– Согласен, есть такая профессия – Родину защищать. Это как раз про тебя, Андрей Васильевич. За такими защитниками как ты мы все будто за печкой у бабки в деревне. Но внешняя угроза не так страшна, как внутренняя.

Степанов понял: откровенной беседы не избежать. Будучи человеком осторожным, он решил слегка оголить свои тылы:

– Но если «по честноку», как у нас в Псковской области говорят, – отозвался он, – сердце кровью обливается оттого, какую страну мы губим.

– Мы губим? – Немезов горько усмехнулся. – Это ты, генерал, верно сказал. Заметь, не я повернул так, а ты сам. Это ты сказал «мы», а не «они». Потому что мы все будем отвечать перед историей за новый Союзный договор, будь он неладен, за развал… Я даже думать не хочу об этом, не то что вслух произносить! Иными словами, именно это я и хотел услышать, а то, сам понимаешь…

– Что именно?

– Да так, ничего, дело у меня к вам, – Немезов стал серьезен. – Санкционированное на самом высоком уровне. Если, конечно, не считать Горбачева.

– А как можно его не считать? – Степанов пристально посмотрел на Немезова. – Горбачев пользуется таким авторитетом на Западе… Случись что, за него весь мир встанет горой. И тогда полная изоляция и новый виток гонки вооружений. Сами знаете, не выдержим мы. А республики?

– Отрадно слышать, что вы все правильно понимаете. Рассуждаете политически и экономически обоснованно. Другое дело, если, к примеру, Западу станет вдруг некого поддерживать…

Немезов запнулся, заметив в дверях дежурную сестру-хозяйку с подносом.

– Вы что здесь стоите? – строго спросил он.

– Заказ ваш принесла, – проговорила смертельно побледневшая дежурная.

– Раз принесли – ставьте на стол! Свободны!

Женщина суетливо расставила рюмки и стаканы для «боржоми», но, почувствовав нетерпеливый взгляд полковника, стремительно ретировалась.

– Вот зараза. Двери-то бесшумные, как в кино про космические путешествия, – заметно расстроился Немезов. – Лучше бы скрипели.

Степанов смотрел на собеседника, затаив дыхание. Ждал продолжения столь неожиданного разговора. Он почувствовал вдруг, что настает время и ему принять участие в большом деле. Именно этого он и желал с той минуты, как осознал всю степень опасности, грозящей стране.

– На чем я остановился? – спросил Немезов.

– Я говорил вам, что президент СССР имеет большой авторитет в мире.

Демонстрируя солдатское равнодушие и тугодумство, когда того требовала обстановка, генерал Степанов был на самом деле далеко не прост – сказались годы работы в высших сферах военного ведомства. Как опытный аппаратчик, он хорошо понимал, что первым грань дозволенного в разговоре должен перейти не он.

– Верно, – кивнул Немезов. – А я потом сказал, что он – один у них такой, Горбачев, и если, не дай-то бог, конечно, с ним что случится…

– А что с ним может случиться? Он здоров, в отпуске уже третью неделю… Сил набирается.

– Вот и я говорю: это маловероятно. Но, тем не менее, если с ним что случится, Западу придется договариваться уже с кем-то другим.

– Например, с Ельциным?

– Да вы что, Андрей Васильевич! – Немезов засмеялся, подошел к столу, разлил коньяк по рюмкам. – Коньячок отменный, причем, заметьте, не армянский, а московского завода. Будем здоровы?

– Будем, – Степанов пригубил коньяк.

– Ельцин, Андрей Васильевич, – продолжал Немезов, – тема отдельная, ею занимаются. – Он чуть заметно поморщился.

Степанов понял: занимаются не так эффективно, как нужно. Ему очень захотелось поинтересоваться подробностями истории падения Ельцина с моста. Не чекистов ли рук дело? Что это было? Неудавшаяся попытка покушения, ставшая следствием недооценки физической силы уральского мужика? Случай по пьяной лавочке? Предостережение? Он, конечно, не стал ничего спрашивать.

