Сто шагов по Крещатику

Под тридцать в мае – это слишком,

Такой жары никто не ждал.

В фонтанах плещутся мальчишки,

Крещатик в пекле изнывал…

Старик вошёл в утробу банка,

Прохладный воздух, сквознячок.

Давно он не был в русской баньке,

Сюда б сто грамм, да шашлычок…

Он подошёл к столу охраны

И тихо, вежливо спросил:

– Где денег снять, мол, ветерану?

Стоять часами нет уж сил.

Охранник, посмотрев на деда,

Пренебрежительно сказал:

– Просрали вы свою победу,

Вали отсюда на вокзал!

Старик вздохнув, сказал мальчишке:

– Работу б ты себе нашёл.

Весь день сидишь, читаешь книжки,

А так бы что-то изобрёл…

В пакет дедулька руку сунул.

Достал оттуда пистолет.

Икнув, охранник носом клюнул,

Забыв про всё на тот момент.

– Ты паренёк не ерепенься,

Пятак собью с пол ста шагов.

И головой об стол не бейся,

Закрой все двери на «засов».

Роль ставни опусти на окнах

И кнопку вызова нажми.

Приедут, да пальнут по стёклам,

А тут весь зал забит людьми…

Скажи клиентам – ограбленье,

Пусть выйдут все в просторный холл.

И не испытывай терпенье,

Чтоб не пустил я в дело ствол.

Звонок – охранник поднял трубку,

Дедульке быстро передал.

– Устроить хочешь мясорубку?!

На том конце майор орал.

– Ты обращайся по уставу!

Сказал спокойно ветеран.

Полковником я стал по праву,

За мной Берлин, Афганистан.

Майора будто подменили,

Когда узнал с кем говорит.

К нему на лекции ходил он,

Был препод, словно монолит.

Дед рассказал, как отморозки

Забрались ночью в дом к нему.

Стволы, короткие причёски,

Никто не пойман – почему?

Двоих узнал из нападавших,

В Верховной Раде их отцы.

Среди вещей, тогда пропавших,

Забрали китель, подлецы…

На нём моя звезда Героя,

Все ордена, медали там.

Я перенёс не мало горя,

Чтобы простить всё это вам!

Верните форму, я дам слово,

Что всех отсюда отпущу.

Добра не нужно мне чужого,

Иль сам найду и отомщу!

Лишь сто шагов пройти мне дайте

В парадной форме самому.

Ну а потом уже стреляйте,

Я слишком слаб, не убегу.

Вы разрешите обратиться?

Тихонько парень произнёс.

Хочу вам в пояс поклониться,

Смотреть на всё нельзя без слёз.

Я сам служил в Афганистане,

Имею тоже ордена.

Краюшка хлеба на стакане

Была у нас и не одна…

Своих в беде мы не бросаем,

Отсюда выйдем мы вдвоём.

На день Победы погуляем

И под тальяночку споём.

Минуты шли, часы летели,

Пакет доставлен был к двери.

После недолгой канители

Отдали китель упыри.

Открыли дверь, подняли ставни,

Народ не думал выходить.

Дедульку окружили парни,

Его успели полюбить.

В парадном кителе, фуражке,

Полковник вышел на порог.

Был в белоснежной он рубашке,

Сдержать слезу никто не мог.

«Афганец» вёл тихонько деда,

А тот шаги свои считал.

Вдруг песня рядом – «День Победы»,

Полковник просто зарыдал…

Присев на новенькую лавку,

Шепнул: «Сто метров я прошёл,

А вот теперь пора в отставку.

Сказал и к Господу «ушёл»»…

Стоял майор из управленья,

Честь отдал дедушке спецназ.

«Афганец» плакал на коленях,

Не пряча покрасневших глаз…

Такое в мае – это слишком,

Такого тут никто не ждал.

Он бегал здесь совсем мальчишкой,

В войну Крещатик защищал…

Ветераны нужны государству для нескольких мероприятий в год, где они должны молчаливо стоять, создавая красивую картинку причастности нынешних чиновников к чему-то великому. Недостаток ветеранов ВОВ на торжествах уже не первый год восполняют какие-то бодрые старички, обвешанные наградами, и их причастность к событиям 73-летней давности вызывает некоторые сомнения…

Тепло важней, чем серебро

Обычный двор, каких не мало,

Обыкновенный летний день.

На небе солнышко сияло,

Повсюду расцвела сирень.

Старик лежал у детской горки

И скрёб ногтями по земле.

Жильцы смотрели из-за шторки,

Как дед валяется в траве.

Спешили люди на работу,

Плелись студенты в институт.

Не в силах удержать зевоту,

Свой к знаньям продолжая путь.

А дед, как клещ, вцепился в землю,

Толкая сумку пред собой.

Словно развязывая петлю,

За жизнь боролся он с судьбой.

Девчушка в джинсах и футболке

Шла через дворик напрямик.

Путь сократив до остановки,

Тут на тропиночке старик…

От страха пальцы задрожали

И в горле неприятный ком.

