XII

Сна не было ни в одном глазу. Боязнь не услышать будильник и проспать встречу с Лерой сменилась другой напастью: память начала назойливо высвечивать картины сегодняшнего дня. В отчаянии Смагин открыл глаза. "А что, собственно, случится, если я сейчас не засну? – задался он вопросом. – Народ, конечно, жаль, но он особенно и не ропщет. Наверно, уже приспосабливается, обживается в новых условиях…И не ведает страна, какое счастье на нее скоро свалится. А произойдет это немного раньше или позже, существенного значения не имеет". Подумав так, Смагин сразу заснул.

Как он того и желал, первым возник глава парламента Ляпунов. По обыкновению спикер выглядел так, будто только что нечаянно убил человека. Чтобы убедиться во вменяемости Ляпунова (а то ведь еще что-нибудь натворит), Смагин провел рукой перед его лицом. Тот адекватно проследовал за рукой взглядом.

– Леонид Алексеевич, я прошу выполнить со свойственной вам добросовестностью следующее. Записывайте в блокнот: первое – закон об одностороннем движении пешеходов немедленно отменить. Восклицательный знак. Второе – написать заявление о сложении с себя полномочий спикера парламента по собственному желанию. Точка. Если все ясно, то вы свободны. Это записывать не нужно.

Трудно сказать, осознал ли Ляпунов суть происшедшего. Вполне возможно, что и нет, поскольку он как ни в чем ни бывало закрыл блокнот и, приговаривая свое извечное "понимаю, понимаю", вышел.

А вскоре появился Карло дель Рондо, которого Смагин видел однажды по телевизору. Оказалось, что этот высокий черноволосый мужчина с закрученными усами сносно говорит по-русски.

А говорил прокурор о коррупции. Она давно уже въелась в уклад нашей жизни и никого не возмущает. Ее терпят так же беззлобно, как, например, пьянство или воровство… Словом, картина, нарисованная прокурором, была под стать кисти Сальвадора Дали, на которого он так походил. Смагин отчетливо увидел, как некое безобразное существо просторно раскинулось на древе российской жизни, из ветвей которого вытягивали глумливые рожицы еще какие-то преотвратные существа. Наверно, пьянство и воровство.

Когда же Смагин заглянул в прокурорский список, мурашки пробежали по его спине: там значилось практически все руководство государством.

– Что же будет со страной?! – растерянно спросил он.

– Вы прэзидент, вам и посмотрэть! – отчеканил дель Рондо.

Смагин ужасаясь пролистал еще раз список. В конце его он увидел Олину фамилию.

– Я должэн знать, есть ли политичэская воля на то, чтобы привлэчь этих лиц к ответствэнности?

– Вне всяких сомнений, – решительно ответил Смагин, – только вот…

Он почувствовал, что краснеет.

Дель Рондо приподнял брови.

– У вас тут значится Ольга Викторовна Зубарева. Это моя одноклассница… Вы меня понимаете?.. Мне думается, что я смогу повлиять на нее и так, без вмешательства прокуратуры.

Дель Рондо молча вычеркнул Ольгу из списка и поднял на Смагина спокойные темные глаза.

– Это все?

– Спасибо, господин прокурор.

Больше в этом сне ничего существенного не произошло. Правда, Смагину показалось, будто был еще разговор с помощником Президента. Тот рекомендовал ему пригласить для написания президентского портрета модного нынче художника… Смагина. Или не помощник говорил ему о Смагине, а он помощнику? Но зачем? И вообще, может это был сон во сне? "Господи! Как же надоело мне все это!" Смагину нестерпимо захотелось к Лере.

XIII

А Леры все не было. Уже опустело здание после рабочего дня, уже погасли большие окна на первом этаже. Сретенский переулок затих в полумраке.

Смагин не знал, что ему делать. Недоумение, тревога, отчаяние попеременно охватывали его.

В дверях подъезда появился невысокий плотный мужчина в очках. Смагин узнал в нем начальника отдела, в котором работала Лера. Знакомы они не были, просто Лера однажды показала его Смагину издалека.

– Простите, – шагнул он навстречу Лериному начальнику. – Улыбина сегодня вовремя ушла?

И тут же пояснил:

– Я ее знакомый. Мы договорились встретиться в шесть, а ее почему-то нет…

– Лера ушла сегодня в половине шестого.

– А не знаете куда?

– Сказала, что опаздывает на важную встречу.

– Извините за странный вопрос: она с чемоданом ушла?

– Нет, чемодан остался.

Окинув Смагина неодобрительным взглядом, мужчина спросил в свою очередь:

– Разве вы не в курсе ее семейных неурядиц? Вы же, как я понимаю, не просто знакомый?

Смагин замялся.

– Ну, ну, – сказал мужчина и, поправив очки, пошел дальше.

