Глава 5

В шесть утра инспектору Миллеру позвонил сотрудник полиции Петер Зингер, наблюдавший по его поручению за домом княгини Махарадзе, и сообщил, что только что из ворот дома вышла черноволосая кудрявая девушка с дорожной сумкой на плече и чемоданом на колесиках. Она направилась к станции электрички. Инспектор велел Зингеру сняться с места и проследить за ней. Второе сообщение от него же последовало через час, уже из аэропорта: девушка ведет себя странно, билет не регистрирует, а просто сидит на скамеечке в зале ожидания в терминале «С», откуда направляются рейсы в Израиль.

– Когда первый рейс на Тель-Авив? – спросил инспектор.

– Через сорок пять минут. Все пассажиры уже давно прошли паспортный контроль, а она так и стоит возле тележки со своими вещами в терминале «С» и явно чего-то ждет.

Только тут инспектор не выдержал и позвонил Апраксиной.

– Немедленно велите увести ее оттуда под любым предлогом, пусть он пригласит ее для разговора в ресторан в терминале «В», – сказала Апраксина. – Удивительно, что ее еще не задержали израильские охранники, заподозрив в ней террористку: вот тогда уж мы до нее не скоро доберемся! Мы с вами встретимся там же, в терминале «В», возле входа в ресторан. Выезжаем, инспектор!

Графиню инспектор Миллер догнал еще на автобане: хотя она жила на окраине, как раз неподалеку от шоссе в аэропорт, но зато он ехал на полицейском автомобиле с сиреной. Узнав его машину, идущую в коридоре в потоке машин, она немедленно пристроилась сзади и прибавила газу. Разгоняя сиреной впереди идущие машины, они мигом домчали до аэропорта «Рим».

В первом зале ресторана они сразу же увидели Лию Хенкину, взволнованную, бледную и злую, напряженно сидевшую напротив застывшего на своем стуле форменным истуканом молодого полицейского. Видно было по всему, что, не будь он в форме, девушка ни минуты не оставалась бы на месте, просто встала бы и ушла.

– Какая приятная неожиданность! – пропела Апраксина, подходя к ней. – Здравствуйте, Лия!

– Ой, это вы! И господин инспектор с вами… Вот это замечательно! Послушайте, помогите мне: вот этот тип задержал меня и приказал следовать за ним. Привел в ресторан, посадил за столик, сел напротив – и вот уже полчаса молчит, как монумент полицейской славы! И никак я не могу добиться, чего ему от меня надо?

– Но тем не менее подчинились его требованию и скандалить не стали. Похвально!

– Так он же молчит при исполнении обязанностей! – фыркнула Лия. – Поскандалишь тут в моем положении.

– А мы его сейчас отпустим, – успокоил девушку инспектор и кивнул Зингеру: – Можете идти, Петер, с этой девушкой все в порядке – мы ее знаем и видели ее документы.

Полицейский козырнул, встал и пошел к дверям. На девушку он даже не взглянул – видно, они друг другу надоели взаимно.

– Спасибо вам! – с облегчением произнесла девушка. – Он меня страшно напугал: привел сюда, усадил за стол, даже предложил кофе и – замолчал! Если бы он хоть документы потребовал или стал бы о чем-то спрашивать… Почему он меня задержал? Вы не знаете?

– Догадываюсь. Ему показалось подозрительным, что вы приехали с вещами в аэропорт, а билет не регистрируете и багаж не сдаете. Кстати, ваш самолет уже улетел, вы это знаете?

– Мой самолет? – удивилась девушка. – Но я никуда не лечу!

– А зачем же вы тогда приехали в аэропорт и сидели возле блока «С», откуда летят самолеты в Израиль?

– Но они же не только летят туда, но и прилетают оттуда! Я просто встречаю мою сестру. Ее самолет приземлится через полтора часа.

– А ваш багаж?

– Да это никакой не багаж, это просто мои вещи! Не бросать же мне их было у княгини? А сдавать в багаж – дорого.

– Так княгиня все-таки отказала вам от места? – поняла Апраксина.

– Ну да! Проще сказать, выставила меня. Между прочим, из-за вас: ей показалось, что я наболтала вам лишнего. А что я такого особенного сказала? Я только отвечала на вопросы.

