Отзывы на книгу «Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя»

Я в восторге от этой книги! Я не ждала от неё ничего более сухого, научного текста, а получила интереснейший и щемящий душу рассказ о жизни Великого писателя! Пожалуй, с этой книги у меня возник настоящий, сознательный интерес к классической русской литературе. И теперь мне хочется перечитать и понять знакомые и пугающие ранее труды наших писателей. Особенно хочется понимать контекст, в котором эти произведения были написаны.
Начну с того, что эта книга была атакована мной в плане пометок и закладок. Почти каждую страницу я отмечала для себя что-то новое, что-то интересное или шокирующее. Я поняла, как много упустила в школьные годы чудесные, насколько плохо разбираюсь в истории, и что неправильно понимала ранее известные мне произведения.
Написана книга хорошим, стабильным языком. Но рассказывает она не только о каких-то бытовых нюансах жизни Пушкина, хотя такие тоже в наличии, но и о влиянии этого человека на ход истории и влиянии исторического процесса на него самого. Ю. Лотман высказывает интересную концепцию биографии писателя, которая предполагает, что Пушкин планировал свою жизнь в виде законченного художественного произведения. Возможно оно и так, но для меня это не стало главным в его биографии.
Меня, в первую очередь, поразила несправедливость, которая преследовала писателя по жизни, но его чувство собственного достоинства и целеустремленность вызывала огромное уважение. Я действительно начала по-другому смотреть на его творчество и по-другому относиться к известным событиям из его жизни.

Я рекомендую прочитать эту книгу всем без исключения! Хотя бы для того, чтобы понимать культуру того времени, чтобы увидеть цикличность истории и понять, что цензура была всегда.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Нормативная лексика! 25+

Интеллектуальная мощь мирового уровня

Интеллектуальна мощь Юрия Михайловича поражает и завораживает. Рассказывать о сложном простым, не примитивным, а именно простым языком - счастливый дар мощного интеллекта. Кстати. "просто о сложном" - это не о биографии АС. "Структура художественного текста" или "Внутри мыслящих миров" - когнитивные тренажеры высочайшего уровня. Но!

Дар говорить о простом - сложно, где "сложность" - синоним занимательности, неожиданного ракурса - это к Лотману. Вообще-то книжка попалась на глаза случайно. И не переломные для России две даты: 1812 и 14 декабря 1825 - а ведь так тянет поискать аналогии или подсмотреть ответы - как Отчизна выбиралась и выбирала траектории дальнейшего пути, - нет, не это стало решающим моментом в выборе книжки для чтения. Нет. Чуйка: Лотман - это вершина, это -глыба не мертвого, но жизнеутверждающего академизма. Подозреваю. что нами, нашей наукой все вершины уже пройдены, не хватит кислорода и воли к новому подъёму.

История a-la Радзинский&Парфенов

Невозможно говорить о Лотмане и не посмотреть на то, что "стало" с исследованиями пост-лотманскими. История a-la Радзинский или Парфенов - это как Пушкин-Лотман и Радзинский-Парфенов-Булгарин. Последние были популярнее и Пушкина, и Лотмана. Да и сколько Булгариных в последние-то времена появилось! Одних налоговых задолженностей - на миллиарды. Но об этом чуть позже: капитализму не 30 российских лет, много больше и Лотман замечательно написал об оборотной стороне победы АС за авторские права и гонорары.

Кстати. Лотманоский подход настолько по-научному строг, безупречно строг, что принцип историзма, возникновение которого, его научное применение, было "повешено" на Маркса, что является неправдой, - так вот, Лотман настолько продуманно и филигранно вводит его в текст, а точнее - он руководствуется им в развертывании повествования, в структурировании авторского текста, что не замечаешь его, как не обращаешь внимание на сердечный ритм или дыхание. К чему я? К тому, что явление миру той или иной, как говорили в XIX веке, физиономии - явление строго закономерное, потому что нечто возникшее либо умирает почти мгновенно, либо обретает силу. В случае науч-попа типа Радзинского - в обществе есть запрос на лайтовый текст, ну, как бы приобщающий к чему-то явно неординарному.