Смагин снова, в который раз! попытался дозвониться до Леры. Взглянув мельком на дисплей телефона, Смагин вдруг понял, что он – тупица! – находится вне зоны приема – передачи сигнала. Смагин торопливо зашагал в конец переулка, глядя все время на дисплей. Как только там появилась и стала прирастать черточками «антенна», раздался звонок.

– Ну, где же ты?! – услышал он взволнованный Лерин голос. – Я тебе 40 минут названиваю!

– Я у «Интуриста». Как и договаривались.

– У «Интуриста»? Ты же мне SMS-ку прислал: "Встречаемся в восемнадцать у ресторана "Союз"!

– Я?… SMS-ку?.. Ничего не понимаю…

– Ладно. Потом разберемся. Жду тебя у ресторана. Ты же обещал устроить пир горой!

Смагин мчался в Лере, ничего не замечая по сторонам. Только в конце пути он обратил внимание на то, что люди ходят, как им заблагорассудится. Это означало, что закон об одностороннем движении пешеходов больше не действовал.

– "Молодец! – похвалил он Ляпунова. – В исполнительности ему не откажешь".

Лера, заметив Смагина, помахала ему рукой и улыбнулась. Он опять подумал о том, насколько подходит ей ее фамилия.

Смагин обожал Лерину улыбку; мягкая, лучистая, от нее становилось радостно, как от заглянувшего в окно солнца.

Лера ждала его под медной табличкой с текстом: "Здесь, в ресторане «Союз», 7 ноября 199.. года проходила историческая встреча "без галстуков" президентов двух великих держав…" И Лера, и Смагин оказались в «Союзе» впервые. При входе стоял человек, одетый в военную форму с треугольниками в петлицах. Но удивило не это (все хорошо знали, что ресторан потому и назывался «Союз», что был стилизован в духе советского прошлого). Удивило присутствие огромного черного кота с белыми щеками, который располагался на банкетке неподалеку от «сержанта» Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Впрочем, был он настолько хорош – и статью, и выражением собственного достоинства в желтых, как месяц, глазах, – что вопрос о допустимости пребывания котов в учреждениях общепита исчез сам собой.

Лера и Смагин прошли в глубь ресторана. Каждый из залов соответствовал определенному периоду в истории СССР. Мебель, картины, другие атрибуты времени – все было тщательно подобранно. В зале сталинских пятилеток у Смагина чаще забилось сердце: на одной из стен висел "Портрет ткачихи – стахановки Ульяны Кавардак" (разумеется, копия, поскольку подлинник кисти смагинского деда украшал комнатку внука). В этом зале Смагин и Лера решили остаться. Они заняли столик на двоих в стороне от сцены, увенчанной лозунгом: "Под знаменем Ленина-Сталина, под водительством партии большевиков – вперед, к новым победам!"

Официантка, приветливая девушка в полосатой блузке и красной косынке, сообщила, приняв заказ, что скоро начнется концерт.

– Это новая программа. Ее сегодня в первый раз показывают.

– Похоже, мы не зря сюда пришли, – улыбнулся Смагин. – Только не пойму, кого за это благодарить?

Лера достала мобильный телефон.

– Вот, смотри…

На дисплее высветилось то самое SMS-сообщение. Под ним стояла буква "А".

– Я и решила, что это ты. «А» – Алексей.

– Знаешь, – сказал, подумав, Смагин, – ничего тут удивительного нет. Ведь не мы же одни собирались сегодня встретиться, а сбои в сотовых сетях не часто, но случаются.

– И потом, мне здесь нравится, – подытожила Лера.

Она начала рассказывать, как утром заинтриговала сослуживцев своим появлением с чемоданом. Как поодиночке подходили они к ней, чтобы узнать "зачем это?", и как Лера шепотом, якобы по секрету, отвечала: "Я от мужа ушла…" Новость эта возбуждающе подействовала на коллектив, который весь день пребывал в приподнятом настроении.

– Непросвещенным остался только Владлен Павлович: он принципиально сплетням не интересуется.

– Это ваш начальник? Ошибаешься! Он тоже в курсе.

Пока Смагин описывал свое стояние под окнами «Интуриста», официантка размещала заказанные блюда на столе. Вскоре картина, представшая перед Лерой и Смагиным, напоминала красочный разворот кулинарной книги "О вкусной и здоровой пище" издания периода культа личности, где на белоснежной скатерти теснились хрустальные блюдца с красной и черной икрой, подносы с жареным поросенком и дичью, лотки с нарезкой из севрюги и лососины, высокие вазы со свисающим через край виноградом, коньяки и вина и золотое ведерко с шампанским. Конечно, на их столе было не совсем так, но похоже.

– Алеша! – изумилась Лера. – Мы же все это не осилим!

– Зато все попробуем!