– Действительно, – согласился инспектор, – вчера вы ничего особенного не сказали. А вот теперь мы можем поговорить и более подробно.

– А что, разве полиция следит за нашей княгиней? – блеснув глазами, спросила Лия.

– Да. И мы хотели с вами встретиться не в ее доме, чтобы поговорить о ней, – сказала Апраксина. – Но сначала скажите мне, вы сегодня завтракали?

– Конечно, нет! Княгиня вечером приказала, чтобы утром ноги моей в доме не было. Я собрала вещи еще с вечера, а утром встала в половине шестого и сразу же отправилась сюда.

– В таком случае позвольте угостить вас завтраком.

– Ну что вы! У меня есть деньги…

– Они вам еще пригодятся. Вы ведь не поститесь, как я понимаю?

– Нет…

Больше Лия спорить не стала, и Апраксина заказала ей стандартный завтрак из яичницы с ветчиной, свежих булочек, масла, джема, апельсинового сока и кофе со сливками. Себе она заказала двойной эспрессо, а инспектор попросил принести ему бокал темного пива.

Когда официантка принесла яичницу, Лия накинулась на нее с аппетитом молодого здорового существа. Вмиг покончив с нею, она со вздохом отодвинула тарелку и важно произнесла:

– Всякий материализм вульгарен, кроме яичницы с ветчиной на завтрак!

– О, да вы философ! – улыбнулась Апраксина.

– Угу! – кивнула Лия, уплетая теперь булочку, густо намазанную маслом и джемом и запивая ее соком. – Я почти закончила философский факультет в Тель-Авивском университете.

– Вы философ по образованию и работали горничной? Неужели для вас не нашлось работы в Израиле?

– Представьте, не нашлось! У нас каждый второй еврей философ: спрашивается, им это помогло в жизни? Я мечтала продолжить образование в Германии, но у меня нет денег.

– И вы решили заработать деньги на учебу, работая горничной у княгини?

– У нее не заработаешь! Княгиня платила мне сто марок в месяц.

– Сто марок?! – поразился Миллер.

– Ну да, как и всем. Не только мне она так платила: столько же получают и все остальные.

– Так, понятно. То есть понятно пока не очень много, но вопрос со слугами более-менее ясен, и мы его пока отложим. Что вам, Лия, вообще известно о княгине Махарадзе и ее семье?

Лия перешла к кофе, и теперь рот ее был свободен. Она начала рассказывать спокойно и обстоятельно, стараясь ничего не пропустить:

– Значит так. Хозяйка дома – княгиня Кето Махарадзе, ее вы уже имели удовольствие видеть. Но существует еще старая княгиня Нина Махарадзе, ее свекровь. Ей уже около ста лет, но сколько точно, я не знаю: вот прилетит моя сестра, и мы у нее спросим. Старая княгиня из первой русской эмиграции. У нее был сын, муж княгини Кето, врач-окулист Вахтанг Махарадзе. Он умер, как вы уже слышали от княгини Кето, но табличку с его именем почему-то не снимают. Чтят его память, наверно. Муж оставил княгине Кето большое наследство, но не дом – дом всегда принадлежал его матери, княгине Нине. А княгине Кето он оставил какой-то капитал, но живет она только на проценты с него. Она страшно жадная, экономит на всех и на всем, но старается вести аристократический образ жизни: званые вечера, слуги и все такое. Я у нее проработала только три месяца, но знаю, что летом она обязательно проводит месяц на Лазурном Берегу, в Ницце, в то самое время, когда там собирается всякая знать. А зимой она обязательно проводит две-три недели в Париже.

– И ездит она повсюду, конечно, в сопровождении слуг, ведь она инвалид? – предположил Миллер.

– А вот и не угадали! К самолету или поезду ее доставляют горничная и шофер, а сопровождает княгиню в дороге ее племянник Георгий. Препротивнейший тип, надо сказать! По-моему, он явно охотится за наследством княгини. Он постоянно вертится вокруг нее, приезжает к ней два-три раза в неделю и подолгу сидит с ней вдвоем. А о чем, скажите, можно часами разговаривать с выжившей из ума старухой? Впрочем, это я завралась от злости: княгиня из ума и не думала выживать, она очень даже умная и хитрая старая бестия. Вы знаете, почему она не берет с собой в поездки горничную? Да потому, что мы все невыездные!