Философия повседневной жизни

Казалось бы: о чём ещё не писали "про Пушкина"?
Родительский дом, не ставший для него Домом; родители безалаберные и бесхозяйственные, не упомянутые Поэтом нигде и ни разу, по крайней мере в позитивной коннотации; безденежье как константа жизни; последний вопрос в одном из последних писем к жене: о чем я думаю? И ответ: на что жить будем? Да, всё это известно. Но как ЮМ разворачивает картину именно повседневной жизни, которую нужно прожить ежесекундно. И на что-то нужно жить в буквальном смысле. Третья глава - прочтите круг даже не забот, а какого-то отчаянья по поводу несоответствия материальных возможностей кругу обязательных для человека дворянского сословия ритуалов и трат. Как и на что жить? А ещё глубже: что ты чувствуешь, живя...проживая...не соответствуя своему кругу? И ещё глубже: Лотман ставит совсем нетривиальный вопрос: как он не сломался? Как не потерял себя и свое призвание? В условиях, где подобный исход - самый вероятный.
Вывод, который делает ЮМ: Пушкин гениален не только, как Поэт. Он совершенно гениально выстроил свой путь как личность, миновав сцилло-харибдовские искушения. Более того: хочу привести достаточно длинную цитату из письма АС брату, такой, своеобразный моральный...кодекс, наверное. Совершенно выстраданный.

"Осенью 1822 г. Пушкин написал брату Льву письмо — характерный кодекс гордости незащищенного человека во враждебном ему обществе: «...твое поведение надолго определит твою репутацию и, быть может, твое благополучие.

Тебе придется иметь дело с людьми, которых ты еще не знаешь. С самого начала думай о них все самое плохое, что только можно вообразить: ты не слишком сильно ошибешься. Не суди о людях по собственному сердцу, которое, я уверен, благородно и отзывчиво и, сверх того, еще молодо; презирай их самым вежливым образом: это — средство оградить себя от мелких предрассудков и мелких страстей, которые будут причинять тебе неприятности при вступлении твоем в свет.

Будь холоден со всеми; фамильярность всегда вредит; особенно же остерегайся допускать ее в обращении с начальниками, как бы они ни были любезны с тобой. Они скоро бросают нас и рады унизить, когда мы меньше всего этого ожидаем.

Не проявляй услужливости и обуздывай сердечное расположение, если оно будет тобой овладевать: люди этого не понимают и охотно принимают за угодливость, ибо всегда рады судить о других по себе.
Никогда не принимай одолжений. Одолжение, чаще всего, — предательство. — Избегай покровительства, потому что это порабощает и унижает.

Я хотел бы предостеречь тебя от обольщений дружбы, но у меня не хватает решимости ожесточить тебе душу в пору наиболее сладких иллюзий. То, что я могу сказать тебе о женщинах, было бы совершенно бесполезно. Замечу только, что чем меньше любим мы женщину, тем вернее можем овладеть ею. Однако забава эта достойна старой обезьяны XVIII столетия. Что касается той женщины, которую ты полюбишь, от всего сердца желаю тебе обладать ею.

Никогда не забывай умышленной обиды, — будь немногословен или вовсе смолчи и никогда не отвечай оскорблением на оскорбление.

Если средства или обстоятельства не позволяют тебе блистать, не старайся скрывать лишений; скорее избери другую крайность: цинизм своей резкостью импонирует суетному мнению света, между тем как мелочные ухищрения тщеславия делают человека смешным и достойным презрения.

Никогда не делай долгов; лучше терпи нужду; поверь, она не так ужасна, как кажется, и во всяком случае она лучше неизбежности вдруг оказаться бесчестным или прослыть таковым.

Правила, которые я тебе предлагаю, приобретены мною ценой горького опыта. Хорошо, если бы ты мог их усвоить, не будучи к тому вынужден. Они могут избавить тебя от дней тоски и бешенства. Когда-нибудь ты услышишь мою исповедь; она дорого будет стоить моему самолюбию, но меня это не остановит, если дело идет о счастии твоей жизни»

На секундочку: самому Пушкину 23 года.