В глазах картинки заплясали,

Вдруг дядька тронулся умом?

А дед мычал и тыкал пальцем

На свой надорванный карман.

Привлечь внимание пытался,

– Достань, мол, это не обман.

Присев, дрожащими руками

Девчонка извлекла конверт.

Земли не чуя под ногами,

Прочла какой-то странный бред.

– Не бойтесь люди, он калека,

Всё слышит, но не говорит.

Прошу помочь вас человеку,

Ушёл из дома и чудит…

Звоните, ежели найдёте,

Не оставляйте одного.

Вы только место укажите,

Я тут же заберу его.

Один гудок и снята трубка,

– Спасибо, что его нашли.

Уже бегу, одна минутка,

Благодарю, что не ушли.

Хрущёвка, старенькая мебель,

Чай ароматный, пирожки.

Завёрнут дед в цветастом пледе,

Торчат лишь чёрные носки.

– Он был в плену довольно долго,

Фашисты вырвали язык.

Под сердцем ходит он с осколком,

К таким сюрпризам попривык.

Однажды дочка на аллее

Упала прямо на стекло.

Терять, кто ближе и роднее,

Поверь мне, очень тяжело.

С тех пор он ходит по площадкам,

Бутылок собирает бой.

Письмо вложила для порядка,

Найдёт вдруг человек какой.

Вдруг позвонят, да скажут место,

За ним я тут же прилечу.

Жаль, что у многих нету сердца,

Винить людей я не хочу.

Чтобы остаться человеком,

Нам нужно всем нести добро.

Не досаждать пустой опекой,

Тепло важней, чем серебро…

«Портрет разведчика Виктора Попкова. Художник Геннадий Добров»

Доброта – язык, на котором немые могут говорить, а глухие слышать. Добро не лежит на дороге, его случайно не подберешь.

Беркуту – посвящается

Лица в копоти размытой, «карнавальный» макияж.

На шевроне гордый Беркут, в пятнах крови камуфляж.

За спиной остался Киев и покрышек чёрный дым,

Ощетинясь калашами, прорывался Пазик в Крым…

Если б всё начать сначала и развеяться от снов,

Не стояли б пред глазами лица павших пацанов.

Мы бы в первый день сменили все «резинки на штыки»!

Собирали б на коленях там Бандеровцы клыки.

Но стояли, как спартанцы, все выдерживая строй,

Вновь предавшего «Иуду» от толпы закрыв собой.

Захотелось всем свободы? Вам Европа по нутру!

Нас сжигали, мы горели- словно факел на ветру…

Либералы, демократы набивали свой карман,

День за днём чернел от дыма полыхающий Майдан.

Звёзды резали на спинах, отрубали кисти рук,

Дурью был народ обдолбан, всем сносило крышу вдруг.

Нас давили тракторами, в ход шли вилы и топор,

Со стеклянными глазами убивали нас в упор.

Отделял толпу от «счастья» малочисленный отряд,

Предлагали миром сдаться, иль посмертно «наградят»…

День и ночь скакало быдло с барабаном у костров,

Пили водку, жрали сало у раскинутых шатров.

Москаляку на гиляку – нам кричали каждый день,

Выползали «бандерлоги» из соседних деревень.

На Грушевского собрался Украины пьяный сброд,

Голодранцы, мародёры представляли весь народ.

Молодые недоумки рвались в «голубой» ЕС,

Маршируя с факелами и эмблемами СС.

Позабыв про честь и совесть, позабыв отца и мать,

За печеники с ладошки поклялись всех убивать.

Им теперь совсем не важно, кто там, женщина, старик,

Всех калечат без разбора под нацистский громкий крик.

Бесновались и глумились, поджигали дом чужой,

И вопили, рвали глотки, что Бандера наш – герой!

Вся толпа скакала дружно не поняв своей судьбы,

Что теперь они холопы, все они теперь рабы…

Новый «царь» считал купюры, набивая свой карман,

И горел, словно подбитый, исковерканный Майдан.

Что хотели, вы добились, залив кровью всю страну,

Словно пушечное мясо, едут парни на войну.

Жадным, глупым и безмозглым преподносит жизнь урок,

Выбирай всегда прямую из извилистых дорог.

Вы – проблема для Европы, вы – балласт для них теперь.

На все просьбы о кредитах, выставляют вас за дверь.

Проклинать я вас не стану и учить – желанья нет,

Пусть вам улыбнётся счастье и в окне забрезжит свет.

За спиной остался Киев и покрышек чёрный дым.

Соль, стакан, краюха хлеба… Слава вечно молодым!

Автору стиха: «Здравствуй, мальчик за серым щитом»… жительнице Горловки – Татьяне Малаховой.

ОТВЕТ от «БЕРКУТА»!!!

Жизнь в подарок

Казалось, что воздух плавил,
На куполах позолоту.
Нарушив прогнозы заставил,
Сидеть дома в эту субботу.
Свалилась на нас лихоманка,
Шепталась у входа охрана.
В полуденный зной возле храма,
В хиджабе стоит мусульманка.
Совсем уже страх потеряли,