– Как это понять – «невыездные»? – спросил Миллер.

– Да очень просто! У всех княгининых слуг нет документов на постоянное жительство в Германии: все у нее живут на правах гостей и работают «по-черному».

– И много их, этих «черных»? – спросил инспектор.

– Считайте: шофер, садовник, кухарка, горничная княгини, сиделка старой княгини.

– И все они живут в доме княгини?

– Да.

– Давно у нее работают все эти люди?

– Да нет, не особенно. Только моя сестра служит у нее несколько лет, она ухаживает за старой княгиней. А все остальные слуги постоянно меняются: как только им удается как-нибудь зацепиться в Германии официально, так они тут же бросают работу у княгини и уходят без особых сожалений, сами понимаете.

– Еще бы – работать за сто марок в месяц! – понимающе сказал инспектор. – И никто не возмутился и не потребовал прибавки?

– А как потребовать? Княгиня подсчитала, что жилье, питание и риск стоят как раз тех денег, что она нам не доплачивает. Да мы ведь сами на это пошли, никто не заставлял…

– А почему, интересно, вы на это пошли? – спросила Апраксина.

– Как вам сказать? У каждого свои обстоятельства…

– Какие же?

– Разные, – уклончиво сказала Лия. – Вы ведь работаете в полиции, так что можете сами всех расспросить при желании.

– И непременно это сделаем – в свое время! – пообещала Апраксина. – А теперь расскажите нам обо всех, кто сейчас работает в доме.

– Ладно, это я вам расскажу. Ну, во-первых, моя сестра Анна. Вообще-то по паспорту ее имя Авива, но она крестилась и стала Анной.

– Крестилась в Израиле?

– Нет. Там с этим были какие-то сложности, и она приехала в Германию, чтобы креститься здесь. Здесь она устроилась на работу к княгине Кето – ухаживать за княгиней Ниной. Кстати, я вас чуть не обманула: сестра моя работает не за сто марок, Анне княгиня платит целых пятьсот марок в месяц!

– Почему такое исключение?

– Она в любой момент может уйти, и княгиня это хорошо знает.

– Неужели ваша сестра остается из-за пятисот марок? Это же все равно очень мало, даже если учесть жилье и питание.

– Анна остается из-за старой княгини, бабушки Нины. Она к ней очень привязана, а та без нее просто жить не может. Однажды княгиня Кето за что-то рассердилась на Анну и пригрозила ей увольнением, так бабушка Нина, это мы так старую княгиню зовем, устроила невестке такой скандал, что той после врача вызывали. Она для этого даже спустилась вниз и явилась прямо перед княгиней Кето, а ведь обычно она никогда не спускается со своей мансарды. И Анна осталась ухаживать за бабушкой Ниной. Теперь княгиня Кето на нее цыкнуть не смеет, боится старухи.

– Чего же именно она боится?

– А кто их разберет! Может быть, боится, что старая княгиня возьмет и оставит дом не ей, а хоть тому же внучатому племяннику Георгию.

– Так, значит, ваша кузина живет в доме на особых условиях…

– Вот скоро приземлится самолет Анны, и вы сможете сами ее расспросить, если хотите.

– Да, мы так и сделаем. Поскольку ваша сестра живет в доме дольше всех, она, видимо, больше всех и знает.

– Скажите, а вы действительно думаете, что та девушка, которая утопилась в пруду «Парадиза», имеет какое-то отношение к дому Махарадзе?

– Кто знает, кто знает… Если в этом проходном особняке слуги меняются так часто, то вполне возможно, что и погибшая девушка прошла через него. Она, кстати, не утопилась: ее задушили, а потом бросили в пруд.

– Какой кошмар!

– Лия, а каким образом попадают слуги в дом княгини Махарадзе?

– Анна вроде бы пришла по объявлению, а остальных я не спрашивала.

– Ну а вас, надо думать, княгине представила сестра?

