13

Стратосферный носитель оказался обычным грузовиком, курсирующим раз в неделю между Островом и Континентом. В главном порту Острова Адаму объяснили, что регулярные пассажирские полеты на этом маршруте давно не выполняются, летают одни грузовики, но беспокоиться не стоит – в носителе оборудован вполне комфортный отсек, в котором господин будет единственным пассажиром.

Грузовики перевозили на Континент крупногабаритное оборудование для ремонта шахтных механизмов, продовольствие для плебеев, роботов на смену, комплекты для их ремонта. Обратными рейсами забирали сырье для обогатительных фабрик Острова, из которого в числе прочих продуктов получали концентрированное топливо для носителей и, в первую очередь, для готовящейся экспедиции на Терцию. Важным грузом, о котором остерегались говорить вслух, были юные женщины для Дальней лаборатории, успевшие родить детей и вынужденные оставить их в инкубаторе.

В покойной пассажирской каюте, где Адаму предстояло в одиночестве коротать полтора часа полета, было жарко и душно. Расслабляющая сонливость овладевала им, сознание туманилось, он сдерживался из последних сил, чтобы не заснуть, – в дыхательной смеси явно недоставало кислорода. Какое-то время он терпел, но все же был вынужден обратиться к роботу, мимоходом заглянувшему в каюту, – попросил увеличить концентрацию кислорода.

Робот в щегольском мундире из блестящего пластика невежливо отмахнулся и проворчал:

– Атмосфера в норме, температура в норме… Для нас достаточно…

– А для нас – нет! – крикнул Адам.

– Наблюдаю только одного пассажира, – сказал робот пренебрежительно. – Нас – множественное число, господин, а вы, как я вижу, совершенно один…

– А одному дышать не нужно?

– Вы напрасно волнуетесь, господин. В запасе лишнего кислорода нет – у нас строго по расходной ведомости… Нам еще лететь и лететь, а потом приземляться. Там дозаправят, тогда…

– Ты, кажется, договоришься у меня. Захотелось на запчасти? – Адам вспомнил сцену в столовой и то, как эта угроза подействовала на бедную Ольгу.

– Если ваша милость обладает такими полномочиями, – невозмутимо возразил робот, – Вава не будет против. На запчасти так на запчасти. Но, интересно знать, кто же тогда посадит носитель? Вы сами умеете, господин? Вава у нас поднимает и сажает носитель, а во время полета следит за приборами… Вава, господин, опытный и очень ответственный пилот…

Эта речь показалась Адаму убедительной, и он оставил Ваву в покое. Тот сообразил, что инцидент исчерпан, и немедленно исчез.

Спустя полчаса по трансляции объявили о вхождении в атмосферу и предложили приготовиться к приземлению. Адам развернул кресло спинкой в направлении движения, зафиксировал его, пристегнулся, устроился поудобнее. Прозвучал сигнал тревоги – началось торможение, сопровождающееся ударами и вибрацией. Его с ощутимой силой вдавило в спинку и подголовник. «Ускорение небольшое, – успел он подумать, – не больше 4 g».

Но вскоре движение выровнялось, приземление прошло незаметно. Вава действительно оказался опытным пилотом.

В здании порта, безлюдном в это позднее время, к Адаму подошел коротышка в форме и заговорил со странным акцентом, глотая и коверкая слова.

– Ты, короче, Адам?

– Я Адам, но не короче. В этом вы ошиблись, – ответил Адам как можно дружелюбнее.

– Большой вырос и сразу шутить изволишь? – спросил человек, заводясь, и уставился на Адама злыми узкими глазками. – Короче, ты у нас здесь шутить не изволь. Ты изволь выражаться понятно, а то ты так непонятно выражаешься. К твоему сведению я служитель местной власти, считай, полиции, пребываю в известных чинах – состою при машине господина губернатора Верта. Короче, со мной, шутить не положено. Вот так.

– Понял, – согласился Адам. – Шутить не буду, раз не положено. Я и не собирался шутить. Но если вам так показалось, что ж, прошу меня извинить, поскольку я еще не знаком с местными обычаями.

