ГЛАВА 2

Было одиннадцать утра, и Марина уже убежала на работу, пожелав дочери счастливого дня.

Вера сидела у окна и пыталась читать, но почему-то в это чудесное весеннее утро ее внимание отвлекало абсолютно все, и ей просто никак не удавалось сосредоточиться на чтении.

Она посмотрела в окно и застыла: никогда еще облака ни казались ей такими воздушными, легкими, пушистыми.

Никогда еще пение птиц не было для нее таким заливистым и ласкающим слух, а воздух таким необыкновенно чистым и свежим!

«Да, сегодня явно что-то не то происходит с природой; мир как будто ожил! А может природа тут не причем?» – размышляла Вера и с лица ее ни на секунду ни сходила радостная улыбка.

Этот день казался ей каким-то волшебным, не похожим на другие, которые начинались всегда одинаково.

В душе было ощущение чего-то необыкновенного, предвкушение чего-то такого, от чего замирало сердце.

Вера не могла понять, что с ней происходит. Даже любимый роман был заброшен ею куда-то далеко за кровать.

«Интересно, когда он придет?» – смотря в окно, думала она. – «И почему я все время о нем думаю? Надо чем-то отвлечься!» – решила она и в очередной раз схватила книгу.

Но строчки снова непослушно расплывались в разные стороны как рыбы в океане, а ее глаза снова и снова пытались их поймать. И хотя ее руки сжимали книгу, а глаза смотрели на страницы, мысли были где-то очень и очень далеко.

Шаги на лестничной площадке заставили Веру перестать мучить себя и книгу.

«Наверное, это Антон!» – промелькнула радостная мысль, и книга снова отправилась в свободный полет в сторону кровати, что обеспечило ей весьма мягкое приземление.

«И почему я все время о нем думаю?» – снова спрашивала себя Вера, подъезжая к двери.

Раздался звонок в дверь. Она не ошиблась – это действительно был Антон.

– Привет, как дела у нашего да Винчи? – протягивая ей шоколадку, спросил он.

– Привет! Спасибо! Да Винчи готов приступить к портрету Моны Антоны, – улыбнулась новоиспеченная да Винчи.

– Ну, что ж, тогда Мона Антона тоже готова! – сделав загадочный взгляд и таинственно улыбнувшись, подмигнул ей Мон Антон. – Да, кстати, я захватил с собой свои «шедевры», хочешь посмотреть?

– Конечно! – Вера схватила протянутые ей холсты и жадно уткнулась в них.

Она смотрела на его работы как завороженная, ни в силах отвести от них глаз.

– Антон, твои картины просто чудесны! – немного придя в себя, воскликнула Вера, рассматривая картину, на который был изображен рассвет.

Сочетание мягких цветов и ярких, но вместе с тем, нежных красок поразило ее.

– Да, у тебя просто талант! – воскликнула она.

– Где-то я это уже слышал! – улыбнулся Антон. – Ах, ну да, это же мое о тебе мнение!

– Нет, я серьезно! – Вера не могла оторваться от изображения рассвета.

Мягкие лучи пробуждающегося солнца освещали картину, а чистые капли свежей утренней росы в сочной весенней траве, будто сверкали на холсте.

– Нравится? – улыбаясь, спросил Антон.

– Очень!

– Дарю!

– Правда?!

– Конечно!

– Но я не могу принять такой драгоценный подарок, тебе она наверняка тоже очень нравиться, – слегка смутилась Вера.

– Не волнуйся, бери, я еще нарисую! – беспечно смеясь, произнес Антон, а затем став серьезным добавил: – Я очень рад, что тебе понравилась эта картина и мне даже приятно, что она будет находиться у человека, который так ценит искусство.

– Спасибо! Это самый дорогой для меня подарок! – искренне улыбнулась Вера и бережно убрала драгоценный подарок в свою комнату.

– Да брось, не за что! Рад, что смог сделать тебе приятное! – вздохнул Антон.

Казалось, его улыбка освещала всю комнату, и от нее на сердце Веры становилось все теплей.

Вернувшись из своей комнаты, она держала в руках кисти и краски; на столе были разложены холсты.