– Точно. Так оно и было. Я написала ей, что хочу продолжить образование в Германии, и она ответила, что может на время пристроить меня на работу в тот же дом, где работает сама. Ну я и приехала… Ой, уже пора идти встречать Анну! Как быстро пролетело время, я и не заметила.

– Если вы не возражаете, Лия, мы пойдем с вами, – сказал инспектор. – Встретим все вместе вашу сестру, и вы нас с нею познакомите.

Инспектор расплатился за завтрак, не забыв взять у официанта специальную квитанцию, чтобы потом предъявить ее к оплате по графе «деловые контакты», и все трое направились к терминалу «С».

Анна оказалась рослой, спортивного сложения девушкой с огромной шапкой иссиня-черных кудрей. Сестры обнялись и заговорили между собой на иврите. Инспектор при этом тревожно взглянул на Апраксину, но та сделала ему успокаивающий знак: обе девушки особого подозрения у нее не вызывали, а пугать их, требуя говорить по-немецки, не было никакого резона – они же были не на допросе в полиции! Обменявшись несколькими короткими фразами, девушки повернулись к Апраксиной и Миллеру, и Лия представила их сестре. Когда девушка подала руку инспектору, он с удовольствием отметил, что рукопожатие ее было энергичным и крепким.

– Мы бы хотели побеседовать с вами до того, как вы отправитесь в Блаукирхен, – сказал Миллер. – Нас интересует дом княгини Махарадзе.

Анна нахмурилась.

– Если вы хотите меня допрашивать, то я попрошу вас прислать мне официальную повестку. А сплетничать неофициально я не стану. Нет ни времени, ни желания.

– Вы боитесь княгини?

– Нет, не боюсь. Но в ее доме живет дорогой мне человек, и я не сделаю ничего такого, что могло бы уронить меня в его глазах.

– Вы говорите о бабушке Нине? – мягко спросила Апраксина.

– Да, о ней.

– Погоди, Авива! – сказала Лия и тут же быстро заговорила на иврите. Анна внимательно ее слушала, хмуря густые, сросшиеся на переносице брови. Когда Лия закончила, она повернулась к Апраксиной и Миллеру.

– Так речь действительно идет о расследовании убийства?

– Да, именно так.

– Можете назначить время для беседы в полиции: я приеду к вам, и вы сможете задать мне свои вопросы.

– Простите, Анна, но обстоятельства складываются таким образом, что лучше нам побеседовать прямо сегодня, не откладывая, – сказала Апраксина. – Мы должны как можно скорее найти убийцу.

– Понимаю. Хорошо, я готова ехать с вами в полицию сейчас, – вздохнув, сказала девушка.

– В этом нет необходимости, – сказала Апраксина. – Мы поедем ко мне домой и поговорим в спокойной обстановке.

– А вы случайно не частный детектив? – спросила Анна, подозрительно оглядывая Апраксину.

– Ни в коем случае! Я официально сотрудничаю с полицией, когда преступление связано или может быть связано с русскими эмигрантами. «Консультант и переводчик» – так называется моя внештатная должность.

– А зачем это нам ехать непременно к вам домой? Я должна ехать в Блаукирхен, завтра с обеда я должна сменить сиделку.

– Вы успеете. Я живу возле самого съезда на автобан № 8, что ведет к Блаукирхену.

– Все равно не понимаю, зачем…

– Но ведь нам нужно еще как-то устроить вашу бездомную и безработную сестру? Мы попробуем это сделать.

– А вот за это – спасибо! Поехали! – Она подхватила свою дорожную сумку и первой направилась к выходу из терминала.

На Будапештской улице Апраксина усадила гостей под большим каштаном в саду. Все сидели в плетеных креслах вокруг садового стола с мраморной столешницей. Инспектор вынул из портфеля блокнот и приготовился к допросу.

Анна-Авива сразу же его предупредила:

– Я буду говорить лишь о том, что может иметь отношение к погибшей девушке. Хотя я очень сомневаюсь, что могу о ней что-то на самом деле знать.

– А мы начнем с того, что покажем вам ее фотографию, – успокоил ее инспектор. – Вот, взгляните!

Анна взяла в руки фотографию и стала внимательно ее рассматривать.

– Это что, в самом деле труп? – спросила она удивленно.

