Цитаты из книг автора «Юлия Титова»

Пусть пухом улетят мечты, Неся посланье в мир божественный. Желанья ж тяжести полны, Влезают в душу завистью безбрежною.     Так выучи же свой урок: Не трогай хвост жар-птицы радости. Тогда всё сбудется в свой срок, Свершенья мёд испьёшь без дёгтя жадности.

Паутинка времени, сверкая, Солнца лучиками с детками играя, Тросом оплетёт забывших детство, Станет убиванья жизни средством.     Так давайте вместе улыбнёмся, В жизнь с глазами детскими вернёмся И поймём тогда, что наши дети — Самое прекрасное на свете!

Паутинка времени   Паутинка времени плетётся, За секундою секунда вьётся. За минутами часы идут, недели, Месяцы и годы полетели.     Кружева вплетаются веками, Но одно лишь неизменно с нами: Самое прекрасное на свете — Времени не знающие дети.     Ведь для них не существует после, И надысь для них немногим больше, Давеча, вчерась, посля да нонче — Звук пустой, смеются только громче.     Дети все живут одним моментом, Но они не знают и об этом. Ярлычки значений им не надо Налеплять на всех живущих рядом.     Радоваться искренне умеют, Языком любви души владеют, И одно понятно им на свете: Взрослые снаружи лишь не дети.     Светлячки души горят и в тётях, По глазам их сразу узнаёте, Дядям он совсем не чуждый тоже, Дяди-дети выглядят моложе.     Кто забыл про светлячка-ребёнка, Что внутри играет, как котёнок, Тот лицо суровит и морщинит, Жизни бесконечность он не видит.

И примешь их игру за правду…     Навечно в заточенье тут Живут родители, старея. Признанье, благодарность ждут, Пока обиды толстый жгут На сердце у тебя истлеет.     Дитя забытое твоё, Играть желая, здесь скучает, Порой впадая в забытьё, Творит, играя, бытиё, Миры улыбкой лишь вращает.     В соседстве тесном друг и враг За рюмкой чая песни воют. В твоей реальности не так? Друг – светлый свет? Враг – мрачный мрак? А может, так судить не стоит?     Ещё в себе увидишь пыль, Скоплённую душой веками. Там сказки есть, а есть и быль, В тиши поёт степной ковыль То прозою, а то стихами…     От правды небыль отличить Порой помочь никто не может. И чтобы чашей жизнь испить, С доверием придётся жить, Хоть недоверье часто гложет.     Отмычкой может сердце стать, Открытое в самозабвенье. Тогда отец, дитя и мать, Спасатель, жертва, злобный тать Жить смогут в мире единенья.

Но то ли в люльке ты дитя, То ль мать с склонённой головою. Сложить пытаясь иль отнять, Напрасно тщишься ты понять, Что уж давно срослись с тобою     И мать, и сын, и дочь с отцом, А также в жизнь не сосчитаешь Всех тех, кто созданы творцом, Хоть кто-то кажется борцом, Глумиться извергам мешает.     И жертв немыслимая рать, Что с ранних лет скулит привычно, Себя привычно попирать Привыкли, а потом орать И обвинять других обычно     Им свойственно. В твоей душе Ужиться может лёд и пламень. Пока те двое в неглиже, Спасатель ждёт на стороже, Держа за пазухою камень.     Он роль свою блюдёт до дна, Спасая жертву от тирана. Его терзает мысль одна, Оправдывает всё она… На теле жертвы злая рана!     А значит, должен он помочь! Не можется ему иначе. Чтоб воду в ступе не толочь, Раздумья отгоняя прочь, Работают все три. Тем паче,     Чтоб жизнь напрасно не прошла, Стараются, ей-богу, славно. Поверишь в то, что жизнь пошла? А правда дом твой обошла?

Когда приходишь ты к себе, Касаясь струн души случайно, Вмиг словно дверь летит с петель. Иль вдруг увидишь колыбель, Родительницы взор печальный.     Родитель входит невпопад. И в доме уж воюют трое… Кто прав, а кто же виноват? Событий чувственный салат, Окрошка радости и горя.

