– А вот и фанатик! – оглянулся на молящегося Рене, послал сигнал в метку Вестника – всё, что смог сделать, будучи связанным с гарантом обета. Юноша медленно поднял голову и, продолжая говорить, попытался найти взглядом причину тревоги.

– Поэтому помолимся о тех, кто помогает сохранять свет Владычицы… – Рене поднял голову и бегло мазнул взглядом по сидящим за столом. Затем по слуге с наклонившимся кувшином в руках. Задержал взгляд на Юргене, слушающего его в дверях с пламенным взором, и снова уткнулся вниз, так как Антуан из последних сил наблюдал за ним, пытаясь не уснуть из-за слишком непривычного расслабленного состояния. На лице де Венетта застыло нетерпеливое выражение: «Ну, когда же ты дашь повод пошутить?»

– … Помолимся о наших возлюбленных, отвечающих нам взаимностью, ибо сладка она и полна надежд. Поблагодарим тех, кто любит нас и кого не любим мы, ибо питают они нас своей верой. Но более всего возблагодарим Владычицу за тех, кого любим мы безответно… – чувствуя на себе пристальный взгляд братца, Рене поднял голову и встретился с ним глазами. – Отказывая нам, они показывают нам наше несовершенство и, подобно Владычице, что испытывала Основателей, через уязвление нашего самолюбия делают невозможное – меняют нас. А не это ли цель Владычицы – вылепить прекрасный сосуд для своего света из никчёмного дырявого горшка?

Слева то ли кашлянул, то ли поперхнулся Ленуар, и Рене опустил взгляд, добившись своего: щёки Антуана заалели, де Венетт прекрасно понял, что имел в виду северянин.

Молитва несколько затягивалась, но говорящего никто не перебивал, и на всякий случай Рене ещё раз призвал тандем магий – ментальной и света, – чтобы наложить печать спокойствия на слушателей. Что-то важное происходило сейчас, требующее к себе внимания, но Марой не мог крутить головой по сторонам, поэтому говорил и прислушивался к малейшему странному звуку.

Вот завозился слева Анри, не согласный с последними словами молитвы. Напротив еле слышно длинно вздохнул Арман. Вяло барабанит кончиками пальцев о стол Антуан. Позади слуга спохватился: из наклонившегося кувшина плеснулось немного жидкости на пол. А где-то внизу, под столом, затарахтело знакомое кошачье мурчанье.

Ноги Рене коснулось нечто мягкое, потёрлось.

– …Помолимся и о тех, кто далеко от нас, родных, близких и возлюбленных. Да поможет свет Владычицы донести до них нашу заботу о них, белую нежность наших мыслей…

Толчок в ноги, и Рене сбился. Не поверил глазам – к нему запрыгнул абитат, которого в замке до этого ни разу не видел. Животное покрутилось и свернулось клубком.

– Всё? – воспользовавшись затянувшейся паузой, спросил Анри, не видя абитата, не отличимого от цвета одежды рядом сидящего Мароя.

Похожие на земных кошек создания, рождённые виердовской тьмой и получившие некогда благословение Владычицы, абитаты были одними из самых странных магических существ, которые сумели адаптироваться к люмерийцам. Имеющие способности хамелеона моментально и безукоризненно сливаться с окружающим местом они так же обладали своенравным независимым характером. При том, не ленясь, уничтожали зловредных раттов на большом периметре вокруг жилья.

Абитат выбирал себе хозяина сам и для прочих оставался невидимым, показываясь лишь по просьбе хозяина или по своим соображениям. Например, у де Венеттов сир Мату, когда не охотился, жил в комнате Тринилии, не досаждая и не показываясь остальным членам семьи без надобности. И, однако, не смотря на замкнутость и ограниченность в общении, эти создания сумрака были чрезвычайно интеллектуально развиты. Порой их самостоятельные решения спасали добрых хозяев от необдуманных решений, как это было с Тринилией, или подсказывали подходящие в сложных ситуациях.

Они шли к тем, кто имел сильную веру, напитывались ею, словно засушливая почва после ливня. И в тяжёлые минуты делились этой аккумулированной верой с нуждающимся хозяином или близким ему человеком.