Вечер был замечателен! Они болтали, пили коньяк, наслаждались деликатесами. И концертная программа их не слишком интересовала. А между тем, ведущий объявил:

– Сейчас со своими опытами перед вами выступит знаменитый граф Калиостро!

Лера машинально подняла взгляд и, широко раскрыв глаза, сказала:

– Алеша, обернись!

На сцене в черном фраке стоял Артурыч.

– Ну и что? – сказал Смагин. – Он мне сам говорил, что подрабатывает, где может: в цирке не так уж много платят.

Нигелла, как всегда, улыбался. Только это была не обычная его простодушная улыбка в блеске дешевых коронок, а тонкая, сдержанная, почти холодная. И еще непривычно было видеть его во фраке (Смагин усмехнулся, вспомнив извечную тельняшку Нигеллы); подтянутый, элегантный, он казался совсем другим человеком.

– Господа! – произнес Нигелла. Его мягкий баритон звучал глубже обычного.

– Опыты, которые я продемонстрирую сейчас, имеют важное научно-практическое значение и неопровержимо доказывают, что, воздействуя на некоторые параметры системы «пространство-время», возможно совершать путешествия в прошлое, то есть изменять последовательный порядок всего сущего в обратном от данной минуты направлении. Единственное ограничение состоит в том, что человека невозможно отправить дальше точки его рождения. Иными словами, никто из участников опыта не сможет оказаться, например, в эпохе правления египетских фараонов. Да это и не к чему. Опыты и без того чрезвычайно увлекательны и – самое главное! – совершенно безопасны! Итак, мне нужен один из вас в качестве участника эксперимента.

Долго ждать не пришлось. Объявилось сразу несколько добровольцев. Нигелла выбрал ближайшего к себе – крупного, рыхлого мужчину с потеющим лицом.

– Если не ошибаюсь, господин Колупаев? 1955 года рождения?

Волонтер оторопел.

– Как вы узнали?

– Поверьте, это не самое сложное в моей профессии. Итак, назовите любую дату в промежутке между вашим рождением и сегодняшним днем.

– Вчера, – продемонстрировал убогую фантазию Колупаев.

– Время?

– Два часа дня.

Люстры вдруг погасли, и в воздухе объемно высветилось просторное помещение с длинным столом, за которым сидели люди. Стол возглавлял Колупаев.

– Куда подевались средства на реконструкцию, мы хорошо знаем. Но не дай Бог, чтобы это узнала комиссия. Завтра она начинает работу…

– Все правильно! – взволнованно перебил самого себя Колупаев, и кабинет исчез. – Вчера я проводил совещание… Но это… Невероятно!

Он был ошеломлен. Как, впрочем, и все остальные.

– Что ж, продолжим, – спокойно сказал Нигелла и направился в зал.

Он подошел к лысому мужчине в дорогом костюме с крупным зеленым камнем на булавке для галстука.

Тот сидел, небрежно откинувшись на спинку стула, с двумя юными спутницами по сторонам. Недоверчивая ухмылка застыла на его слегка небритом, по последней моде, лице.

– Сударь, вам кажется все это ловким трюком?

Мужчина усмехнулся, сверкнув бриллиантом в зубе:

– Ну, кажется…

– А скажите, мы с вами знакомы?

– Я-то вас впервые вижу, а вот вы обо мне, наверно, кое-что разузнали… И фильм какой-нибудь сляпали… Как про этого – подсадного вашего…

– Ну что ж, поступим в таком случае вот как. Сейчас вы лично шагнете в прошлое, оставаясь здесь, с нами… Надеюсь, вернувшись, вы не станете утверждать, что проделанное вами путешествие – ловкий трюк. Итак… Пусть будет… 15 часов 20 февраля 1983 года!

Мужчина мгновенно выровнялся на стуле и, проведя ладонью по голове, заговорил:

– Гражданин начальник, вы же обещали досрочное освобождение. Мне иначе нельзя. Паханы уж начинают догадываться, что я ссученный. Гражданин начальник, мне ж кранты…

Речь его сопровождалась сценой в кабинете лагерного начальника с майорскими погонами.

– Прекратите это издевательство! – раздался гневный возглас.

Это возмутилась субтильная дама в очках из-за соседнего столика – личность, хорошо всем известная: отставная депутатша и яркая поборница либеральных ценностей. Она старательно придерживалась образа глубоко интеллигентной женщины, но иногда ее из образа выносило.

– Какого черта! Кто разрешил! – голосила она. Привыкли при коммунистах опыты на людях ставить! Развелось шарлатанов до хрена и больше! Я прекращу…

Нигелла не стал ее слушать дальше.

– А для вас, уважаемая, пусть наступит 14 часов 22 апреля 1980 года.