Знала я б сейчас, чего бояться, Рисковать смогла бы не напрасно. Не ропща, с невзгодами встречаться, Зная Бога, веря Богу страстно!     Променять живую радость снова Вряд ли я б посмела, точно знаю. К подвигам души была б готова, Лишь всегда на Небо уповая».     Взгляд Судьбы суров порой бывает, Прежнее до дна припомнить может. И пока весь список отчитает, Её совесть, словно кости, гложет.     Поняла я вмиг посланье Леты! Господи! Спасибо за прозренье! Ведь могу Я стать старухой этой! Ошибаться есть поползновенья.     И, обняв старуху со слезами, Ей скажу слова тогда такие: «Посмотри открытыми глазами! Мы с тобой друг другу не чужие!     Ты, прожив лета свои без Бога, Вовремя раскаявшись, сознавшись, Нам двоим открыла ты дорогу, В прошлом на минуту оказавшись.     Жизни ты итогом недовольна, Ты познала тяжкое сравненье. Мне урок преподнесла невольно, Так поддавшись сильно искушеньям.     Ведь тебе благодаря теперь я знаю, Не забуду нипочём, и снова Я в поклоне низком восклицаю: “Вечное превыше наносного!”»

Вечно обвиняя и пороча, Ставила себя во главы пира. Долгость и достаток себе проча, Отрекалась от друзей и мира.     Не видать уж чистоты той славной, Что плясала Юность безмятежно. Да и танец сам забыт тот плавный, Обнимавший тело, душу нежно.     Девушка стремительно старела, Не поняв, зачем и как всё было. Лишь скрипит счас та, что раньше пела, Волочится из последней силы.     Сожаленья пеплом посыпает Сальной головы седой волосья. «Каяться ведь поздно не бывает?» — Вопрошает, рвя одежду в клочья.     «Милости теперь прошу у Бога За напрасно прожитые годы, Что предложенную Им дорогу Затопили лишь презренья воды».     Распласталась по земле старуха, Вдруг прозрев, увидев искру света. «Вместо жизни соткала проруху! Вместо счастья в дыры я одета!     Не ценила данное Судьбою, На вопросы не брала ответы, По миру брожу теперь изгоем, А ведь Богом так была согрета!     Вот бы жизнь мотнуть, как киноплёнку, Оказаться в точке всех решений, Снова стать в душе своей ребёнком, Нахлебаться вдоволь треволнений.

«Кто ты?» – я спрошу у той старухи. Но, ответа так и не дождавшись, Посмотрю на ноги ей, на руки, На наряд её, виды видавший.     Вдруг узнаю в женщине ветшалой По едва оставшимся приметам Девушку, что как в бреду скакала В танце сумасшедшем давним летом.     Что смеялась в танце что есть мочи, Не сдавалась ни тоске, ни горю, Что когда-то, бывши непорочной, Променяла смех на злую волю.     Не сумела подсчитать убытки Для души своей тогда лучистой. А теперь влачёт бытья пожитки, Сожалея о пропавшем чистом.     Взглянув на меня старуха мельком, Поняла, как горько ошибалась, Жизнь жила, а стала погорельцем, Когда чем жила – того не стало.     Виден стал обмен неравнозначный. Радость жизни променять на тряпки, Договор подписанный тот брачный, Шубы, платья, золотые тапки…     Совесть и любовь в залог отдавши, Понадеялась на обещанья. А ошибку грубую понявши, Побоялась новых начинаний.     Всё пыталась просчитать, замыслить, Избежать опасностей пытливых. Чашу полную страстей боявшись вылить, Лишь приумножала свору дум гадливых.

Релив   Где бы юность годы ни крутила, Как бы юбки ввысь ни задирала, От круженья быстро замутило, Всё, что было, пыльно растоптала.     Зрелость на запятки наступает, Взглядами в упор порой замучит, Хоть порою Юность подмывает Сделать всё не так, как Зрелость учит.     Постепенно свой задор теряя, Юность расплескала свою рьяность, По пути свой смех и грех роняя, Зрелости вкушает сока пряность.     Но и Зрелость ведь не панацея, Яблоко любви вкусив однажды, Опыта набравшись, постарею, Жизни выпив всей до дна от жажды.     Встречусь я, возможно, с дамой старой, И увидев в зеркало воочию Я себя не той девчонкой бравой, А с большим мешком тряпья волочным.