь бьется не там, где живешь. Какие бы беды, нищету, голодуху мы ни переживали, надо всем царило ощущение абсолютной нормальности. Даже если бы мне сказали, что что-то неправильно в нашей жизни (кроме, естественно, временных трудностей), я все равно ничего бы не понял.

16 октября закрылись станции метро, проходные предприятий. В городе началась паника. Вокзалы осаждались толпами. Паника стала причиной, по которой Сталин не присвоил Москве звание города-героя одновременно со Сталинградом, Ленинградом, Севастополем и Одессой…