Наверное, вставку, которую я хочу сейчас сделать "не по теме" в том смысле, что она - о глубине мысли ЮМ, о его потрясающем мастерстве тончайшего ученого, досконально знающего предмет исследования. Давайте посмотрим, с какой детализацией понимания он анализирует пушкинские тексты в теснейшей связи с его умонастроением в той же Южной ссылке. Снова длинная цитата: "Основной чертой этого образа (речь об образе поэта в романтизме) было «поэт-беглец» или «поэт-изгнанник». В известном смысле «беглец», добровольно покинувший родину, и «изгнанник», принужденный ее оставить насильственно, в этой системе идей выглядели как синонимы. Характерно, что в поэме «Цыганы» даже медведь, которого на цепи водит Алеко, назван «беглец родной берлоги», хотя он, очевидно, в романтической терминологии должен был бы быть назван узником. Однако между этими двумя идеями-образами было и известное различие, и они по-разному влияли на биографическую реальность и ее трактовку". Даже медведь!

Поэт и народ, поэт и Родина.

Лучше самого АС не скажешь, цитата, которая сейчас будет приведена, мало встречающаяся. По крайней мере при моем постоянном интересе к "нашему всему", я никогда не встречал её: "В неоконченном пушкинском «Романе в письмах» (конец 1829 г.) герой, явно близкий к авторской точке зрения, писал другу: «Я без прискорбия никогда не мог видеть уничижения наших исторических родов; никто у нас ими не дорожит, начиная с тех, которые им принадлежат. Да какой гордости воспоминаний ожидать от народа, у которого пишут на памятнике: Гр<ажданину> Ми<нину> и кн.<язю> Пожарскому. Какой К.<нязь> П.<ожарский>? Что такое гр<ажданин> Ми<нин>? Был Окольничий кн<язь> Дм.<итрий Михайлович Пожарский> и мещ<анин> Козь<ма> Минич Сухор<укой>, выборный чело<век> от всего Г<осударства>. Но отечество забыло даже настоящие имена своих избавителей. Прошедшее для нас не сущ<ествует>. Жалкой народ!»
Эти горькие слова Пушкин вложил в уста героя неаристократического происхождения, что должно подчеркнуть, что речь идет не о сословных привилегиях, а о культурном наследии народа:

Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу —
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Животворящая святыня!
Земля была <б> без них мертва,
Как ......... пустыня
И как алтарь без божества (III, 242).
В ранних вариантах стихотворения эти чувства расшифрованы как связь гордости предками, любви к ушедшим поколениям («...к мертвым прадедам любовь») и чувства собственного достоинства:
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека
Залог величия его".

Настоятельно рекомендую, кому интересна данная тема, настоятельно рекомендую: посмотрите, прочтите как эволюционирует отношение АС к "народу": в революционном процессе, в военное время, к народу гор и равнин. В конце концов декабристы - тоже народ. И Булгарин тоже. Разумеется, "народ" для Пушкина не то же самое, что для нас сейчас. Нужно было прожить эти почти 200 лет, чтобы осмысливать громадную проблему так, как это делаем мы сейчас, и всё равно делаем это по-разному.
В конце концов,замечание, упрек то ли Бенкендорфа или кого-то из круга императора декабристам: а сами-то вы сколько душ освободили? - не на пустом месте. Прислуга явно не ровня дворянам.

Пушкин - гений "науки страсти нежной"

В одесский период Южной ссылки, как оказалось, АС испытал настолько глубокое и сильное чувство, что спустя девять лет, накануне-накануне своей свадьбы, он пишет такой же страстной силы письмо к той, что завладела умом и сердцем АС тогда, в Одессе. Кто знал об этом? Я - нет, впервые прочел в "Биографии". А вообще ни тенью не упомянув известный "Список", как ЮМ раскрыл эту тему! Какое место это чувство занимало в жизни и мужчины, и женщины той эпохи (в лучшем случае, брак, первоначально и в основном заключавшийся из более общих соображений, чем "чувство", перерастал со временем в дружеские, спокойные отношения между супругами, а в худшем - прочтите или догадайтесь сами).