Что сейчас делал абитат на коленях Рене, тот додумать не успел: нужно было завершить молитву, – но сгонять сущность не стал. Наоборот, задумал закончить быстрее, чтобы рассмотреть замковую сущность. Сумрачная тварь показалась интереснее желания проучить парней. На вопрос Анри: «Всё?» – степенно сказал, что немного осталось, и продолжил, не обращая внимания на смешки от двоих – инквизитора и братца.

– … ибо сказано в Канонах Владычицы: тот, кто далеко от нас, может оказаться гораздо ближе, чем мы думаем. Как вера преодолевает расстояние, так и наши мысли ласкают находящихся вдали…

Как-то странно абитат мял лапами колени – захотелось дать ему затрещину: люмерийский котяра не просто сбивал с мыслей, а разжигал несвоевременное томление.

– Но более всего помолимся о заблудших душах, отказавшихся от света… – абитат вдруг шикнул, вздыбливая шерсть на хребте, и перепрыгнул с колен Рене к Анри.

Секунды три – и вздрогнувший Ленуар спихнул сущность с себя, не церемонясь с ним.

– …и тех, кто препятствует влюблённым. Сказано в Канонах: да будут они прокляты, лишены веры и наказаны тьмой… – а ведь это не абитат был! Рене, сжимая колени, взглянул на рассеянного Армана, кусающего губы и вперившего невидящий взгляд перед собой, – до тех пор, пока не признают власть света и волю Владычицы…

Внезапно скрежет дерева о камень и громкий возглас сира Марсия прервал молитву: Элоиза упала в обморок. Сидевший ближе всех к ней, Марсий первым оказался рядом, поднял на руки супругу, называя её по имени.

– Я больше не выдержу этого… не хочу! – приходя в себя, всхлипнула на руках мужа, Элоиза. Сир Марсий понёс её к выходу, сопровождаемый Арманом.

– Н-да, молитва убийственно хороша, – Антуан, как и все соскочивший с места, чтобы помочь, сейчас стоял, засунув руки в карманы жюстокора и провожая взглядом Делоне.

– По заказу, – усмехнулся Рене и вдруг бросился куда-то в сторону, простирая руки, – иди сюда, кс-кс-кс… Иди, мой хороший…

– Я тебе уже говорил, что он не в себе? – принимая от Ленуара освежающую жевательную палочку, Антуан покачал головой, наблюдая за крадущимся по обеденной зале Рене.

– Абитата ловит, – рассеянно кивнул Анри, – но ты прав: Марой – странный. И не внушает мне доверия… Что такое происходит с сиррой Элоизой?

– То же, что и с ним, – Антуан невольно засмеялся, видя, как Рене полез под стол. – Ты разве не догадываешься, почему они нашли общий язык?

Анри улыбнулся:

– Я бы на твоём месте не недооценивал северянина.

Пока они сплетничали, абитат был успешно пойман, вытащен из-под стола и прижат к груди. Рене, не подходя к парням, обсуждающим его, кивнул головой на дверь:

– Пойду, вдруг моя помощь понадобится, – и, прижимая к себе невидимую ношу, направился к выходу.

– Здесь можно раздобыть приличное вино? – провожая взглядом Рене, Анри задумчиво жевал палочку.– Что-то подсказывает мне, что эти три дня будут самыми бессмысленными в моей жизни…

Антуан обнял его за плечи, засмеялся:

– Погоди, мы кое-что запланировали на сегодняшний вечер. Скучать не придётся.

Но Анри отрицательно покачал головой, не веря в содержательный исход дня.

Дверь в комнату госпожи Делоне была приоткрыта, и Рене протиснулся с абитатом на руках внутрь. Мужчины беспомощно суетились возле женщины, давно привыкнув к её истерикам и надеясь, что это как-нибудь само пройдёт. Ойла стояла чуть поодаль, сцепив руки в замок и равнодушно кося левым глазом на привычную сцену.

Оказавшись в комнате, абитат вдруг принюхался, завыл недовольно, вырываясь, и Рене пришлось отпустить его. Нервно дёрнув обрубком укоротившегося хвоста, абитат исчез, рассыпая мелкие искры. Даже живность не хотела находиться в одной комнате с Элоизой, чувствуя тёмное беснование в ней.

– О, мой энджел! – простонала Элоиза, замечая приблизившегося Рене, протягивая ему руку и уязвляя тем самым находящихся рядом родных мужчин. – Не могу больше, не могу…

Рене неловко улыбнулся сиру Марсию, сочувствуя усталости в его взгляде:

– Позвольте мне поговорить с сиррой Элоизой наедине?

