Читать книгу «~ Манипулятор» онлайн полностью📖 — Юлии Ковальковой — MyBook.

ГЛАВА 5. Еще немного сближения

– Как вам известно, у меня все стоит. Стоит… стоит… стоит на своих местах.

Всё стоит, всё на местах. Да…

«Одноклассницы», St.Trinians


Роман, 7 марта.

«Ровно в восемь пятнадцать я паркуюсь метрах в двадцати от детсада. Попутно наблюдаю в зеркало заднего вида, как у ворот начинает собираться толпа оживленных мамаш, среди которых отчетливо выделяется упакованная в ярко-красное пальто Людмила. Юлька, облаченная в любимые резиновые сапоги, куртку и шапку с котом-помпоном, сидит в детском кресле на заднем сидении, сжимая в руках пластиковый пакет с костюмом для выступления, в котором она (не в пакете – в костюме) вчера вечером до самозабвения крутилась перед зеркалом под одобрительные реплики своей бабушки и моей матери Веры Сергеевны.

Костюм представлял собой псевдорусский комплект из белой рубашки с длинными рукавами, расклешенный сарафан цвета бордо и такого же цвета платочек на голову. Оглядев этот наряд, я решил, что Юлька с ее живой мимикой напоминает мне в нем не в меру пронырливую девочку Машу из «Маши и трех медведей», ну, или менее известную своими выкрутасами внучку из сказки про репку.

– Это Маша? – неуверенно поинтересовался я, рассматривая своего отделанного под Хохлому ребенка, пока Юлька сосредоточенно тянула за концы подвязанный под подбородком платок, пытаясь то ли потуже затянуть узел, то ли задушиться.

– Маша, – радостно подтвердила дочь. – Пап, а тебе костюм нравится?

– Ну… так, – нерешительно кивнул я.

Вера Сергеевна язвительно хмыкнула и метнула в меня едкой фразой:

– А ты у нас не в курсе последних детских Интернет-новинок, Рома? – неплохо так отбивая мой недавний намек на то, что она в свои шестьдесят с хвостиком подписана на молодежный канал Ю-тьюб. После чего я не стал уточнять, какая именно Маша имелась в виду.

И вот теперь, прикрыв ресницами свои голубые глазища, Юлька, откинувшись в детском автомобильном креслице, сидит на заднем сидении машины с пакетом и костюмом неопознанной мной Маши в руках и рассматривает в окно прибывающих к детскому саду детей и родителей. Я в свою очередь кошусь на часы, с легким раздражением отмечая, что на часах уже восемь и двадцать две, и что начало утренника назначено на восемь тридцать (хотя и ежу понятно, что начало задержится по причине форс-мажорных обстоятельств, как то: кто-то из родителей опоздал, кто-то из малышей захотел в туалет, у кого-то из выступающих сдали нервы), но отсутствие Рыжаковой, с которой мы как-никак договаривались встретиться в восемь двадцать, уже несколько меня напрягает. От понемногу скапливающегося внутри напряжения ожидания, от предчувствия, что вот-вот, и я получу смс-ку от Рыжей («Прости, Рома, но я все-таки не приду»), от бессмысленной и от того вдвойне неприятной мне суеты у детсада и, до кучи, от косых взглядов Людмилы, которые женщина время от времени бросает в сторону моей машины, жутко хочется закурить, но не при Юльке же? Тем временем табло часов, вмонтированных в доску панели приборов, переводит минутную стрелку на деление «двадцать пять».

«Неужели все-таки кинула?» – думаю я и курить тянет уже с нереальной силой.

Людмила, наконец, отлипает взглядом от моего джипа, разворачивается к нему спиной и тянет свою дочь на крыльцо, где располагается вход в здание детского сада.

– Юль, – подумав, я оборачиваюсь, – хочешь, я внутрь тебя провожу, а сам сюда вернусь?

– Думаешь, она не придет? – загадочно сузив глаза, отзывается Юлька. – Она придет, вот увидишь. Ты, главное, па, не волнуйся.

Классно, правда? То есть то, что я нервничаю, уже и пятилетнему ребенку заметно.

– Юль, придет твоя теть Диана – не придет, какая разница? – вздохнув, начинаю я.

– Нет, она придет, раз обещала, – упрямится Юлька, отворачивается к окну – и: – Ну вот же она! Просто ты, папа, смотришь не в ту сторону, – упрекает меня дочь.

