Часть 1

В косо нахлобученной шапочке, в чёрной мантии, безбожно измятой сзади, по коридорам Уэллендорфского университета рысила дочь сенатора Валериания, злющая, как боевой сехальский дракон. Гулким эхом отдавали её недевичьи тяжёлые шаги, каменные плиты пола чуть не трескались от топота армейских сапог.

Сильфида была в ярости! В такой, что сама удивлялась, почему у неё до сих пор не пошёл дым из ноздрей.

Вообще-то, ей следовало бы радоваться. Как раз вчера она получила очень выгодный заказ. Уэллендорфский муниципалитет поручил ей проектирование новой ратуши. Обычно такая работа достаётся профессорам, простой магистр о ней может только метать! Поэтому, сначала Энка прыгала от счастья.

Но Судьба неожиданно повернулась к ней задом. На радостях сильфида забыла вовремя призвать своего Фронтона! Как известно, если грифон не видит хозяина долее трёх дней, он обретает свободу, улетает по своим грифоньим делам и больше не возвращается. За последние годы Энка таким образом потеряла уже троих! Но если с Тимпаном и Ампиром она рассталась по несчастному стечению обстоятельств, то теперь ей следовало винить исключительно самоё себя. Но как раз этого сотник Энкалетте и не умела! Поэтому она быстро нашла других виноватых. Хельги и Меридит! Почему они ей не напомнили?! Друзья называется!

Вот она и спешила домой – высказать им всё, что о них думает! И надо же было такому случиться! – споткнулась о низкий порожек между старым зданием и современной пристройкой кафедры прикладной и теоретической магии. Мало того, что едва не пропахала носом, так ещё и подмётка оторвалась! Сапог оскалился, будто пасть маленького чудовища. Воистину, беда не приходит одна!

Выругавшись на грани пристойного, девица присела, чтобы подвязать покалеченную обувь верёвочкой, да так и замерла на месте! Она услышала ГОЛОСА! В первый миг сильфиде подумалось – уж не спятила ли она? Коридор был совершенно пуст, а звуки раздавались будто откуда-то сверху. Но секунду спустя, Энка поняла, что с ней сыграла шутку здешняя акустика. На самом деле, голоса доносились из-за дверей лаборатории профессора Перегрина. Громкие, взволнованные голоса…

Один принадлежал самому профессору, второй был незнакомым.

– А я вам говорю, не мог он самопроизвольно исчезнуть! – сердился мэтр Перегрин. – Я хранил его в золотом футляре! Он похищен! Грубо, механически похищен!

– Разве есть следы взлома? – уточнил некто.

– Нет. Замок цел, окна целы, знаки магической защиты не нарушены…

– Вот видите!

Голос профессора стал ещё более раздражённым.

– Ничего я не вижу! Вы же не считаете, будто в помещение можно проникнуть ТОЛЬКО через дверь или окно? В Староземье водится множество существ, способных проходить сквозь стены! Я уж не говорю о квалифицированных магах!

– Тогда почему вы не позаботились о безопасности стен?

– Да будет вам известно, почтеннейший, за истекшие семьсот веков существования нашего Университета, в нём была зафиксирована одна-единственная кража! В пять тысяч семьсот двадцать восьмом году домовый гоблин проректора Синелиуса уволок из кубовой все веники, желая досадить поломойке Люцинде, с которой был в ссоре! – теперь голос профессора исходил ядом. – Доселе у нас не возникало нужды в специальной защите!

– Но на дверях, по вашим словам, защита стояла?

– Стояла. Чтобы студенты во время опытов не вваливались. Они, знаете ли, не всегда приучены стучаться, а я иногда забываю запереть замок! Возраст, знаете ли!

Тут незнакомец сказал что-то ещё – Энка не расслышала. Видно, собеседники удалились вглубь помещения. Спасибо, Перегрин почти кричал, иначе она так и не узнала бы, в чём дело.

– Да я же вас не собственный кошель прошу разыскать! Похищен Чёрный камень Ло! Вы понимаете, какие последствия могут иметь место?!

И всё. С этого момента собеседники перешли на шёпот. Как ни напрягала слух сильфида, как ни прижимала ухо к замочной скважине, больше ничего не услышала.