– Да, – протянул Немезов, – Ельцин. Его легитимность под большим вопросом и, поверьте, не только по эту сторону границы. К тому же, в народе говорят, он этим делом сильно увлекается, – чекист кивнул на бутылку с коньяком. – А рядом с ним всегда есть наши люди, кому не лень его в любой момент поддержать, поднести рюмочку да самим выпить за компанию.

– Все так, Владимир Иванович. Но у нас на Руси и за человека не считают того, кто водочкой не балуется.

– Одно дело, товарищ Степанов, баловаться, и совсем другое – пьянствовать. Если представить себе невозможное, например что Ельцин придет к власти в стране, нетрудно предположить: не пройдет и года, как он эту страну просто-напросто пропьет. Михал Сергеич покажется собирателем земли русской на фоне катастрофы, которая может произойти. Но по мне лучше, если будущее государства не будет связано ни с тем, ни с другим именем.

В помещении повисла тишина, будто вдруг лопнула нить, струна разговора. Степанов мысленно выругался и мысленно же плюнул, подумав – будь что будет.

– А с чьим именем? – задал первый смелый вопрос Андрей Васильевич.

Немезов пристально поглядел на него, улыбнулся, потом громко расхохотался.

– Наконец-то. А то я подумал, грешным делом, не получится у нас разговора, генерал. С чьим именем, спрашиваете? А вот, к примеру, Янаев чем вам не по душе?

– Отчего же не по душе… – задумчиво произнес Степанов. – По душе. Но…

«Нет, не готов я откровенничать с Немезовым. Не готов…» – подумал он.

– Но только в качестве переходной фигуры? Вы это хотели сказать? – подхватил чекист.

Степанову, чтобы машинально не кивнуть в ответ, пришлось сделать над собой усилие. Его мимолетная нерешительность не ускользнула от хитреца Немезова.

– Правильно, – он взял рюмку и прихватил две лимонные дольки. – Гена, конечно, мужик неплохой, но не лидер. Явного лидера нет. Он появится, безусловно, но ждать больше никак нельзя. И здоровые силы в партии и правительстве это, слава богу, понимают. Отсюда – идея с комитетом по чрезвычайному положению. Она поддерживается практически всеми руководителями на местах, да и в Верховном Совете тоже. Давайте, Андрей Васильевич, перейдем к главному, то есть к вашей работе. Горбачев Михаил Сергеевич… – Немезов, казалось, тщательно искал правильные слова. – По нашим данным президент СССР может быть в любой момент, даже сегодня, физически устранен при активном участии ближайшего ельцинского окружения. Конкретно: господ Бурбулиса и Илюшина. Они, как и Яковлев, могут быть агентами влияния, завербованными американскими спецслужбами еще на заре перестройки. Товарищ генерал, чему вы удивляетесь?

– Я не удивляюсь, – возразил Степанов. – Я своим солдатским умишком думаю просто, что изоляция президента на даче в Крыму под надежной охраной той же «девятки» – лучший способ защитить его от покушения. Вы не находите?

– Нет, не нахожу, – строго отчеканил Немезов. – Скорее, наоборот, там-то проще всего…

Воцарилось молчание. Степанову даже показалось, Немезов сейчас свернет беседу: сведет все к шутке – хотя какие могут быть шутки на подобные темы? Или скажет, будто проверял на вшивость.

– Итак, – как ни в чем не бывало продолжил Немезов, – одновременно планируются покушения на других видных деятелей партии и государства, в том числе на председателя Комитета Государственной Безопасности. Ваша задача, как руководителя соответствующей службы, не допустить этого ни при каких обстоятельствах, защитить Горбачева любой ценой. Скажу сразу: задача не из легких. Учитывая нынешнюю обстановку, возможно проникновение преступников в ряды сотрудников охраны первых лиц…

– Потому вы и поручаете это нам, людям, обученным решать совсем другие вопросы, а не сотрудникам вашего ведомства? – генерал почувствовал холодный пот на лбу.

– Именно, – бесстрастно подтвердил Немезов.

– А если мы не справимся?