Дама вытянулась в струнку, на ее лице проступило выражение торжественности:

– Особенно дорого для меня то, что в члены КПСС я вступаю в этот знаменательный день, когда вся наша страна, все прогрессивное человечество отмечают 110-тую годовщину со дня рождения величайшего гения, основателя первого в мире государства рабочих и крестьян Владимира Ильича Ленина!

Слезы появляются у нее в глазах. Точно также, как и у некрасивой молодой женщины с тонкой шеей на голографическом изображении: она стоит перед столом, покрытым зеленой скатертью, за столом – члены райкома, над ними – портрет Генсека, по бокам – кумачовые знамена.

– Завершая наше приятное общение, – прервал Нигелла речь молодой коммунистки, – хочу предоставить каждому возможность убедиться в величайшей силе научного прогресса. Ибо чудес нет, но есть только знание законов Вселенной! Итак, пусть для всех наступит… полночь 1 января 1975 года!

Зал, казалось, не дышавший на протяжении всего выступления Нигеллы, взорвался:

– С Новым годом! С новым счастьем!

Гости повскакивали со своих мест. Даже те, кто родился после 1 января 1975 года, подчинились общему порыву. Зазвенели бокалы.

Только Лера и Смагин, видимо, случайно не подпав под действие нигелловых чар, продолжали сидеть в изумлении.

Впрочем, ничего случайного в этот вечер не происходило. Нигелла, улыбаясь, направился к их столику.

– Публика на утро обо всем забудет… А нам пора. Пойдемте, друзья, домой. Я уже расплатился.

Втроем, молча они вышли на улицу. Миновав перекресток, оказались в извилистом, плохо освещенном переулке. Нигелла шел впереди, весь в черном, почти сливаясь с ночью. Ветер время от времени взмахивал полами его длинного расстегнутого пальто. С одним из взмахов он, как большая черная птица, исчез в темноте.

Лера и Смагин переглянулись, но не обмолвились ни словом, устав удивляться.

Дома Нигеллы не было. Решили ждать: ведь неспроста же он их позвал, да и деньги за ресторан вернуть нужно. Расположившись на диване, включили телевизор. Лера прислонилась головой к смагинскому плечу и сразу уснула. Он же через несколько минут заснул тоже.

Смагин очнулся от голоса будившего его Нигеллы. Тот был по-прежнему во фраке. Смагин, кивнув на Леру, поднес палец к губам.

– Не беспокойся, – сказал Нигелла. – Она проспит до утра и так же, как люди из ресторана, не будет ничего помнить.

На недоуменный взгляд Смагина ответил:

– Так ей же будет спокойней. Помолчав, Нигелла продолжил:

– Я уезжаю, а потому настало время открыть разгадку тех странностей, которыми с некоторых пор наполнилась твоя жизнь. За всем стоит одно и то же лицо. Ты догадался, что это – я? Это со мной по телефону разговаривали Насильников и Хохлачев, это мое сообщение получила Лера… А твоя встреча с одноклассницей?.. Я выстраивал твою жизнь так, чтобы…

– Кто ты? – перебил его Смагин.

– Я? – улыбнулся Нигелла. – Ты же видел: я – граф Калиостро, маг и чародей. А еще – твой друг. Ты, наверно, знаешь, что у каждого из живущих на земле есть свой ангел-хранитель? Так вот: у тебя – нет, не я – твой дед! Мудрец! Насмешник!.. Старик просил, чтобы я приглядел за тобой. Почему бы не сделать ему приятное? Но не это главное. Главное, конечно, – твои сны.

Однажды во время дружеского застолья ты обмолвился, что все беды в вашей стране от того, что нет рядом с Президентом умных и честных людей. "Что ж, – подумал я, – дело поправимое". Через некоторое время я ввел тебя в президентский круг. В самый ближний. Ближе некуда. И, что особенно важно, – Нигелла усмехнулся, – ведь никто не подсидит! Однако, наделяя тебя способностью проникать в сознание Президента, я забыл о главном: со временем он станет тобою, ты раздвоишься! Обернется ли это благом для тебя, для него, для вашей несчастной страны? Увы, не уверен. А потому, не лучше ли остановиться?

Смагин с готовностью кивнул:

– Я давно хочу этого.

– Тогда вот тебе средство. Нужно во сне посмотреть в зеркало, которое находится в президентском кабинете. Ты его никогда не видел, но оно есть – в угловом шкафчике, изнутри на створке. И помни: я не властен лишить тебя твоего дара. Только ты сам можешь отказаться от него… А теперь, прощай!

– Постой! Встреча с Лерой – это тоже ты?

– Нет, я тут не при чем.

Он пристально посмотрел на Смагина.

– Прощай же! Мне пора.

Нигелла исчез. И в ту же секунду Смагин провалился в сон, слепой и безмолвный, как небытие.