"Парился" ли АС своей явно не особо интересной (не экзотической, а именно интересной) внешностью? Лотман не приводит ни одного свидетельства по этому поводу. А многочисленность и разной степени "влюбленностей" было...да хватит и по нынешним временам не на одну жизнь. Харизма и безусловная гениальность, не сразу принятая всеми, как всегда, - самые надежные ключи в дома или дворцы успеха. Но заплатил ли АС свою цену за это? Речь даже не о дуэли, - нет. Непонимание и уж точно отсутствие страсти к мужу со стороны Натальи Николаевны, "решавшей"свои наследственные проблемы выходом замуж. Разве это не цена? С другой стороны, пушкинский гений всё понимал и, скорее всего, принимал как данность. A propos. Если в быту, повседневной жизни, супруги говорили на французском, то их письма - исключительно на русском языке.

Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать

Кому из классиков платили "много"? Я слышал только о Толстом.
Как оказалось, бумагомаранье - плод достатка и досуга, почти как философия. И вообще ни разу не рассматривалось как достойное достойной же оплаты занятие. Ну, так оказалось. Гнедич, издатель, заработал кучу денег на "Руслане и Людмиле", а автор...ну, не очень. И оказалось, что Гнедич-то прав: по тем временам и понятиям авторское право и оплата за произведения были в зачаточном состоянии. И Гнедич нисколько АС не обманывал. Исключительно нужна заставила АС вступить на тропу войны и выиграть в конечном итоге. А Гнедич, Николай Иванович, переводчик "Одиссеи", по результату остался с носом. Да ещё и заслужил от АС соответствующих высказываний по поводу художественного уровня этих переводов.

Так вот. Победа Пушкина в войне с издателями, имела свою цену, как пишет ЮМ. Как в любом подобном случае, где появляются деньги и возможность их заработать, там появляются любители и профессионалы этих "бизнесов", что и получилось с АС или Булгариным, который коммерчески был много успешней "нашего всего". "Элементы капитализма", - так ЮМ охарактеризовал эту ситуацию.

Вместо заключения.

Так что же делает эту книжку вершиной жизнеутверждающего академизма в пушкиноведении?
Конечно, глубина и богатство оттенков лотмановской мысли. Ученый-структуралист, ученый-академист, - как могло быть иначе в создании невероятно многослойного контекста произведения? Его художественный и научный методы, не уступающие, но дополняющие друг друга, основанные на мощнейшем фундаменте познания, научных теорий и художественной интуиции, что личность "поэта и гражданина" предстает в свете Вечности, которой, собственно, и принадлежит.

Юрий Михайлович Лотман известен как теоретик семиотики. Он рассматривал элементы культуры как систему, которая сохраняет знания. Также он известен «Беседами о русской культуре», в которых рассказывает о нравах 19 века.
Подходя к этой книге, я хотела выяснить, вступил ли Пушкин в «Орден русских рыцарей» в период Южной ссылки. Пушкин был близок ордену Орлова, однако не был принят в его ряды. Узнала, что, находясь в Кишиневе, поэт вступил в масонскую ложу «Овидий». Ложа просуществовала недолго: в 1822 году император подписал указ о запрещении тайных обществ и масонских лож. Да, с 1822 года декабристские союзы, от Пестелевского до Пущинского, тоже были под запретом. Пушкин недолго был масоном и не вошел ни в одно декабристское общество. Зачем мне нужна была эта информация? Пустое любопытство. Благодаря своему суетному умишку я прочла одно из чудеснейших биографических исследований. Хочу еще.
Лотман пишет так, что известный поэт оживает под слоями бронзы. Благодаря объективно-субъективному подходу ореол таинственности, который окружает любую знаменитость, меркнет. Теперь символ становится человеком, который подчиняется тем же психологическим законам, что и все люди.
Литературовед открывает читателю, что Пушкин, будучи артистической личностью, живет с несколькими масками. В процессе жонглирования масками Пушкин не теряет свое я, но только обогащает внутренний мир. Примеряя разные личины, Пушкин становится опытнее, сильнее, талантливее. Пушкин многолик, но един. Цель и задачи поэта не меняют своего качества из-за смены декораций. Тот, кто однажды осознал себя Поэтом, всегда был верен своему идеалу, даже после физической смерти. Присутствие создателя чувствуется при чтении произведений. Разве это не бессмертие?
Лотман выделяет одним из лейтмотивов пушкинской жизни – стремление обрести Дом. Никогда не думала о Пушкине как о человеке-поэте, лишенном Дома с атрибутами очага, семейственности, простых до вульгарности шуточек между близкими людьми. Юрий Михайлович доказательно рассуждает о том, что Пушкин так дорог русскому сердцу еще и потому, что создал в своих произведениях миф о Доме. Вспомнить «Капитанскую дочку» – семейства Гриневых и Мироновых: маленькие семейные мирки так и манят глубинной нежностью, сонно-упорядоченным бытом. Члены семьи понимают друг друга с полувзгляда, они держатся одних и тех же принципов. Оказывается, это был идеал семьи для Пушкина. Никогда не думала о чувствах автора, перечитывая это произведение.
Также Лотман суммирует результаты исследований пушкинистов, благодарно, указывая их работы в сносках. Мой список к прочтению пополнился пятью книгами.

