Свою первую официальную подработку я получила сразу после школы. Экзамены сданы, документы отправлены и даже результаты известны, а от лета еще остался приличный кусок, так что я бродила по микрорайону, читала все подряд и отдыхала. Вот такую свободно гуляющую меня и встретила однажды учительница химии.
Поздоровалась, спросила отчего я торчу в городе и предложила поехать работать в летний оздоровительный лагерь воспитателем. Я подумала и… согласилась!
Опыт был новый и немножко жутковатый. Я впервые проходила все необходимое на санитарную книжку, слушала инструктаж по технике безопасности, а потом еще отмывала корпус вместе со студенткой того самого колледжа, в который поступила.
Смена нам досталась просто золотая! Дети из интерната для особо одаренных. Возраст – от семи до шестнадцати. Мне самой тогда было семнадцать, а напарнице восемнадцать, и мы дружно решили это скрывать.
Мы удивительно сработались с напарницей и всю смену воспитатели других отрядов посматривали на нас с завистью. Мы играли в «ручеек» всем отрядом! Мы чертили классики на песке и устраивали вечера «страшилок». Мы умудрялись закрывать корпус в одиннадцать и спокойно спать. В общем, смена действительно была просто великолепной, а полученные в конце деньги настроили меня на положительный лад.
В следующем году я поехала в этот же лагерь с подругой, но все было уже не так радужно. Все-таки педагогика – это немножечко талант. Эта смена преподнесла мне особый сюрприз. В день заезда обнаружилось, что путевки продавали два человека, не скоординировав продажи друг с другом и в корпус рассчитанный на сорок человек пыталось въехать восемьдесят!
Конечно выяснилось все к обеду, когда большую часть детей привезли автобусы. Некоторые родители разворачивались обратно, как только узнавали о проблеме, но некоторых ждал самолет или поезд через пять-шесть-десять часов и детей все же оставляли. После первого ужасного дня начальство кинуло кличь и нам привезли кровати из других лагерей. Но ставить их было некуда! В комнатах сдвинули все, что можно было сдвинуть и застелили матрасами веранды.
В моем отряде было шестьдесят человек, с тем же возрастным разбросом – от шести до шестнадцати лет. Старшие дети «стреляли» сигареты, младшие забывали чистить зубы и мыть ноги. Как нам втроем удавалось поддерживать подобие порядка, не понимаю до сих пор.
Но были и смешные случаи. Директором лагеря была потрясающая женщина. Ее короткая стрижка, железные зубы и неизменная сигарета наводила страх на весь персонал, а дети при виде директора застывали, как суслики! И вот однажды я шла по аллейке и заметила на асфальте россыпь сигарет. Я не курила, но зачем добру пропадать? Лагерь загородный, и табак был неким подобием валюты. В общем собрала я десяток сигарет, сунула в карман и пошла дальше, а через пару минут увидела, как директор ругаясь выбрасывает в мусорку порванную пачку.
Про «никотиновые палочки» в кармане я и позабыла уже, да к вечеру выяснилось, что у меня в отряде завелся дикарь. Мальчишка лет шести, плохо говорящий по-русски впервые остался без мамы и совершенно не следил за собой. Душ в лагере имелся и, если кочегар был трезв, там даже была горячая вода. Так что проблема была только в том, что мальчик был слишком взрослый для женского отделения, а в мужском один мог и не справиться. Пришлось ловить парня постарше и предлагать ему сделку.
За три сигареты авансом пацана отмыли до скрипа. Оказалось, что мелкий совсем даже не смуглый и чистая одежда в его чемодане есть. А на следующий день в лагерь приехала мама мальца с проверкой и была приятно удивлена внешним видом ребенка.
В общей сложности я отработала воспитателем четыре смены и вспоминаю этот опыт как очень полезный.
Другой интересный способ заработать мне подсказала мамина подруга. В то время была масса газет с бесплатными объявлениями и что самое интересное – их читали! Интернет был не везде и не у всех, а вот газету можно было прикупить на каждом углу.
В эту газету я и дала объявление примерно такого содержания:
– Стихи к юбилеям и праздникам, три рубля строчка.