– Скоро познакомишься, – пообещал коротышка, и Адам подумал, что успел испортить отношения с первым же встреченным плебеем. – Теперь давай, дуй за мной, не отставай. У меня внизу тачка. Доставлю тебя в гостиницу. С ветерком, короче. Такое поручение дал мне лично господин губернатор Верт.

У подъезда под ярким фонарем стояла машина – распластавшийся над землей пятнистый экипаж.

Рядом переминался с ноги на ногу точно такой же человек, тоже в форме. Он умело перебрасывал увесистую резиновую дубинку с одной короткопалой ладони на другую.

– А ведь я тебя предупреждал, Теля, – напористо заговорил человек, когда они подошли. – Короче, чтобы не оставлял свой поганый драндулет где попало, особенно когда я дежурю. Предупреждал? Ты внял моим предупреждениям? И не подумал. Теперь я тебя арестую. Перекантуешься ночь в обезьяннике, авось поумнеешь. Пошли, короче!

– Кончай, Кока, цепляться. Я здесь по делу.

– Мне на твои дела плевать, ты понял? – не унимался Кока. – Ну-ка, пошел!

– Мы так давно с тобой не виделись, – попробовал вывернуться Теля, – а ты сходу, не разобравшись, покатил бочку. Это, Кока, не по-дружески. Там, у меня в бардачке, припасено полбанки анисовой … Готов поделиться по-братски, если не против…

– Ну уж нет, обормот драный! – заорал Кока. – Купить задумал? Меня не купишь. Повторяю для тупых: я тебя предупреждал. Теперь пеняй на себя. Что касается анисовой, вот что я скажу тебе, Теля: отродясь не пил с таким отребьем, как ты, и никогда пить не стану – не на того нарвался.

– Какой же ты придурок, Кока, – завелся Теля. – Как был придурком с рождения, так придурком и закроешь дверь. Пойми, голова садовая, ослеп, что ли? Со мной человек с Острова, важный перец, а ты… Не стыдно?

– Оскорбляешь при исполнении? – сорвался Кока на визг и тотчас из темноты возникли сразу три его двойника – плечом к плечу, с дубинками наизготовку.

Кока, увидев, что подоспела подмога, шагнул к Теле и торцом дубинки, схваченной обеими руками, с размаха нанес ему страшный удар в солнечное сплетение, отчего тот, сдавленно крякнув, сломался пополам, обмяк и свалился замертво. Подоспевшие двойники, мешая друг другу, принялись молча и сосредоточенно молотить дубинками бездыханное тело. И унялись, только убедившись, что Теля не подает признаков жизни. Напоследок для полной уверенности каждый нанес по удару тяжелым тупоносым башмаком, как при игре в мяч, метя в голову, отчего голова несчастного, вяло катнувшись из стороны в сторону, упокоилась навсегда.

Дело было сделано. Оставался Адам, свидетель, взявшийся ниоткуда, наверняка исступленный. Внимание всех четверых немедленно переключилось на него.

– А ты кто такой? – отрывисто прошипел Кока, неровно дыша от понесенных затрат энергии. – Что-то, короче, я тебя совсем не признаю. Небось, чужак?

– Чужак, чужак, – обрадовались двойники, подзуживая. – А с чужаками, короче…

– …мы говорим на своем языке, – зловеще договорил Кока.

Он прянул вперед и мимо, коротко взмахнув дубинкой, и изо всех сил огрел Адама поперек спины. У Адама от резкой боли потемнело в глазах и перехватило дыхание. Но он устоял на ногах, сообразив, что бессмысленно объясняться с головорезами и на помощь рассчитывать не стоит – в этот час площадь была безлюдна. От нового замаха Коки он увернулся, вырвал у негодяя дубинку и изо всех сил саданул его по голове. Тот мешком свалился под ноги, замер.

Двойники опешили – перед ними стоял широкий, большой человек, изготовившийся к отпору.

– Делаем ноги? – неуверенно спросил один из них и отступил на шаг.

– Оно самоконечно, – согласился второй.

– Здесь нам не светит, – добавил третий.

– Старшой, по всему, выбыл из строя, – сказал первый.

