Но ему ещё предстояло неприятное объяснение с мэтром Лаварссоном, тот терпеть не мог, когда ученики уходили вот так внезапно. Почему? Да потому, что на самом деле он был даже худшим лекарем, чем представлялось Аолену. Спору нет, теорию целительной магии он знал превосходно. Вот только применить её, как следует, не мог, поскольку собственных магических сил у него имелось меньше, чем у иной деревенской бабки. Зато при нём постоянно были ученики, да не один, а четверо-пятеро, не меньше. Причём новичков он не брал, только тех, кто, вроде Аолена, уже достиг определённых высот и желал совершенствоваться. Вот они-то – разумеется, под чутким руководством мастера! – и пользовали его пациентов, слетавшихся на известное имя, будто осы на мёд. Они, ученики, сами того не подозревая, создавали славу целителю Лаварссону, понятно, что он, ох, как не любил с ними расставаться!

Эльф всего этого не знал, но помнил тот скандал, что великий целитель закатил при уходе молодого лекаря Стефана Прона, специализирующегося как раз на чирьях, лишаях и прочих простонародных хворях. И ждал худшего. К счастью, ожидания его не оправдались. С Аоленом мастер простился относительно спокойно; время было мирным, острой нужды в лекаре, виртуозно излечивающем боевые травмы, у жителей Конвелла не возникало.

Такое равнодушие к его персоне немного даже задело Аолена, он ведь не знал, в чём кроется его причина, и решил, что Лаварссон считает его совсем негодным и неспособным. Обидно!

…Пока эльф улаживал свои дела, Ильза отправилась с инспекцией к Бандароху Августусу. Его долго искать не пришлось. Аолен знал, где именно поселился многострадальный отец семейства, но по-эльфийски честно признался: сам он там не бывал ни разу.

– Вот и надейся на тебя! – рассердилась Ильза и поспешила в указанном направлении. Она тоже ожидала худшего: боялась увидеть запущенных, завшивленных и голодных младенцев, или, не дайте боги, услышать весть об их преждевременной кончине.

Напрасно она так плохо думала о Бандарохе Августусе! Магистр оказался неплохим отцом. Пока нерадивая мать гуляла по южным землям с благородной целью добычи денег (пришлось-таки ей наступить на горло собственной гордости и податься в наёмники!), учёный муж неплохо справлялся с тяжёлыми родительскими обязанностями. Маркс Энгельс и Ильич были толстыми, ухоженными и довольно развитыми для своего возраста – чувствовалась отцовская забота.

– Молодец! – не скупилась на похвалы Ильза. – Мы-то думали, Бандарох Августус СОВЕРШЕННО ни на что не годен, а ты вон как хорошо за детьми ходишь! Впору в няньки наниматься!

– Этого не хватало! – страдальчески вздыхал Бандарох. – Своих вторе больше, чем нужно! Едва управляюсь! Не помню, когда высыпался последний раз!

Ильза прониклась сочувствием к его нелёгкой доле и развела бурную деятельность по наведению порядка в бандароховом жилище. Каким бы примерным папашей тот не был, а всё-таки женской руки в его доме явно не хватало. С точки зрения аккуратной лоттской девушки, обстановка его не выдерживала никакой критики. Пол был покрыт таким слоем пыли, что на нём оставались отпечатки следов. По периметру громоздились косые пирамиды книг и рукописей, увенчанные скомканными детскими тряпками. Постель самого учёного уместнее было бы назвать словом «логово». А дети копошились в огромной, распиленной поперёк бочке, на куче подушек. «Чтобы не расползались», – пояснил отец немного смущённо.

Эдуарду и Аолену пришлось провести в Конвелле лишних трое суток, прежде чем девушка переделала всё, что запланировала, включая генеральную уборку, грандиозную стирку и приготовление пищи «чтобы им хотя бы на полмесяца хватило».