Почему эта новость так её взволновала, Энка и сама не смогла бы ответить. Ярость угасла, неприятность с Фронтоном отошла на задний план. И домой она прибежала с совсем другой новостью. Обмолвилась только: «Опять я без крыльев осталась», а потом они до самого вечера, (пока не появилась иная тема), обсуждали, гадали – кто спёр, зачем спёр, и какие такие последствия могут иметь место?

Из дневника Хельги Ингрема, подменного сына ярла Гальфдана Злого.

26 марта, вторник.

Только не подумайте, почтенные читатели (случись таковым иметь место), что это я сам! Мне бы такое и в голову не пришло по доброй воле!

Несчастье приключилось из-за серых эттелийских жаб. Я забыл записать, в котором часу они принялись пробуждаться от спячки, потому что у Ильзы был день рождения. Утром меня вызвал профессор Донаван и сказал нечто ужасное!

Он сказал, что для естествоиспытателя я недостаточно собран и организован. Поэтому он, Донаван, настаивает, чтобы я завёл дневник и ежедневно заносил туда свои наблюдения, размышления и переживания, а он станет проверять записи по пятницам! Якобы, это меня дисциплинирует!

Как мог, пытался я облегчить собственную участь, уговаривал разрешить вести записи хотя бы через день. Профессор был неумолим, и дал мне единственный выходной в понедельник (в этот день я навожу порядок в виварии и возвращаюсь домой поздним вечером).

Вот так и пришлось мне идти в лавку, покупать амбарную книгу, над которой сейчас и тружусь. И чувствую себя несчастным, как никогда – таково моё первое переживание! Кстати, Меридит моё новое занятие тоже не одобряет. Говорит, оно приличествует кисейной барышне, а не воину. А Энка, та и вовсе издевается, говорит: «Ты бы ещё альбомчик для стихов завёл»! Оказывается, в Сильфхейме есть такая мода – юные девы заводят альбомы и пишут в них друг дружке коротенькие стишки преимущественно амурного содержания…

Пока мы разговаривали о нравах и традициях Сильфхейма, Ильза куда-то исчезла. Но скоро вернулась. С альбомчиком! Ей так понравилась идея, что не поленилась сбегать в лавку!.. И где она только откопала эту страсть?! Я тоже хожу в лавку старика Супхубора, но ничего подобного там даже не видел – малиновый, ворсистый, с умопомрачительной медной розой на обложке! Я, понятно, очень люблю Ильзу, но вкусы её иногда ставят меня в тупик!

А потом она потребовала, чтобы мы немедленно написали ей по стиху. Энка первая взялась за дело, нацарапала какую-то галиматью вроде «любить тебя есть цель моя, забыть тебя не в силах я, люби меня, как я тебя…», сказала, что это классика жанра. Меридит написала гекзаметр из современной кентаврийской поэзии (по-моему, назло, потому что Ильза не любит гекзаметры). Настала моя очередь. А я стихов вообще знаю немного, а тут, как на грех, все до единого вылетели из головы! Думал-думал, кое-как, вспомнил один, из другого мира. Не знаю, отчего мне пришёл в голову именно он? Наверное, из-за вчерашней неудачи с жабами. Перевёл, как сумел, и написал:

 
Что это так красен рот у жабы?
Не жевала ль эта жаба бетель?
Пусть скорей приходит та, что хочет
Моего отца женой стать милой!
Мой отец её приветно встретит,
Рисом угостит и не ударит,
Только мать моя глаза ей вырвет,
Вырвет внутренности ей из брюха!^[1]
 

Очень красивый стих! Экспрессивный, образный и, в то же время, жизненный! У нас в Сехале тоже есть полигамные сообщества. Те же ванеды, например… Вот если бы только знать, что именно жевала эта жаба? По логике, это должен быть некий пигмент растительного или животного происхождения. Но растениями жабы не питаются, по крайней мере, наши, а насекомых, содержащих так много красящих веществ, я что-то не припомню. Возможно, это просто аллегория? Надо не забыть, при случае, спросить у Макса. Что-то подсказывает мне, что он этого тоже не знает. Но может уточнить через свой технический артефакт, действующий на манер магического ока…