Эта работа принесла мне и небольшую денежку и научила сотрудничеству. Сочиняла я быстро, образцов классики знала много, но вот почерк у меня был и остается не слишком приятным глазу. Зато в группе «дошкольников» нашего колледжа была девушка, которая могла писать как угодно изящно и красиво, немного рисовала и имела в арсенале кучу моднейших гелевых ручек и маркеров. За шоколадку она подписывала открытки от руки так, что глаз оторвать было невозможно.
В итоге подработка сошла на нет, когда я перестала уделять ей достаточно внимания, но я к тому моменту вышла замуж и это меня мало волновало.
Можно много рассказывать о нашей свадьбе, а можно просто сказать – мы выжили благодаря тем близким людям, которые поддерживали нас, несмотря ни на что. Ведь свадьба – это не только соединение двух людей – это невольное сращивание их семей, столкновение обычаев и представлений, вкусов и мнений.
Еще во время подготовки к нашему торжеству, случалось множество странных, почти мистических вещей. Например, свидетельница купила искусственные цветы для украшения платья и прически, но они ей не слишком нравились своей одинаковостью и белизной.
– Белое платье, белые цветы, только свечки в руках не хватает, – ворчала она, упаковывая эту красоту в пакет. Жила она далеко, весна, потемки, я вышла на маршрутку и…выронила пакет с цветами! Когда и где даже сказать не могу – в руках были сумки с тканью, продуктами и еще Бог знает с чем.
Конечно, уже на следующее утро я позвонила ей в слезах и, свидетельнице пришлось снова идти в магазин. А там обнаружилось, что белый цветочек остался один и только в витрине. Продавец побежала на склад и обнаружила коробочку точно таких же, но…с розовой серединкой! Плюс изящный розовый цветок с жемчужными нитями для украшения прически! Это было настолько удивительно, ведь накануне мою подругу уверили, что таких цветочков не осталось.
Сколько нервов я съела родным, друзьям и соседям, сейчас и вспоминать стыдно! Но все же мы очутились в ЗАГСе и даже сумели ничего не перепутать.
На свадьбе нам конечно желали детей, но большинство гостей говорили конкретно:
– Мальчика вам и девочку!
Среди шестидесяти человек присутствующих на свадьбе больше двух детей было только у одной из кузин мужа. Тогда у нее было трое, сейчас уже четверо, но мне за столом конечно больше запомнилось ее красивое красное платье и сдержанные манеры.
Сейчас многие говорят, что пышная свадьба – это лишние траты и не надо тянуть издалека родственников за стол, лучше пусть молодые съездят куда-нибудь. А я скажу – по обстоятельствам.
Знаю парочку, которая сбежала по черной лестнице во время выкупа, тихо расписалась и улетела на Майами, оставив родню гулять в ресторане без них. Поскольку все было заказано и оплачено, столы конечно не пропали, но обида на молодых сохранилась.
Другая пара устроила свадьбу на даче. Форма одежды – джинсы и футболки. Каждому гостю вручалась розетка из ленточек для создания праздничного настроения. В остальном – обычное барбекю на природе с мясом, салатиками и шампанским. «Наряды» жениха и невесты, розетки, мясо, пиво и торт обошлись в двадцать тысяч. Вполне подъемная сумма, которую молодые заработали сами.
А не так давно мы гуляли на свадьбе у хороших знакомых. Все было классическим: пышное платье, гости из глубинки и загородное кафе, но все было организовано со вкусом, с любовью и поистине свадьба стала незабываемой для всех.
Каждый выбирает свой вариант по разуму и кошельку. Для молодых в любом случае день свадьбы нелегкое испытание, и задача свидетелей и родственников облегчить этот груз, а не утяжелять лишними деталями.
Свадебный букет хранился в нашей комнате почти три года. Когда он совершенно потерял вид и покрылся пылью, я его выбросила, заслужив осуждение подруг. Мне же гораздо понятнее и приятнее фотографии в альбомах, чем килобайты фото на жестком диске или ролики семейного видео.