– Ну что, начнем?! – проговорила она как можно уверенней, боясь выдать свое смущение.

– Конечно! Мона Антона ждет ваших указаний, господин да Винчи! Как мне лучше встать?

– Лучше сядь и поудобней, потому что в такой позе тебе придется просидеть два-три часа. Сможешь, Мона Антона? – с сомнением в голосе поинтересовалась Вера.

– Надеюсь, честно говоря, не знаю, я ужасный непоседа, – улыбнулся Антон, разглядывая картины Веры на стенах.

– Заметно! – приподняла бровь Вера. – Только сел уже вертишься по сторонам. Ну-ка живо сиди смирно! – шутливо скомандовала она.

– Есть сидеть смирно! – отчеканил Антон и застыл.

– Ну, ну, посмотрим, надолго ли тебя хватит, господин непоседа! – покачала головой Вера.

Антон только подмигнул ей в ответ.

Вера приступила к написанию портрета. Профиль… четко очерченные скулы…губы, сложенные в едва заметную улыбку…

Обмакнув кисть в голубой краске, она начала переносить на холст его глаза.

Смотря в глаза Антона, Вера заметила, что они очень похожи на океан который она недавно рисовала – огромные, голубые, бездонные.

Вера не могла понять, что с ней происходит, но когда она смотрела на Антона, ей казалось, что она растворяется в пространстве и становиться невесомой.

Было такое странное ощущение, как будто она внезапно обрела способность летать. Ей вдруг стало ни по себе; она никогда раньше ничего подобного не испытывала.

Так незаметно пролетело два часа, и почти половина портрета Антона была готова.

– Ну как ты, да Винчи, не устала?! Может, хватит на сегодня? – спросил он. – А то у меня сейчас шея отвалиться, а шеи, в отличие от телевизоров, я еще чинить не научился.

– Да, ты прав! На сегодня достаточно. К тому же мы не будем рисковать твоей шеей, даже ради искусства! – улыбнулась Вера и слегка замялась: – Может, хочешь чаю, ты, наверное, устал столько времени сидеть без движения?

– Да нет, все в порядке, спасибо! Просто я еще к соседке обещал заскочить – у нее телевизор сломался. А чай мы еще с тобой непременно попьем! – пообещал Антон, с хрустом потянувшись и встав со стула.

– Завтра продолжим? – с надеждой поинтересовалась Вера.

– Конечно! Теперь ты от меня так просто не отделаешься! – подмигнул он.

– Договорились! – улыбнулась Вера.

– Тогда до завтра!

– До завтра!

Закрыв за Антоном дверь, Вера попыталась понять, что с ней происходит.

Она боялась даже предположить, что влюблена в него.

Было невыносимо страшно, что это чувство может навсегда остаться безответным для нее. Поэтому она, как могла, старалась отвлечься и внушить себе, что это новое, незнакомое, такое приятное ощущение связано лишь с творчеством.

Но обманывать себя не только не просто, но еще и бесполезно.

ГЛАВА 3

– Ну, здравствуй, родная! Как прошел день? – ласково спросила Марина, придя с работы.

– Прекрасно, мамочка! А как твои дела? – весело осведомилась Вера.

– У меня тоже все отлично, спасибо! – Марина собиралась пойти на кухню, чтобы разогреть ужин, но ее внимание привлек портрет, лежавший на письменном столе.

– Это тот самый Антон? – спросила она, аккуратно взяв в руки неоконченный портрет.

– Да, это он, – смущено проронила Вера.

– Он и вправду такой красивый, или это моя дочь настолько талантлива? – вкрадчиво поинтересовалась Марина.

– В жизни он еще красивей, мама! – Вера улыбнулась и опустила глаза.

– Мне кажется или моя дочь влюбилась?! – невзначай обронила Марина.

– Нет, ты что, я и ни думала в него влюбляться! – Вера словно испугалась вопроса, ибо он попал в самую точку.

– Ладно, ладно, не сердись, я ведь просто спросила.

От Марины, как и любой любящей всем сердцем матери сложно было что-то утаить; она все поняла без лишних слов, но настаивать не стала.