Всё то время, пока она наводила свои порядки, Бандарох сидел на табурете, поджав тощие ножки, обхватив колени руками, и вид у него был совершенно потерянный. Он напоминал зверька, спасающегося на крошечном островке посреди бушующих вод весеннего разлива. Но Ильзу страдания магистра не смущали. Она действовала во благо малюток, и была вполне довольна собой…

Весь обратный путь друзья проделали пешком, хотя теперь они могли бы позволить себе нанять лошадь с повозкой. Но Эдуарду так хотелось доставить свой трофей домой в целости и сохранности, что ни Ильза, ни Аолен не решились настаивать. Тем более, погода, по меркам Хельги, стояла отвратительная – майское солнце припекало, будто летом, ночи были уже тёплыми, дождя не намечалось. Отчего бы не прогуляться?

В первую же ночь на них, под покровом тьмы, напали трое. Одного Аолен пристрелил, второму Эдуард отхватил голову мечом, третьему удалось уйти живым, потому что Ильза зазевалась.

На следующую ночь нападение повторилось. Теперь разбойников было пятеро – ушли двое.

– Не знал, что леса Конвелла столь опасны! – удивлялся Аолен. – Можно подумать, мы не в Срединных землях, а где-нибудь в предгорьях Безрудных!

Третья ночь была спокойной, благо, их пустил в свой дом староста одного из больших придорожных сёл. Зато на четвёртую – сразу две атаки! Одна около полуночи, другая – перед рассветом. Сомнений больше не было – все нападения не случайны. Путников определённо кто-то преследовал!

– Кому это надо?! – гадал Эдуард. – Чем мы им помешали? У нас и взять-то толком нечего!

– Кроме твоего трофейного кошеля, – напомнила Ильза. – Его раз уже хотели отнять.

Но принц только отмахнулся.

– Не смеши! Столько мороки ради одного-единственного кошеля?! За него и одной жизни жалко, а они уже с десяток положили. Овчинка выделки не стоит!

Но, как показало время, Ильза была не так уж далека от истины.

Оставшиеся три ночи прошли мирно лишь потому, что друзья решили не рисковать, и каждый раз просились на постой. Аолен был очень недоволен. Его стесняло общество людей, грубых, неотесанных селян. Ему претили запахи их жилищ – местные жители по братски делили кров с курами и молодняком домашней скотины. Его раздражал раскатистый храп мужиков, попискивание детей и ворчливое перешёптывание боггартов. С каким удовольствием эльф оставался бы под открытым небом! Как любил он эти тёплые майские ночи, лёгкие дуновения ветерка, пахнущего черёмухой и молодой зеленью, странные крики ночных птиц, танцы маленьких фей при луне, сладкие предрассветные росы… Но не воевать же ради этого каждую ночь с разбойниками! Приходилось молча, стоически переносить неудобства, так что спутники и не догадывались о муках эльфа. Сами они, как истинные люди, в любом случае предпочитали ночёвку под крышей. Для Ильзы такая обстановка была знакомой с детства, да и Эдуард за последние годы успел расстаться со своими высокородными привычками и не видел для себя большой разницы между королевским дворцом и избой землепашца. Тепло, сухо, безопасно – и на том спасибо! Чего ещё можно желать?

А на восьмую ночь путники были уже дома, спали в кроватях. Правда, на шесть персон их было всего три – зато свои, не чужие! И без клопов!

…Но прежде им пришлось выдержать ещё одну схватку, последнюю и самую серьёзную. Дело было уже на подходе к городу. На сей раз, разбойники набросились при свете дня, видно, решили использовать последний шанс. Их было восемь – все люди, да не селяне с топорами, как прежде, а опытные бойцы, в их действиях чувствовался профессионализм. Но не было слаженности, пожалуй, только это и спасло путников. У Аолена, – он единственный был в состоянии анализировать обстановку, сложилось впечатление, что нападавшие едва знакомы друг с другом. Каждый был сам за себя, не заботился о безопасности товарищей, не приходил на выручку.

Сражение вышло долгим – Ильза устала, будто на тренировке в школе. «Чего вы к нам привязались? Что вам нужно?!» – хотелось закричать ей, но девушка молчала, чтобы не сбилось дыхание. Она убила двоих. Упитанного бородатого мужика проткнула мечом насквозь, а молодому парню-северянину, отдалённо смахивавшему на братца Улафа, без всякой жалости вспорола брюхо (правда, потом её чуть не стошнило). Стольких же уложил Эдуард. Аолен справился с троими. А один – сбежал!