Когда я вышла замуж, и уехала из отчего дома, мы с младшей сестрой поделили семейные фотографии. У каждой получился свой альбом, а еще один с самыми редкими кадрами остался у папы.
Еще в детстве я наблюдала, как мама аккуратно подписывала и раскладывала фото в специальные прорези. Слушала рассказы о родственниках, которые умерли еще до моего рождения, и видела их как живых. Это была живая передача памяти. На каждое фото приходилась семейная история, какое-то важное событие или этап жизни близкого человека.
Может поэтому для каждого ребенка я сразу заводила альбом буквально с первых дней жизни. Фиксировала события, факты, даты. Для этого покупала альбомы с бумажными страницами, хотя отыскать их с приходом пластиковых карманчиков стало непросто. Тогда же сложился и формат подписи: возраст, рост, вес, количество зубов, слова или действия, которые ребенок совершает в этом возрасте. Подробно до двух-трех лет, а позже просто дата и события.
Сейчас выясняется, что эта тактика себя оправдывает на 100 %. Если ребенок спрашивает:
– А какое было мое первое слово?
Мне достаточно заглянуть в его первый альбом.
Когда врач спрашивает:
– А во сколько он у вас пошел?
Я легко найду нужную информацию в альбоме. И не говорите, что мама должна помнить все. Одинаковые события легко перепутать, а разница бывает существенной. Например, старшая дочка пошла в одиннадцать месяцев, без ползанья, а младшая ползала до года и четырех, и до двух лет ходила очень плохо. И то и другое симптом для невролога, но лечение разное.
Кроме того, вместе с взрослением детей у нас появилась семейная традиция пересматривать этот альбом в день рождения. Дети видят, как они меняются, растут, и осознания взросления приходит само, без напоминаний.
Конечно, есть и другие формы сохранения информации, но смски пропадают вместе с поломанным телефоном, компьютеры тоже не вечны, поцарапанные диски или сломанные флешки наносят большой урон семейному архиву, а память о предках очень важна для формирования детского мироощущения.
Простой пример – мои дети никогда не видели мою маму. Она умерла, когда мне было тринадцать лет, но они знают, что у них была баба Оля, видели ее фотографии с детских лет до самого конца. Им интересно слушать истории о ней, как и о других дедушках, бабушках и прочих родственниках. Для них она часть семейного древа, как и они сами.
Фигура у меня женственная, а свадебное платье по совету мудрой подруги я сшила достаточно свободным. В итоге могла и кушать, и танцевать, и размахивать руками как хотелось, но… большая часть родственников заподозрила, что я беременна, а некоторые искренне волновали – почему же весело прыгаю по залу, ведь нужно быть осторожнее! Постоянные взгляды на мой живот нервировали, но к счастью мне хватало оптимизма над этим посмеиваться.
В то время я училась в другом городе и буквально через три дня после свадьбы уехала в институт, завершать учебный год.
Прошло несколько месяцев, роды не состоялись и тогда разговоры сменили направленность:
– Ну и правильно, поживите для себя! – стало основной темой семейных посиделок.
Конечно, отсутствие беременности в браке вызывало беспокойство, и я прошла обследование. Диагноз был неутешителен – детская матка, изменения яичников и прочие жутко звучащие диагнозы. Кроме того, выяснилось, что это ненормально, загибаться от боли в женские дни и глотать таблетки, чтобы просто выйти на улицу или на учебу.
Низкий поклон моему мужу, что он понимал мою растерянность и терпел мои слезы. Мое взросление проходило без мамы, поэтому с жалобами и болячками я шла к нему. Он же первый узнал о диагнозе «бесплодие». Кто из нас тогда больше почернел, я не знаю. Страшно было обоим.
На фоне всех переживаний, о которых я умалчивала даже перед отцом и свекровью, мне пришлось оформить документы на заочное отделение – выйдя замуж я потеряла пенсию, которая позволяла мне жить самостоятельно в другом городе. Но кормить студентку-заочницу просто так никто не собирался, и я стала искать работу.
Сначала пыталась устроиться по первой специальности – гувернанткой. Поработала няней в многодетной семье, потом недолго посидела с девочкой, болеющей ДЦП, давала уроки ИЗО и наконец, устав от беготни и упреков пошла в центр занятости. Посмотрела список вакансий и нашла детский сад.