Энка сказала, что этот стих для девичьего альбома совершенно не подходит по причине кровожадности сюжета, и мне следовало бы вспомнить что-нибудь из любовной лирики! Я ответил, что нельзя вспомнить то, чего никогда не знал, а в стихе речь определённо идёт о любви и смежных тонких чувствах. Минут двадцать мы спорили на эту тему, но каждый остался при своем мнении. Наконец вмешалась Ильза и заявила, что мой стих ей нравится больше всего… Ильза меня любит. И это меня, порой, пугает…

Потом мы поели сырного пирога, и сейчас станем спать, поэтому других наблюдений у меня не предвидится.

Да! Совсем забыл о главном! Энка сегодня рассказала такое! Хотя, нет! Об этом писать, пожалуй, не стоит. Не всё можно доверить бумаге.

27 марта, среда.

Зря я вчера скрытничал. Сегодня весь Университет только об этом и говорит! Из лаборатории профессора Перегрина похищен наш Чёрный камень Ло! Тот, что Ильза раздобыла в Альтеции, а мы пустили на взятку вместе с Граалем.

Теперь Грааль, будь он неладен, стоит на месте, а камень свистнули! По слухам, начальство пытается выдать это за обыкновенное меркантильное ограбление. Как бы ни так! Золотую чашу не тронули, футляр, опять же, золотой, оставили, а дурацкий, неизвестно для чего нужный булыжник пропал! Спёрли! Ослу сехальскому ясно, что дело в магии!

Меридит меня сейчас отругала. Велела «оставить уголовную лексику для кансалонских казарм и выражать мысли подобающим для культурного существа образом». Пожалуй, я её послушаюсь, но то, что уже дописал, переделывать не стану, мне лень… Потом допишу, кто-то в дверь стучится.

… С ума сойти! К нам приходил дознаватель из городской охраны! Энка узнала по голосу, это с ним разговаривал профессор Перегрин. Он долго расспрашивал нас про камень: где мы его добыли, при каких обстоятельствах, что знаем о его применении. Особенно его интересовала моя способность проходить сквозь стены. Я даже нервничать начал – уж не подозревает ли он меня в краже?! Хотел взять за шкирку и вышвырнуть вон, но постеснялся (подумал, вдруг он пришёл по поручению профессора?) Как оказалось, напрасно. Потому что следом пришёл сам мэтр Перегрин! Я дверь открыл – и чуть не завизжал на манер Ильзы!

Самое ужасное – он приходил с извинениями! Сказал, что в охране работают сущие идиоты, и тому подобное. Тут я с ним полностью согласен. Но лучше бы он не приходил вовсе, мы бы не стали обижаться. Мэтр Перегрин – чрезвычайно порядочный и благородный человек, но я его очень боюсь (потому что уважаю). Мне до сих пор снятся кошмары, будто я сдаю теоретическую магию!

Ну, всё! Больше писать не хочу, хочу спать. Тьфу-тьфу, не приснился бы кошмар! Зачем вспоминал на ночь глядя?

28 марта, четверг.

Сегодня у меня две новости – хорошая и плохая. Начну с первой.

Утром из лужи перед домом вынырнул Лавренсий Снурр и сообщил, что нашёл себе невесту! Я так рад за него! Он давно об этом мечтал. Наверное, нелегко тысячелетие за тысячелетием оставаться круглым сиротой… Ужасно интересно, как выглядит его невеста? Наверное, что-то впечатляющее! Я спросил, из какого она народа, но Лавренсий Снурр только подмигнул: «Сами потом увидите!», и исчез в нижних водах.

Теперь о плохом. Профессора Перегрина арестовали! Стражники пришли за ним ночью, как за разбойником, и сразу, без всякого суда, отвели в крепость Фольд! За что, почему – никто не знает! В Университете разброд и шатание, слухи ходят самые невероятные, не буду их все перечислять – противно. Большинство склоняется к версии о некромантии – эту гадость я слышал от студентов его же кафедры! И как им не стыдно болтать?