Как символично закончить читать биографию Пушкина именно в его день рождения. Причем я не смотрела заранее эту дату, случайно узнала от коллег на работе. Несмотря на небольшой объем книги, я довольно неспешно двигалась по тексту. Хотя это же биография, неудивительно, что текст отказывался литься по страницам быстрее.

Я ничего особо не знала из биографии Великого поэта, даже те крохи, что давали в школе, практически выветрились из головы. Доходит до смешного. Пушкина убил Дантес, ну на этом память моя говорит, что знаний достаточно.

Почему-то вспомнился нашумевший “Пророк”, которого я не смотрела и пока не собиралась даже, но вот становится любопытно, а как преподнесли в современности такую непростую судьбу поэта. Может стоит посмотреть… Подумаю.

Что я вынесла из биографии, вышедшей из под пера Лотмана. Я немного разочарована что ли. В который раз убеждаюсь, что если мне нравится чье-то творчество, то вообще не стоит узнавать о человеке в реальной жизни. 90%, что этот человек творил и/или творит дичь.

Пушкин был взбалмошным, ветреным, непостоянным, фактически нищим, хоть и из благородной семьи. Обнищавшее дворянство, ничего особенного. Меня в школе восхищала его нежность в нянюшке Арине Родионовне. Здесь я тоже почувствовала ту нотку теплоты. Была удивлена, что Пушкин был игроком, этого факта я вообще не помнила, а еще непостоянство любви. У меня сложилось впечатление, что ему совершенно все равно было на ком жениться. Просто он хотел семью, надо, значит надо.

Творчество автора бесподобно, но я глазами проскальзывала, что и когда он писал, мне было интереснее зацепиться именно за факты жизни, хотя эти два аспекта неразрывно связаны. Как думаете, а он вообще знал, чего хотел? Вроде и хочет блистать в Петербурге, и тут же рвется в деревню, то жену желает видеть роковухой на балах, тут же хочет запереть ее как наседку с детьми, то путешествовать, творить, быть свободным в конце концов, и тут же снова желание быть привязанным к семье. Меня болтало туда сюда, поэтому я так и не поняла, а что же он хотел, где то самое настоящее счастье?

Из неприятных деталей конкретно зацепилась память за царя. Неужели он был действительно такой самодур? Это мнение автора или реальная линия, которой придерживаются историки? Мне срочно нужно начать исследовать эту тему. Надеюсь, что автор преувеличил паранойю и агрессию царя, потому что здесь описано, будто Пушкин был чуть ли не его собачкой на цепи. Я не исключаю, что доля правды здесь наверняка есть, ведь Пушкин известный человек, прекрасный поэт, да практически революционер, потому что стишками с лозунгами можно было с легкостью раскачать волнение в обществе. Мне нужна другая точка зрения, пока я немного обескуражена. Читайте, это было здорово, кратко, емко и интересно.

Это очередное переиздание известной книги 1981 г. Добавлены многочисленные картинки, в связи с чем редакция несколько изменила заглавие:

Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин: иллюстрированная биография писателя. — М.: Проспект, 2023. — 272 с., ил. — Тираж 3.000 экз.