Непроизвольно дернувшись, поворачиваю голову туда, куда тычет мне пальцем Юлька, но ощущение неприятного напряжения уже начинает таять внутри меня, рассасываясь, как кубики льда, брошенные в теплую воду. Нахожу взглядом Рыжую, которая быстрой пружинистой походкой приближается к детскому саду, но не со стороны жилых домов, как рассчитывал я, а от уже известного мне «Перекрестка». Сегодня ее длинные волосы собраны в низкий, очень женственный узел. Блестящие обручи в ушах, короткая, кажется, черной кожи куртка. Облегающие, но не вызывающие черные брюки и уместные высокие ботинки на низкой подошве. За спиной у нее болтается рюкзачок, скроенный из квадратов серебряной кожи. И выглядит она на десятку, блин. В общем, умереть – не встать. Диана подходит ближе, и мне начинает казаться, что ей сейчас никак не больше её девятнадцати, когда я впервые привел ее к себе домой и мы с ней там в первый раз переспали.

– Здорово, – затаив дыхание, восхищенно шепчет с заднего сидения Юлька. – Она красивая, правда, пап? А кому цветы?

– Мм… Какие цветы? – не сразу въезжаю я, успев укатиться в свои, скажем так, далеко не детские мысли.

«Какие цветы? Что за цветы? Ах, вот эти цветы…» Только тут я, уплывший во времена моей более-менее порядочной юности, отмечаю, что Диана несет в правой руке небольшой, но довольно пышный букет из красных, желтых и белых тюльпанов, завернутых в прозрачную целлофановую пленку, причем букет включает в себя три ветки чего-то сиреневого, очень напоминающего сирень, но – не сирень, это точно, потому что в марте сирени нет.

«Гиацинты… она всегда их любила», – моментально подсказывает мне память, одарив меня еще и воспоминанием, как одуряюще нежно пахнут эти цветы.

Вот тут-то я и прикусываю губу.

«Кто их тебе подарил?»

– Юль, – задумавшись, я разглядываю приближающуюся к нам Рыжакову.

– А? – наклоняется с заднего сидения Юлька.

– Значит так, сидим и делаем вид, что мы никого не ждем. Ясно?

– А-а… Ну да. Щас. То есть мы ждали ее, а теперь ты хочешь, чтобы она нас поискала? – моментально соображает моя не в меру умная дочь, но в ее голосе уже звучат нотки радостного возбуждения, что «теть Диана» не обманула, не подвела – и вот, явилась.

– Ладно, я передумал. Давай так, ты здесь посиди, а я пойду теть Диану твою встречать. – Стараясь не делать резких движений и вообще вести себя так, точно мне некуда торопиться, выбираюсь из машины и запахиваю пальто. Опускаю кисти рук в карманы и размеренным шагом отправляюсь навстречу Рыжей. Рассматриваю ее запыхавшееся лицо, приоткрытые от частого дыхания губы (Боже, какие у нее все-таки губы!) и искрящийся радостным возбуждением взгляд, который она, явно смущаясь, периодически отводит в сторону.

«Откуда цветы?» – снова жалит меня в мозг ревнивой осой.

– Привет. – Я подхожу к Рыжей почти вплотную. – Спасибо, что все же пришла.

– Привет. Прости, что я задержалась. – Диана довольно мило склоняет голову набок, что кажется мне невероятно притягательным – и злит меня еще больше.

– Поклонники прямо с утра замучили? – все-таки не удержался я.

– Что? В смысле? – Диана растерянно утыкается глазами в букет. – Ах, это… – она смущенно смеется, – нет. Нет, просто… – тут она, как ныряльщик, набирает в легкие воздух, после чего выстреливает мне в голову из гранатомета: – Просто я в «Перекресток» зашла за цветами для Юли. Захотелось купить ей что-нибудь к празднику. Ну и вот. Купила. – Рыжакова зачем-то протягивает мне букет: – Ты не против, если я это ей подарю?

Повисает пауза, которая моментально стирает мое раздражение. Но на смену ему также быстро приходит чувство жуткой неловкости, потому что лично мне даже в голову не пришло сделать ей и Юльке элементарный подарок в преддверии Восьмого марта. Зато мне пришло в голову продемонстрировать Рыжей сразу два своих «лучших» качества: педантичность, оно же занудство, которым Юлька не раз клевала меня, и – ревность. Ревность к женщине, на которую я давным-давно потерял все права.

В общем, я молодец, и хоть по губам себя бей.