И вот что странно – с пропажей камня Ло его арест никто не связывает. А мне эти два события не кажутся простым совпадением. Что-то нечисто в этом деле, я прямо чувствую! Меридит и Энка со мной согласны… Ой! Я же забыл рассказать им про Лавренсия Снурра! Теперь меня убьют!..

Это опять я, и я пока жив! Хотя и получил половником по лбу. Меридит меня треснула. Несильно. Можно сказать, любя. Хотя, окажись на моём месте существо понежнее – могло и пострадать. Меридит хороший воин, но не всегда умеет рассчитать силу удара (я, кстати, тоже). Энка в этом плане аккуратнее. Зато во всех остальных… Например, на днях я обнаружил её левый сапог в собственном сундучке с книгами! И сам же виноватым остался. Она заявила, будто я нарочно его там спрятал, чтобы ей досадить. Ну что греха таить, спрятать в принципе я ещё мог бы. Но прятать вместе со старинными книгами не стал бы ни за что! Да разве ей докажешь!

Впрочем, я отвлёкся.

Меридит сбегала за пивом, и мы немного посидели, отметили помолвку. Было очень весело, но Ильза, по-моему, немного ревнует.

29 марта, пятница.

Утром предъявил дневник профессору Донавану. Читать он не стал, только пролистал и сверил числа. Это обнадёживает.

В Университете всё хуже и хуже. О Перегрине никаких вестей. Начальство, похоже, что-то знает, но молчит. Слухи множатся в геометрической прогрессии, один другого отвратительнее. Заведование кафедрой прикладной и теоретической магии поручили мэтру Монссону – дурной знак. Значит, скорого возвращения профессора не ждут.

В коридоре мне встретился мэтр Уайзер. Заметил меня, скривился и мерзко хихикнул. Уж не знаю, что он хотел этим выразить. До чего же зловредный тип! Так бы и двинул ему в ры… В смысле, побил бы. Жаль, субординация не позволяет.

Работа после этой встречи весь день не клеилась. Я ронял склянки с реактивами на штаны, путал страницы и записи. Опрокинул банку с пиявками, и они растеклись по всей лаборатории. Пришлось ловить. Может показаться, что на суше пиявки медлительны и нерасторопны. Ничего подобного! Когда не надо, они страсть какие прыткие! Одну уже за порогом поймал!

В довершение, я прочитал второму курсу не ту лекцию, что была запланирована. Они ещё цефалопод не проходили, а меня почему-то сразу на плеченогих занесло! С чего бы такое невезение? Уж не Уайзер ли навёл на меня какую-нибудь гадость? С него станется! Или это я сам, от расстройства? Кстати, профессор Донаван не стал на меня сердится, наоборот, пожалел. Спросил, здоров ли я, и отпустил домой на два часа раньше. Наверное, чтобы я не наделал новых бед.

30 марта, суббота.

Всё! Больше я это выносить не в состоянии! Так я им и скажу!

– Всё! Больше я это выносить не в состоянии! – объявил Хельги, откладывая в одну сторону перо, в другую – недоеденный кусок пирога с ливером.

– Чего именно? – уточнила сильфида без особых эмоций.

– Пирог невкусный?! – испугалась Ильза.

– Пирог отличный. Я не могу выносить неопределённости! И вообще, в крепости Фольд даже молодые долго не выдерживают, а профессор Перегрин уже в больших летах.

– А-а! Вот ты о чём! Так бы и сказал. И что ты предлагаешь?

– Выкрасть его оттуда.

– Да выкрасть – не проблема, – сходу откликнулась Меридит, видно, она и сама уже обдумывала этот вопрос. – Где мы его потом спрячем?

– Тоже не проблема. Мест полно! Можно у Лавренсия Снурра в нижних водах, можно отвезти в Конвелл или Оттон.

Несколько секунд девицы молча обдумывали предложение, взвешивали «за» и «против».

– Конвелл не годится. Там его живо разыщет Коллегия. Ты же не думаешь, что мага такого уровня можно арестовать без её санкции?

– Тогда к Рагнару. Оттон – светское государство, они не обязаны выдавать беженцев.

– Ясно, что король Робер его ни за что не выдаст. Но стоит ли сорить Оттон с Коллегией?