Юрий Михайлович Лотман (1922—1993) — фигура культовая в некоторых гуманитарных кругах. Считается, что его главные научные достижения — в области семиотики, то есть загадочной науки, простым смертным заведомо недоступной. Но меня Лотман интересует главным образом как пушкинист. В 1980 г. он издал подробный и очень толковый комментарий к «Евгению Онегину»; в следующем году — книжку о Пушкине (ту самую, о которой у нас пойдёт речь). На этих двух позициях ему удалось сделать неплохой гешефт: обе книги вскоре были переизданы огромными тиражами (что предполагает и огромный гонорар, несмотря на их бледный вид и копеечную стоимость).

Лотман Ю.М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий: Пособие для учителя. 2-е изд. — Л.: Просвещение, 1983. — 416 с. — Тираж 400.000 экз.

Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя: Пособие для учащихся. 2-е изд. — Л.: Просвещение, 1983. — 255 с., 0,25 л. ил. — (Серия «Биография писателя»). — Тираж 400.000 экз.

Эту информацию непременно надо учитывать, оценивая книжку о Пушкине, иначе многое останется непонятным. Формально эта книжка адресована советским школьникам («пособие для учащихся»). Но содержание показывает, что на школьников, с их интересами и уровнем развития, автор плевать хотел; на самом деле книга адресована совсем другим читателям — редакторам издательства «Просвещение» и советскому цензору, представителю Главлита. Лотман прекрасно понимал, с кем имеет дело, и чего хотят эти люди от автора книги о Пушкине: хотят советский вариант «жития». И Лотман изящно этот запрос удовлетворяет, используя хорошо известную ему, как литературоведу, средневековую схему. Вот как её формулирует один наш современник, пытающийся следовать той же архаичной традиции:

Житие святого, как правило, напрямую не связано с историческими фактами. Во многих житиях не указаны даже годы жизни, конкретные города, посёлки или деревни, где происходили те или иные события. Есть только рассказ о духовных подвигах, чудесах, знамениях. Именно этим житийная литература в первую очередь отличается от подробной биографии. Конечно, для современного светского читателя важно нащупать грань между житием и биографией. Эту грань я определяю как жизнеописание; их я и создаю. Моя задача при этом — сохранить духовность содержания и описание подвига, дополнив их фактологией: когда человек жил, что он делал, как это было связано с событиями соответствующей исторической эпохи.
(Ковалев-Случевский К.П., в интервью сетевому изданию «Православная Москва», 01.06.2018)

Всё это с поразительной точностью соответствует жизнеописанию Пушкина, вышедшему из-под пера Лотмана в 1981 году. Он явно задался целью сообщить как можно меньше фактов. И порассуждать пространно о духовных подвигах Пушкина, дав при этом собственную трактовку его личности. При этом автор отнюдь не свободен, он подлаживается под господствующую в СССР идеологию. В частности, навязчиво подчёркиваются связи Пушкина с декабристами (в текстовой части книги 267 страниц; слова «декабрист» и производные от него употреблены автором 125 раз). Выброшены из повествования (и полагаю, что вполне сознательно) самые яркие эпизоды, известные нам по мемуарной литературе. Нет, например, знаменитой сцена с Милорадовичем, столь живо описанной Иваном Пущиным.

... в одно прекрасное утро пригласил его полицеймейстер к графу Милорадовичу, тогдашнему петербургскому военному генерал-губернатору. Когда привезли Пушкина, Милорадович приказывает полицеймейстеру ехать в его квартиру и опечатать все бумаги. Пушкин, слыша это приказание, говорит ему: «Граф! вы напрасно это делаете. Там не найдете того,что ищете. Лучше велите дать мне перо и бумаги, я здесь же всё вам напишу» (Пушкин понял, в чем дело). Милорадович, тронутый этою свободною откровенностью, торжественно воскликнул: «Ah, c'est chevaleresque»[«А, это по-рыцарски»], – и пожал ему руку.
Пушкин сел, написал все контрабандные свои стихи и попросил дежурного адъютанта отнести их графу в кабинет. После этого подвига Пушкина отпустили домой и велели ждать дальнейшего приказания.