– Как заговорённый! – бесился принц. Он был абсолютно уверен, что каждый раз уходит один и тот же грабитель, причём самый главный.

– Не выследил бы, где мы живём, – забеспокоилась Ильза. – А то станет нас и в Уэллендорфе донимать!

Но слежки, вроде бы, не было…

23 мая, четверг.

У нас сегодня радость – Эдуард с Ильзой вернулись и Аолена с собой привели!

Всю дорогу их кто-то преследовал, нападал – еле отбились! С чего бы это? За эдуардовым трофеем, что ли, охотились?

Бывший мой ученик принёс отличный трофей, целый кошель золотых! Очень кстати – за год мы, как всегда, поиздержались. Меридит всю его добычу сразу забрала, она у нас вроде казначея. Как заведутся у кого деньги – сдаём ей, а потом берём, кому сколько надо на личные нужды. Очень удобно! Однажды заниматься финансами захотела Энка, но из этого ничего не вышло. Слишком уж ответственно она подходила к делу – у неё даже не чернила было не выпросить!

Эдуард ходит довольный и важный, он впервые принёс такую большую прибыль самостоятельно, не залезая в казну своего родителя. Вообще, он становится очень неплохом воином, но я должен признать, что моей заслуги в том нет. Я был совершенно негодным наставником. А школа белых щитов ему явно идёт на пользу. Надо будет уговорить его туда вернуться. Разумеется, позже, сейчас у нас другие планы…

Сегодня я решил не заводить разговор о путешествии, и даже не стал спрашивать мнение Аолена. Завтра, в спокойной обстановке, всё решим…

Ах, напрасно рассчитывал Хельги на «спокойную обстановку»!

24 мая, пятница.

Нет, у меня просто нету слов!!! Эта сволочь… В смысле, сегодня у нас было заседание учёного совета…

Тьфу! Не могу писать, пальцы дрожат, как у новобранца после первого боя. Вечером допишу! А сейчас пойду в самый паршивый кабак в городе! Будем надеяться, там на меня нападёт кто-нибудь пьяный. Я его убью, и мне станет легче!..

…Никого, вроде бы, не убил, но успокоился. Иной раз очень полезно как следует подраться. Чтобы от души, без всяких правил, приёмов и хитростей – бить, как попало, и всё! Вот только под глазом у меня теперь такое, что на публике лучше не показываться. Если Аолен не сможет вылечить, даже не знаю, как завтра пойду на кафедру! После того, что было сегодня!

А было оно – заседание учёного совета! Расширенное, ассистентов тоже пригласили. Сперва речь шла о всякой ерунде: об экзаменах, об организации летней практики – всё как обычно. Я почти не слушал, потому что хотел спать. Я вообще, постоянно хочу спать. Чтобы успевать на семинары, приходится вставать в полдевятого – это же чистое безумие! Когда-нибудь я умру от недосыпа, чует моё сердце! (Хотя считается, будто я бессмертный демон, но, по-моему, обольщаться на сей счёт преждевременно.)

Но это я отвлёкся. Наверное, моё подсознание не желает вспоминать, что было дальше. А было вот что. Профессор Уайзер взял слово и… ох! Короче, он сказал, что меня надо НЕМЕДЛЕННО ИСКЛЮЧИТЬ ИЗ УНИВЕРСИТЕТА!!!

Я так думаю, этот план зрел у него давно, но прежде меня защищал профессор Перегрин, и Уайзер не решался связываться. А теперь он почувствовал волю – и чего только не наговорил! Якобы, раз я – демон убийца, то представляю угрозу для общества! И если проголодаюсь, могу пожрать всех студентов, вместе с преподавательским составом, лаборантами, обслугой и дамами из учебной части!

Он ещё много чего говорил, я не в состоянии всё повторять. Это было обидно, несправедливо и неожиданно. Меня обсуждали, будто я не магистр естественных наук, а какое-нибудь редкостное инфернальное чудовище! Кое-кто, главным образом, с нашей кафедры, меня защищал, но маги и демонолги бессовестно рассказывали про демонов-убийц всякие ужасы, не имеющие ко мне ни малейшего отношения, но преподносили их так, будто Университет вкупе со всем Уэллендорфом доживает последние часы, если не будут приняты экстренные меры!