– Значит, остаётся Лавренсий Снурр. Тем более, что он с Коллегией уже в ссоре.

Энка хихикнула.

– Не думаю, что профессор почувствует большую разницу между темницей в крепости Фольд и норой Лавренсия Снурра! Я вам так скажу. Лучшего убежища, чем Сильфхейм, мы не найдём. У нас там своя магия, Верховному Амаранту на Коллегию наплевать. Профессор будет в полной безопасности.

Меридит фыркнула:

– Помню я, как ты сулила полную безопасность Бандароху Августусу!

– Сравнила Перегрина с Бандарохом! Великий маг и ходячее недоразумение!

Хельги поднялся с места.

– Ладно! Мы его выкрадем, а дальше пусть сам решает! В конце концов, он маг, может, у него свои убежища есть. Пшли!

– Давайте хоть ночи дождёмся, – остановила его сестра по оружию. – Кто же такие дела по свету делает?

Ах, как мучительно тянется иной раз время…

…А иногда и вовсе нестерпимо! В темноте, в холоде, в неволе…

Есть на свете злые миры, для которых выражение «золотая клетка» – не просто метафора. В каждой приличной темнице Староземья имелась такая – специально, на случай, если придётся содержать колдуна, мага, или какую магическую тварь. Но Профессора Перегрина посадили даже не в клетку. Его камера, крошечная, два шага в длину, полтора в ширину, была сплошь окована листовым золотом: и стены, и потолок, и пол. Воздух и свет едва проникали внутрь через маленькое оконце в двери, но и его закрывал мелкоперфорированный золотой лист. Твори какую хочешь магию – внутри! Снаружи Астрал даже не всколыхнётся. Золото, как известно, вещество простое, магически инертное. Дорогая, но надёжная защита, не оставляющая наделённому Силой узнику ни единого шанса на побег.

Впрочем, первые сутки заточения профессора Перегрина это не особенно тревожило. Ждал – вот сейчас там, снаружи, разберутся и явятся к нему с извинениями. На вторые – забеспокоился, но продолжал верить в лучшее. Должен же вмешаться ректорат и обуздать распоясавшихся городских стражей, бросивших в темницу добропорядочного и безвинного человека! На третьи – разочаровался в ректорате и стал надеяться на Коллегию. Великие маги не позволят гноить в темнице своего собрата!

Лишь на четвёртые сутки осознал Профессор весь ужас своего положения. Понял: арест его – вовсе не досадная ошибка городских чиновников. Ни один из них не решился бы и пальцем тронуть мага, причисленного к кругу Великих, не имей на то самой высшей санкции – согласия Коллегии! Значит, помощи ждать неоткуда!

Собрав в кулак всю свою волю, чтобы не позволить отчаянию завладеть душой, он принялся размышлять, как быть дальше. Но тема оказалась неблагодарной – от него ничего не зависело. За долгие часы заточения с ним никто даже не заговорил. Не вызывали на допрос, не потрудились сообщить, в чём его обвиняют. Надзиратели лишь приносили еду (кстати, довольно сносную), просовывали в окошечко, и сразу убегали, как от зачумлённого. Из высших чинов важного узника вниманием не удостоил никто. Причина ареста оставалась секретом. Он мог лишь предположить, что она как-то связана с исчезновением Камня. Возможно, думал профессор, сохрани он это дело в тайне – избежал бы последствий столь трагических. Но домыслы, догадки и запоздалые сожаления не могли ему помочь. Оставалось одно – молить богов о спасении.

Этим и занялся мэтр Перегрин на пятые сутки. И тоже без особой надежды, что будет услышан. Привыкший рассчитывать на собственную Силу, профессор, как и большинство магов его уровня, прежде не считал нужным изучать слова молитв, формулы и ритуалы обращения к богам. Поэтому теперь молился как попало, по наитию, не зная даже, к какому именно богу уместнее обратиться в сложившейся ситуации. К тому же, он был вовсе не уверен, что его сумбурные призывы способны преодолеть драгоценный барьер, отделявший его от внешнего мира.

И всё же спасение пришло! Оттуда, откуда он меньше всего ждал.