– Чего? Какого хрена здесь происходит? Вы в своем уме? Слушайте, мне плевать, в какую игру вы играете, но я не хочу в этом участвовать, – пытаясь найти под потолком камеры, в которые собеседник время от времени посматривал, не нахожу никаких признаков. Нахмурившись, он отводит глаза, рассматривая пол, после резко встает, забирает планшет и выходит. Не успев ничего предпринять, настолько эти действия оказались неожиданными, сама вскакиваю со стула и бросаюсь к двери, но она успевает захлопнуться прямо перед носом, попытки открыть ее ни к чему не привели, как и в первый раз. Со всей силы ударяя кулаком, ощущаю боль и морщусь от нее. Первая пришедшая в голову мысль, схватить стул и разбить им зеркало, но сколько мне оставят времени на действия, если разгадают план и решат помешать? Забывая, что стою босиком, от досады пинаю ножку стола и получаю еще один болезненный урок.

Что за ерунду он здесь нес? Как я могла разговаривать на языке, которого не знаю? Да я в Венгрии в жизни не была. Попахивало каким-то разводом или, что так же плохо, мошенничеством, но что им от меня нужно? Никакого движимого и недвижимого имущества или денежных сбережений у меня нет. Хотят обработать, что бы я им кредит взяла или банк ограбила? Мурашки пробежали по коже от подобных мыслей. Одно хорошо, я пока жива, единственный плюс.

Дверь снова открылась, вернулся тот же человек, и поспешно закрыл обратно. В руках он держал несколько листов. Покосившись на меня, положил их на стол и обычную ручку сверху, после чего занял прежнее место. Все это время его стаканчик из кофейни так и не покидал позиции и только сейчас снова обратил на себя внимание. Возвращаться на стул не хотелось,и я просто замерла в ожидании объяснений или очередной фразы неизвестного.

– Обязательство о неразглашении секретной информации, как только подпишите, смогу все рассказать, хотя и не вижу в этом смысла. Ты выдала себя языком, не отвертеться от этого, – последнее предложение он произнес полушепотом, едва шевеля губами, но не думаю, что никто кроме меня его не услышал. Перебарываю себя и возвращаюсь на стул, подтягиваю лист, тщательно вчитываюсь в каждое предложение, ища подвох или обман. Мысль о мошенниках сильнее засела в голову, и окончательно приняла решение, ничего не подписывать. Закончив чтение второй раз, но не найдя постороннего в стандартной форме, отодвигаю лист на центр стола.

– Значит так, мне плевать кто вы, кто они, – невольно рука указала в сторону зеркала, словно по ту его сторону и правда кто-то есть, – я не стану ничего подписывать, особенно в такой обстановке. Верните мне одежду, вещи и отпустите домой, или на этом наш с вами разговор окончен, – откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, оперлась рукой о колено и очень надеялась выглядеть сурово. Какое-то время мы молчали. Мышцы лица парня шевелились, выражения сменяли друг друга, но причиной таких действий оказалась вовсе не я, а доносившийся из наушника в его ухе, голос. Прислушиваясь к царившей тишине, мне удалось расслышать звучание, но слов разобрать нет ни шанса. Наконец его глаза закрылись на несколько секунд, после чего парень уставился куда-то под потолок, отрицательно покачал головой, после чего пододвинул к себе листы, перевернул один и что-то написал на чистой стороне. Закончив, поднял его над головой надписью в мою сторону. Всматриваюсь, и непроизвольно приподнимаю брови. «Если вы правы, нет смысла рассказывать» – значилось на нем большими буквами, получив ответ по наушнику, собеседник опускает лист и набирает в грудь воздуха, готовясь к речи.

– Пятнадцатого апреля этого года в без пятнадцати двенадцать ночи, в районе адреса вашей прописки был зафиксирован всплеск энергии. Наши специалисты распознали его, как пробуждение нового Ланкаста, но в тот день нам не удалось вычислить точный адрес или связать область поиска со списком умерших в указанное время. Бюрократы плохо сработали, но вас это не спасло во второй раз. Не знаю, насколько нужно быть беспечной, чтобы снова допустить всплеск энергии, который мы смогли засечь. Комитет не верит в совпадения, а ваше свободное владение иностранным языком, который вы никогда не учили, подтверждает нашу правоту. Вопрос стоит в том, будете вы с нами сотрудничать, или нет, – пока он говорил, выражение моего лица давало парню ясно понять отношение к сказанным словам. Закончив и продолжая смотреть прямо на меня, он ожидал ответа, или определенной реакции. Мне же хотелось встать со стула, забиться куда-нибудь в угол и попросить держаться подальше. Что за ненормальный бред он только что сказал и как реагировать на это?

– Выпустите меня отсюда, немедленно. Я не хочу, и не собираюсь участвовать в этом бреде, – не знаю, что конкретно повлияло на парня, тон, каким была произнесена эта фраза, или выражение лица, а может и то и другое, но он явно растерялся на первые секунды. Взяв себя в руки, барабанит пальцами по столу, продолжая внимательно рассматривать меня, уделяя особое внимание глазам, словно они расскажут правду.