– А мой портрет нарисовать сможешь? – специально спросила Марина, чтобы сменить тему.

– Конечно, мамочка! Но, знай, что в жизни ты все равно красивей всех на свете и никакой портрет ни сравниться с тобой настоящей! – выпалила Вера.

– Ну, раз так, тогда ладно, можешь не рисовать, буду довольствоваться зеркальцем! – игриво пожала плечами Марина и осторожно поинтересовалась: – Доченька, скажи, а ты не обидишься, если я попрошу тебя разрешить мне взглянуть на него, хотя бы одним глазком. Мне же интересно, сравнить изображение на холсте с его живым оригиналом.

– Хорошо, как-нибудь сравнишь, – пообещала Вера.

– Вот и отлично, а теперь давай ужинать, я сегодня купила на десерт твои любимые пирожные с кремом.

– Спасибо, мамочка! – подъехав к Марине, Вера поцеловала ее. – Ты самая лучшая мама на свете!

– А ты самая лучшая дочка! А теперь марш мыть руки и за стол!

– Слушаюсь! – Вера отдала честь, приложив правую руку к виску, и направилась к умывальнику.

ГЛАВА 4

Следующим утром Вера проснулась в особо прекрасном настроении.

Мысли об Антоне, как назойливые мухи, кружились в ее голове, и она не могла ничего с этим поделать.

«Интересно во сколько он придет?» – думала она.

Никогда еще она не ждала чего-то с таким нетерпением.

– Солнышко мое, ты уже проснулась? – крикнула Марина из кухни.

– Почти! – сладко потягиваясь, промурлыкала Вера.

– Вот и отлично! Тогда допросыпайся и идем завтракать!

Вера с наслаждением вдохнула сладкий аромат, тянувшийся из кухни.

– Неужели мой любимый торт с яблоками? – радостно спросила она.

– Угадала! – улыбнулась Марина. – Он уже ждет тебя, смотри, какой румяный получился, прямо как моя Вера!

– Уммммм как вкусно пахнет! Уже лечу! Мамочка, ты просто чудо! – вылезая из кровати, крикнула Вера.

– Это ты чудо, радость моя!

Никогда еще Вера не завтракала с таким удовольствием. И пирог казался ей необыкновенно вкусным, и погода радовала своим ласковым солнышком и даже крики соседей за стеной на удивление перестали действовать ей на нервы.

Позавтракав, Марина сложила посуду и начала собираться на работу.

– Оставь, мам, я сама все вымою!

– Спасибо, родная, а то я уже как всегда опаздываю. Кстати, твой Антон придет сегодня?

– Да! Мы должны закончить его портрет. – Вера даже не заметила, как стоило матери произнести его имя, так на ее лице улыбка автоматически расползлась до самых ушей, а щеки приобрели розоватый оттенок.

– То-то мое солнышко так особенно сияет сегодня, – подмигнула Марина.

– О чем ты мама? Мы просто друзья! – Вера явно смутилась.

– О твоей любви к живописи, конечно! – рассмеялась Марина, покачав головой.

– Ну-ну! – улыбнулась Вера. – Удачного тебе дня, мамочка!

– Спасибо, родная, и тебе! Я очень люблю тебя, сокровище мое, береги себя!

– Ты тоже. И где ты только научилась понимать все без слов?! – улыбнулась Вера и, проводив Марину, закрыла за ней дверь.

Теперь, когда мама ушла, можно было больше не скрывать своих чувств.

Вера взяла в руки портрет Антона и заглянула ему в глаза.

– Нет, я не влюблена, я не влюблена в тебя, слышишь? – шептала она и по ее щеке скатилась одинокая слезинка. – Я не должна, я не имею права! Ну почему мне так хочется тебя увидеть?

Было еще ранее утро и чтобы как-то скоротать время и занять себя чем-то полезным, а заодно и отвлечься от мыслей об Антоне, Вера взялась за рисование.

Она рисовала с таким самозабвением, что даже не заметила, как прошло три часа.

От работы ее отвлек звонок в дверь.

Подъехав к двери, Вера даже не спросила кто это. Ответ на этот вопрос она итак знала.