А я вынужден был слушать и молчать, потому что ассистенты на Учёном совете права голоса не имеют. Профессор Донаван прижал меня к стулу рукой и шипел на ухо: «Только молчи, молчи, ради всех богов, иначе будет ещё хуже!», хотя обычно он обращается ко мне на «вы». А потом он сам не выдержал, встал и объявил, что ему надоело это безобразное судилище, нельзя обвинять существо в том, что оно ещё не совершило, и если его, профессора Донавана, посмеют лишить перспективного ассистента, то он лично позаботится, чтобы демон-убийца поглотил всех участников сегодняшнего заседания, за редким исключением!

Такой аргумент их убедил. Все вдруг утратили интерес к моей персоне и заговорили о другом, я опять не слушал, мне было уже не до отчётов и учебных планов. Наверное, у меня был плохой вид, потому что Донаван велел мне выйти, выпить воды и дожидаться его в лаборатории.

Ждать пришлось недолго, всего минут десять, заседание быстро закончилось. Пришёл профессор, принялся меня утешать – надо признать, в тот момент я действительно нуждался в утешениях. А потом он сказал: «Этот средневековый мракобес Уайзер от вас так легко не отстанет. Чтобы не обострять и без того дурную ситуацию, будет лучше, если вы на время исчезнете из поля его зрения. Отправляйтесь-ка на свой промысел… нет, лучше – в экспедицию, собирайте научный материал, и не показывайтесь в Уэллендорфе хотя бы до зимы! С ректоратом и учебной частью я договорюсь сам!»

Вот так! Нет худа без добра! Думал, придётся упрашивать, уговаривать, чтобы отпустили, а дело вдруг разрешилось само собой!.. Но всё равно, обидно, обидно!

Не могу понять, чем я так помешал Уайзеру? Ведь он демонолог! Казалось бы, должен относиться к объекту своего изучения более лояльно. Взять, к примеру, естествоиспытателей. За нашими объектами часто приходится отправляться в дальние края, искать их, ловить – столько проблем! А тут – пожалуйста, под боком имеется живой демон, изучай в своё удовольствие! Зачем же надо его выживать?! И ведь я никогда не делал Уайзеру ничего плохого! Демонологию, конечно, учил не блестяще, но и не сказать, что хуже всех. Вёл себя всегда корректно. Откуда такая неприязнь? Убейте боги, не возьму в толк! Неужели он сам верит в те страсти, что про меня говорит?!

Энка считает, это всё потому, что я до сих пор никак не осознаю себя настоящим демоном и не поставлю своих недоброжелателей на место. «Попробовали бы они так обращаться с Одином или Зевесом, или с той же Ирракшаной! – говорит она. – А ведь ты с ними сопоставим, об этом даже в справочнике написано!»

Но не могу же я, в самом деле, вести себя, как Один, или, не дайте боги, Ирракшана! Это будет просто нелепо! Явлюсь на Учёный совет и скажу «Трепещите, смертные! Я власть и сила! Я ваш ужас и ваша гибель! Не смейте мня исключать!» Фу! Даже представить стыдно!

Ах, насколько проще было бы жить, не окажись я демоном!

25 мая, суббота.

Сегодняшний день вышел замечательным, со вчерашним кошмаром не сравнить!

Мы были на свадьбе! Лавренсий Снурр женился! Утром вылез из той же лужи (благо, она никогда не пересыхает, водопроводная труба, что ли, прохудилась?) и сказал, что к обеду ждёт нас у себя. Мы скорее побежали в лавку за подарком. Купили красивый сундук и набор столового серебра на шесть персон. На последнем настояла Энка. Она утверждает, что на свадьбу принято обязательно дарить столовое серебро, без него там, якобы, даже показываться неприлично. По-моему, Лавренсию Снурру совершенно ни к чему ножи, вилки и ложки. Но разве её переспоришь?

В назначенный час жених поджидал нас возле лужи. Так странно было в неё нырять, да ещё на глазах у прохожих, и с букетами сирени! Не представляю, что они о нас подумали?