– Так-то лучше, – унимая дыхание, сказал Адам.

– Мы тебя все равно достанем, сволочь, – сдавленно выкрикнул первый и отступил в тень.

– Никуда ты от нас не денешься, гад.

– Укокошил старшого, скотина, можно сказать… С одного удара, прикинь…

– Еще как достанем, – пообещали напоследок.

Адам остался один. Перед ним в луже крови, скрючившись, похоже, навсегда, лежали Теля и Кока. «Пора уносить ноги, – подумал он, остывая. – И чем быстрее, тем лучше».

Подумал было воспользоваться машиной Тели – добраться до офиса губернатора, но рассудил, что его обязательно спросят: куда девался Теля. На этот вопрос трудно будет ответить. Утром несчастных найдут, поднимут шум, и как же просто будет поверить, что в их смерти повинен он, пришелец, чужак. Нужно немедленно заявить…

Дубинку он решил припасти, она могла пригодиться на темных безлюдных улицах, хотя именно дубинка была прямым доказательством его вины, ведь на ней были отпечатки его рук, кровь Коки и Тели. Адам точно не знал, что полагается за убийство плебея. Хорошо, если позволят просто закрыть дверь. Этот выход казался ему не таким болезненным по сравнению с тем, что предстоит испытать, если начнут убивать, как убили несчастного Телю.

Он остановился, включил коммуникатор, вывел на экран карту города, нашел на ней офис губернатора, куда ему следовало явиться. Назначил оптимальный путь к цели и решил добираться пешим ходом, тем более что путь был недальний.

Губернатор Верт досмотрел представление до конца, сидя в удобном кресле на втором этаже пассажирского терминала и потягивая из упругой пластиковой бутылки любимый легкий аперитив «Корона». В целом сценарий ему понравился, но финал… Финал следовало доиграть и как можно скорее.

Он видел, как уходил Адам, прихватив неведомо для чего дубинку Коки, как остановился, включил коммуникатор, наверняка изучил карту города и определил предстоящий путь. Шустрый малый, однако, подумал Верт и представил себе, с каким удовольствием пообщался бы с мальчишкой, если бы не странное секретное задание.

Он спустился вниз, подошел к своей машине. Дежурную, на которой приехал в порт, решил оставить на стоянке. Достал из-под сидения дубинку, еще не понимая, зачем она может понадобиться, осмотрелся. Огромная площадь была пуста.

Он подумал разыскать молодцов Кента и как следует допросить. Интересно узнать, как сформулировал задание Кент и что его обормоты станут врать. Его осенило: что, если именно Кента подразумевал хозяин, когда намекал о грядущих переменах и кандидатах? Не этот ли верзила между делом примеряется к должности губернатора?

Он скоро нашел их. Они сидели рядком на неосвещенной скамейке в сквере, примыкавшем к площади справа, и потягивали каждый из своей бутылки анисовую настойку – любимый напиток полицейских не только из-за приятного вкуса, но и потому, что другого спиртного в городе не продавалось.

Для плебеев, генетически склонных к разнузданному неодолимому пьянству, последние несколько десятков весен действовал строгий сухой закон. За продажу алкоголя плебею полагалось высшее наказание – он немедленно закрывал за собой дверь.

Вояки так увлеклись беседой, что не заметили подошедшего Верта.

– Вот я вас и застукал, голубки, – сказал Верт. – Чем это вы здесь занимаетесь, находясь при исполнении?

Опознав Верта, солдаты приподнялись, чтобы приветствовать, как полагается по уставу.

– Сидеть! – приказал Верт. – Отвечайте.

Они покорно плюхнулись на скамейку.

– А мы ничего, – обескуражено залепетал один из них, сообразив, что попались. – Нас послали сюда. Мы теперь ждем…

– Чего же вы ждете?

– За нами должны приехать.

– Обещали.

– Не топать же пехом. Далеко…

– Не бубните. В темпе изложите суть задания, – потребовал Верт и, когда понял, что им не очень-то хочется говорить, рявкнул: – Я слушаю!

Они вскочили, отбросив бутылки, вытянулись – руки по швам.