Отбросив подавляющее большинство мемуарных анекдотов такого рода, Лотман предельно насытил текст собственными глубокомысленными рассуждениями (не слишком доступными детям школьного возраста, для которых книга якобы была предназначена). Особо показательны многостраничное отступление о «романтическом поведении» (с. 63—67) и абзац о «творческой личности», с глухой ссылкой на авторитет какой-то «современной психологии» (с. 74). Нередки нарушения хронологии, забегание вперёд. Встречаются слабо мотивированные обращения к творчеству Лермонтова, Льва Толстого, Блока и Пастернака (иногда даже с цитатами, с. 172 и с. 205). При этом книга очень слабо заселена людьми, которые были современниками Пушкина. Даже два ближайших друга поэта лишь бегло упомянуты, и как! «Приятели младшего брата (Нащокин, Соболевский) становятся и его приятелями» (с. 32). Это ведь ещё исхитриться надо, так о них написать! Особенно обидно за С.А. Соболевского. Ну не напрасно ли Сергей Александрович возил Александра Сергеевича в 1826 г. по московским трактирам, поил и кормил за свой счёт?)) Нет, мир устроен несправедливо. Ты можешь тратить на друга бездну личного времени; можешь поселить его в своём доме на полгода; можешь вести его издательские дела; можешь расшибиться в лепёшку, отстаивая его жизненные интересы... А через 111 лет после твоей смерти в биографии твоего друга тебя упомянут один-единственный раз, мимоходом, да ещё и в уничижительном контексте... Вот и знайся после этого с великими людьми!

Слог Лотмана в этой книге высокопарный, местами до тошноты.

... Бросив на стол карту жизни и смерти, он этой страшной ценою вызвал духа Истории, который явился и всё расставил по своим местам. Пушкин ещё не испустил последнего вздоха, а уже сделалось ясно, что он родился для новой, легендарной жизни, что масштабы, которыми отныне меряются его имя и дело, таковы, что в свете их все геккерены и дантесы, уваровы и нессельроде и даже бенкендорфы и николаи просто не существуют. <...> Пушкин в какое-то мгновение, преображённый смертью, превратился в бронзовый памятник славы России.
(с. 207-208)

Только в одном месте прорвалась в текст живая черта личности Пушкина:

«...я бы хотел переслать тебе проповедь мою здешним мужикам о холере; ты бы со смеху умер, да не стоишь ты этого подарка» (XIV, 113),— писал он Плетневу. Содержание этой проповеди сохранилось в мемуарной литературе. Нижегородская губернаторша А.П. Бутурлина спрашивала Пушкина о его пребывании в Болдине: «Что же вы делали в деревне, Александр Сергеич? Скучали?» — «Некогда было, Анна Петровна. Я даже говорил проповеди». — «Проповеди?» — «Да, в церкви, с амвона. По случаю холеры. Увещевал их. — И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!»[См.: Боборыкин П.Д. Воспоминания: в 2 т. М., 1965. Т. 1. С. 66]
(с. 200)

Здесь Пушкин очень мало похож на «бронзовый памятник славы России», не правда ли?

К сожалению, глубокомысленные высказывания Лотмана не всегда взвешены (а злые языки могут даже выразиться сильнее).

«Николай I, несмотря на торжественность коронационных празднеств, ясно понимал непрочность своего положения» (с. 152). Ну конечно: только что раздавив тайные общества и расправившись со всеми их участниками, чувствуешь себя особенно непрочно:)

«... дорога успокаивает, укачивает, отвлекает, в дороге быт и реальность отступают на задний план...» (с. 163) – это не о дорогах времён Пушкина (жалобы поэта на тяготы путешествия по России хорошо известны). Это о поездках автора книги (из Тарту в Ленинград и обратно) в комфортабельном железнодорожном вагоне второй половины XX века.

«Пушкин был атлетически сложен, хоть и невысок ростом» (с. 198). Выше Лотман упомянул мимоходом забавный эпизод: в Тригорском Пушкин мерялся поясами с 15-летней дочкой хозяйки, чтобы определить, чья талия стройнее. Очевидно, смысл словосочетания «атлетическое сложение» Лотману не очень ясен.