– Привет! – радостно поздоровался Антон.

– Привет! – немного смущенно, ответила Вера.

– Это тебе! – он протянул ей набор специальных кистей для рисования.

– Вау! Мне как раз нужны были именно такие кисти. Но как ты догадался? – восторженно залепетала Вера.

– Ну, дорогой мой да Винчи, зная, как ты любишь рисовать, мне даже Шерлока Холмса нанимать не пришлось, чтоб догадаться!

– Спасибо! Но, они же очень дорогие! – окончательно смутившись, вымолвила она.

– Не дороже чем твое искусство, так что бери, не стесняйся, мне приятно делать тебе приятно! – улыбнулся Антон, весело передернув плечами.

– Спасибо! – Вера опустила голову, чтобы спрятать лицо, ставшее пунцовым.

– Ну, так ты мне все-таки разрешишь войти? Или может, дорисуем портрет в дверях? Хотя, так, наверное, даже интересней. Портрет Моны Антоны, застрявшей в дверном проеме! – Антон принялся весело позировать.

– Ой, прости, проходи, пожалуйста! – смеясь и смущаясь одновременно, пригласила Вера.

– Спасибо, а то я уж здесь удобно пристроился! – снимая обувь, ответил Антон.

Пройдя в комнату, он сразу заметил холст, который Вера создала за утро.

– Вааау! – у Антона отвисла челюсть, а глаза заняли все пространство на лице, и за его пределами.

– Вот это да! – он осторожно взял холст в руки и начал бережно его рассматривать.

На холсте была изображена заря.

Лучи только что проснувшегося солнышка были едва заметны, они слегка касались морской глади, словно лаская ее.

По небу проплывали белоснежные облака и кое-где еще были видны звезды, не успевшие растаять в синеве утреннего небосклона.

На берегу стояла молодая девушка и протягивала руки к морю, которое словно поглотило ее любовь; на ее щеке застыла слезинка.

Ее волосы и легкий летний сарафан развивались на ветру, а прямо над ней в бесконечной синеве небес парили две белокрылые чайки, словно сочувствуя ей и стараясь утешить.

Где-то вдали покачивался на волнах белый парус, и казалось, что он был совсем рядом, но дотянуться до него было невозможно.

– Вера, у меня просто нет слов! – взволновано проговорил Антон. – Я даже не знаю что сказать. – Он не мог оторвать глаз от картины. – Здесь и трагизм и надежда, и печаль и радость как будто все слилось воедино. И необыкновенная красота, как будто ее писали не кистью, а душой, хотя я уверен, что так и есть!

Вера незаметно смахнула слезинку. Антон говорил с ее душой, и она отзывалась ему. Казалось, он видит ее насквозь и понимает без слов.

– Вера, ты необыкновенна! Ты очень талантлива, нет, даже больше чем просто талантлива, ты способна видеть глазами сердца и чувствовать душой, а это свойственно далеко не каждому, – Антон говорил абсолютно искренне.

– Да брось, ты мне льстишь. – Вера снова густо покраснела.

– Ни капли! На звание «мистер честность» я конечно не гожусь, но с тобой я совершенно откровенен, просто не получается тебе врать. А в лести ты абсолютно не нуждаешься: твои творения выше всякой похвалы. Как тебе это удается, где ты прячешь источник такого огромного вдохновения? – Антон начал шутливо озираться по сторонам в поисках источника.

– Не найдешь, не старайся! – рассмеялась Вера. – Он проживает у меня в сердце!

– Поделишься?

– Чем?

– Своим мастерством. Научишь меня так рисовать? – полушутя, полусерьезно спросил Антон.

– А разве это возможно?

– Почему нет?

– Понимаешь, когда я пишу, во мне как будто что-то открывается, точнее, прорывается, в это время я отключаюсь от всего что вовне и полностью ухожу в процесс.

Знаешь, иногда даже бывает такое ощущение, что я попадаю в другой мир, в совершенно другую реальность, где нет ничего невозможного, и мне остается только переносить состояние моей души на холст. В этот момент я просто теряю счет времени, оно словно останавливается, замирает. – Вера скромно опустила голову.