– Извини, – выдавливаю я. – Правда, глупо вышло, – неловко кашлянув, скашиваю глаза на машину, из окна которой любопытной кукушкой выглядывает Юлька.

«Черт-те что», – злясь на себя, думаю я.

– Ничего. Не страшно, – тихо произносит Рыжая, отчего я чувствую себя уже не просто идиотом, а идиотом в квадрате. – К тому же, в твоем случае я уже привыкла к подобному, – неожиданно едко добавляет она, чем – и весьма кстати! – не только залечивает уколы моей излишне кипучей совести, но и аннулирует во мне желание продолжать и дальше виртуально избивать себя ушами по щекам. – Ладно, пойдем, Ром. А то мы и так почти опоздали.

Тем не менее, она впервые называет меня по имени, что воспринимается мной как несомненный прогресс и даже как дополнительный бонус. Киваю. Отстранившись, даю ей пройти к машине. У джипа спохватываюсь, в два шага обгоняю ее, открываю заднюю дверцу, за стеклом которой маячит нос моей Юльки.

– Доброе утро, Юля, – очень вежливо здоровается с ней Диана.

– Доброе утро, – не сводя блестящих глаз с букета, завороженно повторяет за ней Юлька и протягивает мне пакет с костюмом. Перевесив его на запястье правой руки, я выковыриваю дочь из глубокого детского креслица и ставлю ее на ноги, на асфальт. В глазах у Юльки – робкое и вместе с тем отчаянное предвкушение, что цветы все-таки предназначены ей, что и подтверждается соответствующей сентенцией Рыжей:

– Юля, прости, что я опоздала. А это тебе, к празднику. От папы – и от меня.

«Пять баллов. Нет, все это мило, конечно, только… Причем тут я?» И я, чуть склонив голову набок, смотрю на Диану.

«Отвяжись от меня и не порть праздник ребенку», – настоятельно советует мне её взгляд.

– О-ой, – подхватив тюльпаны, Юлька расплывается в широчайшей и самой счастливой улыбке, которую я видел у нее за последнее время, и тут мне становится совсем тошно, потому что она восклицает: – Папа, теть Диана, спасибо вам! – после чего прячет нос в ближайший к ней гиацинт. Зажмурившись, затягивается его ароматом, хрустит целлофановой оберткой, краснеет, смущается и, окончательно забыв о родном отце, протягивает ладошку Диане: – Теть Диана, пойдемте, я вам такое сейчас расскажу! Мне бабушка сшила костюм. Я буду в нем выступать. А еще… – и начинает тащить Диану за руку к детскому саду.

– Ну да, а меня уже можно не ждать, – хмыкаю я ей в спину.

– Не, пап, мы тебя ждем, – мотает головой Юлька и тут же принимается самозабвенно чирикать с Рыжей, рассказывая ей про недавно просмотренный ею мультик, раз до меня долетают ее восторженные: «Маша…», «Ух, там такой мишка на велосипеде!» и «Вот увидите, теть Диана, вам очень, очень понравится».

– Папе тоже очень понравится, – ненавязчиво поправляет ее Диана.

«Правильно, это мой ребенок», – с удовлетворением думаю я.

Странно, но именно в этот момент Рыжакова оглядывается, и я ловлю в ее глазах болезненную вспышку, которую я уже видел у нее в «Перекрестке». Только сейчас ее взгляд, кажется, готов прожечь меня насквозь. Однако ровно через секунду ее серо-зеленые глаза потухают, и в них появляется равнодушное выражение. Тем не менее, впечатление от этого взгляда остается довольно сильное, особенно с учетом того, что Диана будто случайно выпускает из своей ладони руку Юльки, делая вид, что ей нужно поправить на плече лямку рюкзака. Поправив рюкзак, Диана точно в рассеянности поворачивается к Юльке спиной и уже в одиночестве продолжает идти по выложенной кирпичными плитками дорожке, ведущей к детскому саду. Юлька бросает на меня укоризненный взгляд, словно это я чем-то обидел уже ее «теть Диану», догоняет Рыжую и, пытаясь взять ее за руку, снизу вверх заглядывает ей в лицо:

– Теть Диана, а у нас потом еще чаепитие будет. С булочками и ватрушками. Вы останетесь? Вы булочки любите?