Первая работа, как первая любовь – не забывается. В садик я пришла на должность педагога ИЗО, но потом с громадным облегчением «ушла на группу», потому что десяток разновозрастных групп я явно «не тянула», а с детьми трех лет ладила неплохо.
Именно в садике я встретила еще одну многодетную маму. Худую до истощения нянечку младшей группы, Ларису. Она работала няней на группе, ходила одевать малышей в другие группы, за это доплачивали, мыла лестницы и числилась посудомойкой на кухне. При этом Лариса писала великолепные стихи, отлично рисовала, со вкусом украшала елки и группы. Более деятельного человека я не встречала. На тот момент у нее было пятеро детей, и младшая дочь ходила в одну их групп этого сада.
Вообще на этой работе я встретила много женщин, проживающих свою жизнь как служение. Напарница по группе много лет жила с мужем больным туберкулезом. Вам может показаться, что это пустяк, сейчас все лечат, но вся ее семья, включая дочь-первоклассницу, должна была каждые полгода делать флюорографию, а при малейшем подозрении – рентген. Анализы крови, ежедневная влажная уборка и проветривание по графику, лекарства. Ее мужу давали полгода, когда обнаружилась открытая форма. Благодаря ее заботе он прожил десять лет.
Другой педагог. Очаровательная женщина. Стройная, красивая, сильная духом. Вместе с мужем и двумя сыновьями они проживали в «гостинке» без малейшей перспективы улучшить жилищный вопрос. И дети были не малышами, старший на тот момент собирался в армию. Но глядя на эту ухоженную, спортивную даму никто бы и не подумал, что ей приходится существовать в таких условиях.
Наверное, эта работа заложила основы того уважения к людям, которое я пыталась взращивать в себе в дальнейшем.
В этом садике я проработала ровно учебный год. В сентябре устроилась на работу, а в апреле упала в обморок, перепугав нянечку. Доктор, УЗИ и я снова чуть не упала, узнав о беременности! К сожалению, перестройка организма давалась нелегко не только мне, но и ребенку. Я нервничала, волновалась и вскоре попала в больницу с угрозой выкидыша.
Ох, какой это был опыт! Господь словно за ручку меня водил, показывая различные женские судьбы. Едва меня оформили в палату, следом привели еще одну женщину на сохранение. Красивую, черноволосую, но худую и изможденную. Она переехала в наш город из Казахстана. До этого жили там, в колхозе, в глубинке. Ее навещал муж и двое сыновей младшего школьного возраста.
Она хотела дочку. Палата была большая, женщины разного возраста, в общем к вечеру она разговорилась. И от ее рассказа кровь стыла в жилах. В тех краях, где они жили, вся контрацепция сводилась к таблетке аспирина зажатой между колен. Женщины, не желающие рожать ставили себе «коровьи уколы», большие дозы гормонов для животных, чтобы устроить выкидыш. Эта женщина в неполные тридцать проделывала такое семнадцать раз! И это, не считая выкидышей, устроенных «попроще» – баней, тяжелой работой и прочими народными ухищрениями.
Она рассказывала, что каждый раз почти умирала, но вставала, потому что муж один сыновей не поднимет. Наконец решила оставить беременность, потому что переехали в город, и жить стало лучше. Увы. Беременность не удержалась. Ей сделали чистку, выписали лекарства, но она сбежала из больницы в тот же вечер, потому что нетрезвый муж явился под окна с детьми и заявил, что ей пора домой, дети хотят кушать. Через сутки ее привезли по скорой. Дежурная врач матом орала на весь коридор, выгребая из нее кровавые сгустки за тонкой занавеской. Мы держались за животы и тихо дрожали.
Этой женщине сказали больше абортов делать нельзя – стенки матки так истончились, что к ним нельзя прикасаться инструментом. Беременеть тоже нельзя – плод не удержится. Она лежала грустная, ведь девочку все же хотелось, но радовалась тому, что врач назначила препараты и подсказала, где их можно покупать дешево.
О проекте
О подписке