До места мы шли совсем недолго, буквально, несколько шагов. Так что меня не покидало ощущение, будто мы прямо тут, в луже, и празднуем. Хотя, Лавренсий Снурр утверждал, что мы находимся под старой городской ратушей.

Удивительно, как Лавренсию Снурру удалось в таких необычных условиях организовать такой прекрасный праздник? Было всё, что полагается – цветы и водоросли, накрытый стол с очень приличной наземной едой, обручальные кольца и прочие свадебные атрибуты. Нас ждал сюрприз – встреча с Рагнаром и Орвудом. Жених не поленился сплавать за ним в Оттон.

Но самой большой неожиданностью стала его невеста! Звали её Офелия Сакс, и оказалась она точной копией Лавренсия Снурра, разве что чуть пониже ростом и в фате. А он, бедный, тысячелетиями считал, что один такой на свете! И она думала точно так же! Удивительно, как они за столько лет ни разу не встретились, не столкнулись в своих нижних водах? Мучались одиночеством без всякой надежды! Лавренсий Снурр хотя бы с нами подружился, а у бедной Офелии не было вообще никого – ни родных, ни знакомых. Со стороны невесты некого было даже на свадьбу пригласить.

Офелия сошлась с нашими дамами очень легко, и вообще, она говорит, что сразу нас всех полюбила, мы милые. Нам она тоже понравилась. У неё приятный, уравновешенный характер и хорошие манеры – так сказал Аолен, а он в этих делах понимает. Ильза и то перестала ревновать, особенно после того, как Офелия написала стихотворение в её альбом (не поленилась ведь тащить!):

 
«Для нас сегодня ярче светят свечи,
В день свадьбы дарят нам друзья цветы.
Подруга, не грусти, ещё не вечер,
Пусть будешь следующая – ты!» —
 

и изобразила рядом красивый букет, двух голубей и сердечки со стрелой. Определённо, дамская психология, временами, совершенно недоступна моему пониманию! И вот что поражает: две особы совершенно разной природы, возраста, традиций и воспитания, а в головах – одна и та же несусветная ерунда! Но Энка считает, что это очень трогательно.

Они ещё и венок невесты надумали ловить, чтобы всё было по правилам! Офелия взгромоздилась на камень, и бросила венок наугад, себе за спину. Ильза и Энка прыгали, махали руками, визжали, но поймала его Меридит, хоть и не собиралась ловить вовсе. Просто у неё выше рост и лучше реакция: хватает всё, что летит, машинально, не глядя. Это дурная привычка. Я, например, так однажды боевого сехальского дракона сцапал – очень неприятное ощущение!

Теперь Энка с Ильзой утверждают, что Меридит должна скоро выйти замуж – дразнятся. Дисы замуж не выходят никогда, им проклятие не позволяет. Меридит злится, ругает их дурами, но даже она признаёт, что свадьба Лавренсия Снурра и Офелии Сакс удалась на славу!

Лично мне она понравилась гораздо больше той, что я видел Рун-фьорде, когда женился кормчий Отар. Тогда фьординги под конец дня напились, разодрались в кровь, а жениху едва не отхватили мечом ухо. Не знаю, возможно, это тоже весёлая свадебная традиция, но сегодняшний опыт показывает, что без неё цивилизованные существа вполне могут обойтись… Всё, иду спать.

Р.S. Хельги не записал самого главного! Лично мне больше всего понравилось, как мы ходили в муниципалитет, чтобы зарегистрировать брак! Бургомистр перепугался до смерти, долго не мог найти регистрационную книгу и заикался во время церемонии! Это было очень забавно! Давно мы так хорошо не веселились!

(магистр Энкалетте, родная дочь сенатора Валериания)

26 мая, воскресенье.

Пожалуй, придётся запирать мой дневник в сундук или применять охранные заклинания! Открыл – и обнаружил постороннее вмешательство! Энка подкараулила, когда я заснул, и мало того, что всё прочла, так ещё и своего понаписала!

Но поход в муниципалитет и мне понравился, не стану отрицать.

…Утром я, наконец, собрался напомнить о своих планах, но не успел. Меня опередила Энка! Причём, говорила она так, будто речь шла о вопросе давно решённом. Просто поставила новоприбывших перед фактом: мы идём в Океан, открывать новые земли, готовьтесь морально.