«Любит, любит. Вернее, любила…»

Пользуясь тем, что Юлька сейчас занята исключительно Рыжаковой, быстро пробегаю глазами контуры фигуры Дианы. Высокая грудь, осиная талия, очень стройные ноги. Линия бедер вообще такая, что у любого нормального мужика голова пойдет кругом. Да, фигуру она сохранила… И тут на меня внезапно накатывает горечь при мысли о том, что она, фанатично занимаясь своей фигурой, не удосужилась тем, чтобы также фанатично хранить мне верность.

«Бред. Лебедев, опомнись, сейчас не Средневековье! К тому же, по мужу она Панкова». Отвожу глаза в сторону, и наваждение понемногу рассеивается.

– Юля, я, наверное, смогу остаться только на утренник, – между тем доносится до меня ровный голос Рыжей, и Юлька разочарованно выпячивает губу:

– Да? А… а почему?

«Вот и мне интересно», – думаю я, и следом во мне также внезапно просыпается азарт раскачать ее, расшевелить и вытянуть на другие эмоции, чем эта убогая отрешенность. А еще мне бы очень хотелось узнать, почему Рыжакова, при всем при том, что Юлька ей явно нравится, предпочитает держать с ней дистанцию? Пообещав себе по возможности не тянуть с ответом на этот вопрос, догоняю обеих своих дам, вклиниваюсь между ними и, подхватив повисшую в воздухе теплую руку Юльки, завожу дочь на крыльцо. Рыжакова продолжает упорно молчать. Юлька протяжно и жалостливо вздыхает, предчувствуя, что добыча в лице так понравившейся ей «теть Дианы» от нее ускользает. Я киваю охраннику в мешковатой форме, стоявшему у дверей со списком в руках:

– Доброе утро. Лебедев, Лебедева и Рыжакова.

И тут разом происходит несколько вещей, которые оживляют наше несколько подзатухшее праздничное настроение.

Во-первых, охранник, отметив галочкой в списке фамилии Лебедев и Лебедева, поднимает от листочка сонные глаза, утыкается в лицо Дианы, внезапно оживляется и, явно решив приударить за ней, расплывается в широчайшей улыбке:

– Рыжакова? Не знаю такую, – улыбка становится еще шире. – А паспорт ваш, девушка, можно посмотреть? Кстати, с наступающим праздничком вас!

Во-вторых, пока я пытаюсь оттереть от Дианы этого перца, Рыжакова, удивленно поглядев на меня, вежливо, хотя и не так жизнерадостно, говорит: «Доброе утро, спасибо, да, разумеется» и на полном серьезе роется в рюкзаке в поисках удостоверения личности.

– Не нужно, тебе и так здесь поверят, – говорю я, параллельно убивая охранника взглядом.

И, в-третьих, когда этот хмырь, заскучав от моего взгляда, отваливает от Рыжаковой, из глубин вестибюля детсада выпархивает Людмила в платье ошеломительного кроваво-красного цвета, от которого у меня моментально начинают слезиться глаза, и, прицельно прищурившись, двигает в нашу сторону.

– Диана, давай отойдем?

– Куда? Мы же вроде только пришли, – удивляется Рыжакова.

– Юлечка, деточка, доброе утро! А вас со Светой уже в актовом зале ждут, – с наскока перехватывает инициативу Людмила. – Доброе утро! – А это с решительным видом сказано уже мне и Диане.

И тут Рыжакова выкидывает фортель: изумленно моргнув, она с секунду задумчиво изучает Людмилу, после чего переводит такой же задумчивый взгляд на меня, и в ее серо-зеленых глазах появляется тот стальной блеск, который я в свое время, ёрничая, переводил, как: «Что, ты и тут успел наследить, Р-р-рома?»

– Здравствуйте, – тем не менее довольно-таки дружелюбно произносит Рыжая, глядя на Людмилу чуть свысока (она выше ее сантиметров на пять, хотя я исхожу из того, что я сантиметров на двадцать выше Дианы).

Пытаюсь быстро пожать плечами: «А я тут причем?», хотя меня так и подмывает напомнить Рыжей, что вообще-то это не я ей рога наставлял, а она в свое время приделала мне их вместе с Панковым.

«Да что ты?» – огрев меня встречным взглядом, Рыжая продолжает кривить губы в улыбке.

– Доброе утро, – забив на взгляды и обмен мнениями на тему того, кто кого раньше и больше уделал, я стараюсь как можно беззаботнее поздороваться с перевозбужденной Людмилой и поворачиваюсь к Рыжей: – Ди, давай я раздеться тебе помогу.