– Да. Фотография сделана после того, как девушку извлекли из пруда. А что вас так удивило?

– Что удивило? Видите ли, я повидала немало трупов, когда служила в израильской армии, и у них, знаете ли, был совсем другой вид. Дело не в том, что у нее широко открыты глаза – многие жертвы терактов не успевали закрыть глаз. Просто у нее такое спокойное лицо, будто она просто лежит на травке и балдеет на солнышке, глядя в небо… Она что, не сопротивлялась убийце?

– Нет. Во всяком случае, следов такого сопротивления эксперты не обнаружили. Так вы знаете эту девушку?

– Нет, я ее не знаю. И никогда в доме княгини Махарадзе не встречала никакой похожей на нее девушки. Кстати, а почему вы связали ее с домом княгини, если это не полицейский секрет?

– Да нет, вовсе не секрет, – сказала графиня, подавая Анне копию объявления из «Русской мысли», – в кармане ее брюк мы нашли вот это.

– А вот это мне знакомо! – сказала Анна и улыбнулась. – Именно по этому объявлению я и устроилась на работу к княгине Махарадзе. Или это было другое объявление, но похожего содержания.

– Оно было опубликовано в «Русской мысли» 12 мая 1987 года.

– А, ну тогда это то самое объявление! Я приехала в Германию в апреле 87-го и искала какую-нибудь работу – вот оно мне и попалось на глаза. Я тут же написала письмо в «Русскую мысль» и в ответ получила приглашение приехать в Блаукирхен в определенный день для знакомства. Мы вроде бы сразу понравились друг другу…

– Вы говорите о княгине Кето Махарадзе? – быстро спросила Апраксина.

– Нет, о старой княгине, о бабушке Нине: ведь это для нее искали сиделку.

– А вы случайно не помните, вырезали вы тогда объявление из газеты или нет?

– Не помню… Хотя, подождите! Я купила газету на Главном вокзале… Наверняка я либо вырвала целиком страницу с объявлениями, либо оторвала часть газетного листа с ним.

– Вы не вырезали его ножницами?

– Я не имею привычки носить с собой маникюрный прибор с ножницами. Да я и маникюр себе никогда не делаю! – В доказательство Анна показала графине свою руку с широкой ладонью и крепкими пальцами с коротко обрезанными ногтями; на безымянном пальце у нее был крупный серебряный перстень с опалом.

– Какой красивый у вас перстень! – заметила Апраксина.

– Подарок бабушки Нины, – гордо сказала Анна, полюбовалась перстнем и убрала руку. Но Апраксиной показалось, что по лицу Анны скользнула какая-то тень.

– Теперь расскажите нам, на каких условиях вы начали работу в доме княгини Махарадзе.

Анна нахмурилась.

– Это что, имеет непосредственное отношение к убитой девушке?

– Возможно, да, а возможно, и нет, – сказал инспектор. – Но мы надеемся на честный и откровенный ответ.

– В таком случае я подожду, пока вы мне точно не скажете, что этот дом имеет непосредственное отношение к убийству, – тогда и поговорим. Хоть я и сиделка, можно сказать, прислуга, но я живу в доме уже несколько лет и не сделаю ничего, что может повредить хозяевам.

– А может? – проникновенно спросила Апраксина.

– Вы о чем?

– О том, что вы знаете о хозяевах что-то такое, что может заинтересовать полицию.

– Возможно, да, а возможно, и нет, – повторила девушка ранее сказанные слова инспектора. – Задавайте ваши вопросы о деле – получите ответы, а уж делать выводы будете сами. Это ведь ваша работа, или нет?

– Так вы, значит, служили в израильской армии, – сказала Апраксина.

– Да. Служила. В Израиле существует воинская обязанность и для девушек. Что, это до сих пор заметно?

– Что-то такое есть, – неопределенно ответила графиня, а про себя подумала: «У тебя, девушка, характер солдатский: раз-два и отрезала! Но при этом ты, милая, и сама не заметила, что сказала больше, чем хотела». И тут же Апраксина повернулась к инспектору: – Я думаю, мы не будем требовать от Анны, чтобы она поступалась своими принципами. В сущности, она сказала нам все, что имеет отношение к объявлению в «Русской мысли», не так ли, инспектор?