– Что ж, такое возможно, – Немезов вновь принялся буравить Степанова взглядом. – Учитывая, насколько серьезно заговорщики, эти подонки, готовят свое преступление. Знаю, вы будете стараться. Но коль скоро подобные задачи, как вы сами подтверждаете, не входят в сферу вашей ответственности, так сказать, официально, вы можете быть спокойны.

– И все мои люди могут быть спокойны?

– И все ваши люди. Боюсь, уже слишком поздно, а потому моя просьба – это, скорее, жест отчаяния. Надежды на успех практически нет. Все необходимые вводные получите прямо сейчас… А за людей не беспокойтесь: слово офицера, слово чекиста.

Генерал Степанов слегка повел бровью, вгляделся в непроницаемое лицо Немезова. Понял, что тот совершенно серьезен. И даже верит в то, что говорит.

– Последнее… – сказал Немезов, провожая генерала до дверей. – Заговорщики могут оставить затею, если наше выступление окажется успешным. К чему ликвидировать ферзя, превратившегося в пешку, верно? Но вы все равно не расслабляйтесь. Ведь бывает, что и бывшим ферзям мстят. А месть сладостна.

– Один вопрос… – задумчиво проговорил Степанов.

– Пожалуйста.

– Возможно оперативно консультироваться с председателем через вас? Сообщать обстановку, координировать?

– Не думаю, что это поможет делу, товарищ генерал. Будут вопросы – звоните мне. А лучше приезжайте. В любое время.

* * *

Немезов вернулся домой за полночь. Младшая спала, старшего отправили в «Артек». Так совпало, что проводили его как раз четвертого августа, в день отъезда товарища Горбачева на отдых в Форос. Жена на кухне перелистывала очередной роман Мориса Дрюона.

– Привет, – поздоровалась супруга. – А вот скажи мне, пожалуйста, ты достать собрание сочинений Жюля Верна и Дюма можешь? Только мне нужно хорошее издание, качественное, а то вот Дрюон уже все страницы потерял…

– Ну, не знаю, – Немезов рассеянно пожал плечами. – Попробую. Надо спросить у ребят, что там у нас с книжными заказами. Как мелкая?

– А что мелкая? Хулиганила весь дней. Я с ней умаялась. И вроде спать надо, а не спится. Покушаешь?

– Не хочу, на работе перекусил.

– Всухомятку опять, да еще и коньяком, по-моему, от тебя немного… Эх, Вова, совсем не слушаешься, себя не бережешь и о нас не думаешь. Ну-ка, наклонись. Все-таки я права – пил? Да не надо, я ж чувствую… Сашка так из лагеря ни разу не позвонил. Хоть бы ты с ним поговорил, а?

– Поговорю, поговорю, Галь, обещаю.

– Знаешь, что еще болтают про нашего-то?

– Ну, что? И кто?

– Веркин Андрюшка матери рассказывал, как они с Сашей слушали «голоса», а их за это вызывали на проработку..

– И что?

– Как что? Он чей сын?

– Брось, пустое. Восемьдесят, а то и все девяносто процентов студентов слушают эти станции. С этим уже ничего не поделаешь. Статистика Академии наук СССР.

– Ну, не знаю. Тебе, конечно, видней. Все равно поговори. Уж если тебя не послушается, тогда… На работе все нормально?

– Нормально. Все по-прежнему. С Сашкой надо что-то делать, права ты. Какой-то он растет… не такой.

– Вот что, Вова, надо нам к нему съездить, проведать, как считаешь? Хорошо бы прямо завтра. И можно Наде позвонить, вдруг она тоже поедет?

Галина Немезова наконец оторвалась от книги и посмотрела на мужа. Всплеснула руками, отчетливо понимая, как он постарел.

«Господи, стряслось что? Проклятая работа!»

– Володя, что-то случилось?

Немезов спокойно и ласково взглянул на жену, тихо, почти шепотом произнес:

– Перестань… Все нормально. Шеф собирал сегодня всех, обсуждали вопросы. А к Сашке надо бы съездить, ты права. Только завтра