– Понимаю, – улыбнулся Антон. – У меня тоже так частенько бывает.

– Правда?

– Да. Как-то я настолько увлекся, что даже не услышал дверной звонок. Мне потом за это здорово влетело от отца.

– Но почему? – удивленно спросила Вера.

– Он пришел уставший с работы, ключи забыл дома, и из-за моего «полета в космос» с кистью в руках, ему пришлось проторчать у двери почти час, представляешь?! И как сама понимаешь, он был от этого далеко не в восторге.

– Могу представить! – улыбнулась Вера и осторожно поинтересовалась: – А мама как относится к твоему увлечению? И кстати, ее, что, не было тогда дома, почему она не открыла дверь?

– Да ее уже лет десять как нет дома, – печально улыбнувшись, ответил Антон и глубоко вздохнул.

Впервые Вера видела Антона таким грустным.

– Ее не стало, когда я был еще ребенком. Теперь мы живем с батей вдвоем. Два холостяка в одной мужской норе! – попытался пошутить Антон, но его печальный голос выдавал грусть.

– Прости, пожалуйста, я не знала. – Вера опустила глаза и снова незаметно смахнула слезинку.

Ей даже представить было страшно, каково это жить без мамы, и Антон стал ей дорог еще больше.

– Да ничего, все в порядке! Когда она видела мои детские мазюльки, она всегда так ими восхищалась, что я еще в детстве абсолютно точно решил стать гениальным художником. Вот, как видишь, воплощаю давнюю мечту! – улыбнулся он. – Хотя если быть честным, до гениальности мне еще пока как до луны пешком, особенно по сравнению с твоими работами. Но это даже хорошо – есть к чему стремиться!

– Ты себя недооцениваешь, Антон. Мне очень нравятся твои работы, в них есть душа, они полны смысла, – моментально став серьезной отозвалась Вера.

– Ты, правда, так считаешь?

– Правда! – искренне улыбнулась она.

– Спасибо!

– Не за что. Это не комплемент, это правда.

– Ну, тогда тем более спасибо!

– За что?

– За то, что веришь в меня! – проникновенно глядя ей в глаза, проговорил он.

– Кстати, Мона Антона, мы ведь собирались закончить твой портрет, не забыл? – попыталась сменить тему Вера, боясь, утонуть в бездонном океане его лучистых голубых глаз.

– Да, я помню, но, к сожалению, сегодня мы уже не успеем это сделать: мне пора бежать – до прихода бати еще надо что-нибудь вкусное, ну, по крайней мере, съедобное приготовить, а то он сердитый, когда голодный. Вообще он у меня классный, просто наши мнения немного не совпадают. А портрет мы с тобой еще обязательно дорисуем, я же тебе обещал, что ты от меня так просто не отделаешься, я от тебя теперь не скоро отстану! – улыбнулся он.

– Да я и не хочу, чтобы ты отстал, – опустив глаза, скромно улыбнулась Вера.

– Ну, раз так, тогда до завтра? – вставая с дивана, расположенного в гостиной, он одарил ее лучезарной улыбкой.

– Антон, может, хотя бы чаю попьешь? Мама испекла утром вкусный пирог, я называю его «пальчики оближешь», – желая задержать его еще хотя бы на секунду, предложила она.

– Ну «пальчики оближешь» это конечно аргумент! – он взглянул на часы – было только четыре. – Ладно, у меня есть еще полчасика: батя приходит обычно около шести. Так, что ты там говорила про вкусные пальчики? Я весь в предвкушении, видишь, у меня уже слюнки текут, сейчас всех ваших соседей ими позатапливаем!

– Тогда идем скорей на кухню, спасать соседей от потопа! – рассмеялась Вера.

– Уммммм! Как вкусно! – с наслаждением уплетая торт, сказал Антон.

– Да, что касается выпечки, мама настоящая мастерица! – улыбнулась Вера.

– Заметно! Надо будет взять у нее рецептик!

– А ты, что, умеешь печь? – удивленно спросила Вера.

– Я много чего умею! – шутливо похвастался Антон, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Интересно! А меня научишь?