«Пушкин властно преображает мир, в который его погружает судьба, вносит в него своё душевное богатство, не даёт «среде» торжествовать над собой. Заставить его жить не так, как он хочет, невозможно» (с. 208). Ну явная же неправда: Николай Павлович вполне справился с задачей и заставил Пушкина жить не так, как он хотел. Пришлось, правда, много казённых денег на это дело ухлопать. Да Лотман и сам расскажет нам, в каких финансовых тисках жил Пушкин: «... В дальнейшем ему пришлось снова просить у Николая I ссуду в счёт будущего жалования. В 1836 году, по его собственному исчислению в письме министру финансов Канкрину, долг правительству исчислялся огромной суммой в 45000 рублей» (с. 239).

«Дубровский — естественный союзник народа», он же «передовой дворянин, носитель исторической традиции свободолюбия» (с.251). Отсылаю тех, кто давно читал «Дубровского», к той странице повести, где описывается обычное времяпровождение героя в Петербурге (гл. III).

Ну и, наконец, лучшее: экскурс в историю (с геополитической фантазией).

Предок Пушкина был не негр, а арап, т.е. эфиоп, абиссинец. Появление его при дворе Петра I, возможно, связано с более глубокими причинами, чем распространившаяся в Европе начала XVIII века мода на пажей-арапчат: в планах сокрушения Турецкой империи, которые вынашивал Петр I, связи с Абиссинией — христианской страной, расположенной в стратегически важном районе, в тылу неспокойного египетского фланга Турции, — занимали определённое место.
(с. 14)

Вот до каких «озарений» может довести человека углупление углубление в премудрые научные дисциплины, вроде семиотики.

О тексте сказано достаточно; теперь об издании 2023 г. 

К бумаге и переплёту претензий нет; иллюстраций гораздо больше, чем в прежних версиях – они почти на каждой странице. Беда только, что дизайнер расположил их, следуя нынешней издательской моде: суть её в том, размер картинки в идеале должен приближаться к размеру почтовой марки. И в ряде случаев этот идеал достигнут! А полностраничная иллюстрация на всю книгу ОДНА.

Есть и ещё некоторые претензии к иллюстрациям:

- прижизненные изображения Пушкина использованы не все;

- зачем-то помещена репродукция картины Врубеля «Демон», 1890 года (художник вдохновлялся, как известно, не пушкинским, а лермонтовским «Демоном»);

- портрет генерала И.И. Меллер-Закомельского традиционно выдаётся за портрет А.П. Ганнибала (с. 14), хотя над этим ещё Довлатов прикалывался в «Заповеднике» — повести, опубликованной ровно 40 лет назад, а написанной ещё раньше, в конце 1970-х гг.;

- ошибочно указаны инициалы графа Шереметева в подписи к его портрету (с. 238): он был Дмитрий Николаевич, то есть «Д.Н.», а не «П.Д»,как в книге.

А ещё мне жаль, что издательство обошлось без портрета автора на фронтисписе. Внешность-то у Лотмана была колоритная.

Зато очень порадовало меня, что в издании 2023 г. восстановлена пропущенная в издании 1983 г. ссылка на воспоминания П.Д. Боборыкина (откуда взята Лотманом сценка «проповеди» Пушкина болдинским мужикам, см. выше).

Опечаток в данном издании немного, причём все мной замеченные оказались забавными: «дом» превращается в «док» (с. 38): В.Н. Каразин, реальное лицо, вытесняется никогда не существовавшим В.Н. Карамзиным (с. 59); письма куда-то «посыпались» (с. 136, вместо «посылались»); армянский город Карс переименован (с. 162) в «Каре» - не то в честь пехотного построения, не то в честь женской причёски.

Но в целом моё мнение об издании скорее благоприятное. Чего я никак не могу сказать о тексте: он очень плох (в биографическом отношении бессодержателен, и к тому же идеологически устарел). Рекомендовать эту насквозь советскую книжку тем, кого интересует Пушкин, я не могу. Возможно, она подойдёт тем, кого интересует личность Лотмана. Хотя, мне кажется, им будет несколько досадно видеть основателя Тартуской семиотической школы в роли беспринципного гешефтмахера.