– По нашим данным, ваша бабушка была Ланкастом, к косметике и марке сумок отношения не имеет никакого, как и к городам в США и Англии и другим ассоциациям с этим словом, сразу выкиньте из головы. Нам не известно, почему они себя так называют, не в этом суть. На всем протяжении мировой истории их называли по разному, кто-то принимал за богов, за святых или наоборот за ведьм и психов, в каждой эпохе что-то свое. Всего их десять на всю планету. Когда один Ланкаст умирает, его кровный родственник может занять место, прикоснувшись к атрибуту. У каждого свой, но обычно не выделяющаяся металлическая вещь, часы, кольцо, браслет, – не знаю, зачем он продолжал фантастический рассказ, но слушать подобную чушь в нынешней обстановке раздражало. Из-за серьезности тона, каким парень рассказывал, можно представить, что нашлись бы люди, поверившие ему, но не я. – Я прошу вас перестать делать вид, словно не понимаете о чем я и облегчить жизнь нам всем.

Логика мысли постепенно пыталась выстроить картину, невольно прислушиваясь к речи парня и подгоняя произошедшие со мной события под нее. Удар небольшого разряда в ухо сразу после смерти бабушки, потеря сознания после прикосновения к кресту, должны были встать на свои места, словно кусочки пазла в общий рисунок. Я прикоснулась к атрибуту, и во мне проснулся тот самый Ланкаст, которым была бабушка, вот как все должно сложиться, вот что от меня хотят здесь услышать, вот чем по их словам должен быть всплеск энергии. Размышляя над тем, что тактика отрицания явно не работает, принимаю противоположное решение. Сейчас основная цель выбраться живой, и не важно, какими средствами и способами. Положительно кивнув, от нервов начинаю барабанить пальцами по колену, надеясь, что собеседник не видит этого.

– Да, хорошо, вы правы, я Лан…как вы там это назвали. Теперь мне можно домой? Вот, я даже этот бред вам подпишу, только отцепитесь от меня, – подвинув к себе листы и вырвав у собеседника ручку, ставлю свою подпись внизу каждой страницы в указанном месте. По сути они уже не несут юридической силы из-за того, что он их испортил, но может произведет впечатление. Наблюдая за моими действиями, парень спектакль раскрыл и устало откинулся на спинку стула.

– Если бы не вспышка энергии, мы бы никогда не узнали о смерти предыдущего, то есть вашей бабушки. Прежде наше оборудование не могло засечь ничего подобного и перед нами стоит задача разобраться, что пошло не так с вашей энергией и способностями. По сути, мы хотим помочь, – то, как он произнес эти слова выдавали собеседника с потрохами, он сам не верил в сказанное и выдавливал их из себя против воли. Может даже специально пытался дать понять, в тайне от наблюдавших людей, что на самом деле вовсе не это кроется за всем происходящим. Ком в горле по прежнему никуда не пропал, сил терпеть не осталось, неожиданный порыв заставил резко схватить чужой стакан с кофе и опустошить залпом. Напиток оказался холодным и противным на вкус, голубоглазый не добавлял туда ни сахара, ни молока или сливок. Подавив желание выплюнуть все обратно, вытерла губы рукавом ночной рубашки и посмотрела на собеседника, ожидавшего от меня хоть какой-то реакции на свой рассказ, но явно не такой. Захотелось рассмеяться ему в лицо, обозвать психом и попросить держаться от меня подальше, наверно бы так и сделала, не будь заложницей в их руках. Если все что они говорят правда, и эти люди лишь хотят мне помочь, то что будет, расскажи и я свою версию мозаики, сложившейся после услышанного здесь? Идей больше не осталось, так что устало поставила стаканчик обратно на стол и оперлась о него руками.

– Хорошо, поставим вопрос иначе. Что мне нужно сделать, сказать, показать, что бы меня отпустили домой? Давайте будем сотрудничать, что бы это ни значило, – сил слушать подобный бред с каждой минутой не оставалось. Если от меня здесь и правда что-то хотят, пусть прямо так и скажут, а не ходят вокруг да около, сочиняя сценарии фантастических фильмов. Прошло не больше минуты тишины после произнесенного вопроса, прежде, чем дверь распахнулась и в комнату вошел молодой парень, лет двадцать не больше. Светлые волосы, глаз со своего места не рассмотрела, острый нос и скулы. В одной его руке были мои сапоги, а в другой остальная одежда, она оказалась аккуратно сложена, постирана и поглажена. На стопке аккуратно лежали часы и сережки, мои любимые, золотые с небольшими звездочками. Только увидев их, рука сама по себе полезла проверять пустую мочку уха. – Сколько дней я здесь провела? – этот вопрос вырвался совершенно спонтанно, не хотела задавать его и чуть не прикрыла рот рукой в тот момент.

– Спасибо, Максвелл, можешь идти, – обратился мужчина к парню, на что тот кивнул и поспешно вышел. Встав со стула и поправив пиджак, голубоглазый взял листы с ручкой и пустой стакан из-под кофе, убедившись, что там ничего не осталось, удрученно причмокнул и окинул меня суровым взглядом, – у вас пять минут, – на этом он вышел не ответив, и оставив меня в одиночестве. Спохватившись, что время идет и схватив стопку с одеждой, скрылась в уборной. Облачившись в привычную одежду и еще раз умыв лицо холодной водой, встряхнула волосами, приводя их в относительный порядок. Вставить сережки на место не составило труда, особенно если учесть, как часто я их меняю, по настроению.

Не знаю, какую игру они ведут, и ведут ли, врут или считают все сказанное правдой, но одно знала точно, что жутко хочу выйти отсюда живой и невредимой, и не собираюсь задерживаться в этих четырех стенах надолго. Чего бы голубоглазый не хотел от меня услышать или получить, если смогу это дать, то пусть берет, если нет, уж извините, это не должно стать моей проблемой. Вернувшись в комнату за сапогами, увидела его в проеме двери. Мужчина устало смотрел на часы и краем глаза наблюдал за мной. Отведенные пять минут истекли, и мне пришлось поторопиться.