У Армана не пришлось спрашивать разрешения, юноша коснулся его плеча и направился к выходу. Марсий коротко сказал: «Хорошо, может быть, у тебя получится», – оставил супругу с Мароем наедине.

Рене накинул на комнату шатёр безмолвия, уселся на край кровати рядом с плачущей госпожой Делоне, взял её за руку:

– Давайте поговорим откровенно, если это возможно. Чего вы боитесь?

Элоиза притянула к себе руку Рене и зашептала истово:

– Я не могу больше терпеть, не могу! После того, как тьма отступает, туда возвращаться ещё страшнее!.. Осталось недолго терпеть, я знаю, раз ты здесь, – она облизала сухие губы, – но мне кажется… будто я начинаю сходить с ума… они, голоса, всё время говорят, говорят, говорят… как под Ирминсулем…

И без того большие глаза стали огромными, распахиваясь, словно пытаясь показать безумие, прячущееся в этом зеркале души. Рене некоторое время рассматривал обращённое к нему лицо, со всеми его деталями, напоминающими об Армане, прерывисто вздохнул и наклонился к женщине, обнимая её и целуя в лоб:

– Я не позволю, слышите, не позволю!

Элоиза заплакала, иначе, жалобно и тихо, как это делают уставшие от горя люди. Руки её обхватили склонившегося милого мальчика, прижимая его к груди. Свет полился в неё, успокаивая, и глаза прикрылись, но Рене не дал уснуть:

– Сирра Элоиза, скажите мне. Вы должны были заплатить цену за мои услуги. Что это была за цена? Ваше состояние каким-либо образом связано с Вестником?

Дыхание женщины замерло, она боялась кивнуть из-за возможного отката, забыв, что одна тайна на двоих не препятствие для её обсуждения.

– … или с Чёрным Некромантом? – Рене развил мысль, доверяя интуиции и поведению абитата.

– О! – только и смогла сказать госпожа Делоне, силясь подняться и обнять сидящего юношу.

Тот поднял указательный палец:

– Минуточку! – уставился в стену перед собой, мысленно обратившись к Некроманту: «Вы здесь?»

В голове раздались жидкие аплодисменты, а за ними знакомый многоголосый бас:

– Браво! Признаться, думал, у тебя уйдёт неделя. Как догадался?

– Абитат подсказал. Она нас слышит?

– Разумеется, нет.

– Поговорим?

– Охотно.

Рене улыбнулся успокаивающе госпоже Делоне, пытавшейся по его напряжённому лицу угадать, о чём он думает:

– Сегодня ночью вы будете спать белым сном, я обещаю. Если вам хочется, можете сейчас немного вздремнуть, я зайду позже.

Женщина испуганно закивала. Юноша говорил уверенно, словно знал, о чём идёт речь, но веры не было, а значит, Элоиза приняла слова за утешение. Поблагодарила за участие, позволила себя укрыть и попросила позвать Ойлу, чтобы та почитала книгу, отвлекла. Рене сказал «хорошо» и оставил её.

В коридоре его ждали. Не скрывающая безнадёжной скуки Ойла опиралась спиной о стену. Услышав приказ, пошла к госпоже, закатывая недовольно глаза и не стесняясь оскорбительных эмоций в присутствии рядом стоящих Антуана и Армана. Наверное, дай ей шанс без последствий сбежать из замка, она это сделала бы без зазрения совести.

Как только Ойла исчезла из поля зрения, к Рене подступил Антуан:

– Слушай, дружище! Мы решили сегодня ночью немного…

– Сегодня без меня, – Рене хмуро отодвинул рукой братца, – у меня есть дела.

– Ночью?

– Именно.

– О… пони-ма-а-ю… – Антуан перемигнулся с Арманом. – Тогда коне-ечно…

Не прощаясь с ними, Марой повернулся, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов, остановился, подумал мгновение и вернулся. Не обращая внимания на обрадованного Антуана, вытянул указательный палец в сторону Армана:

– Ещё раз, сидя напротив меня, за столом, будешь думать о ней… Да ещё во время молитвы… Я за себя не отвечаю! Даю слово! Я тебе уже говорил, кто меня интересует. Думай о ней под покрывалом, а меня не трогай! – Рене перевёл взгляд на братца, поморщился каким-то мыслям. – Знаешь, дурацкий колпак мозгов не портит, но, если его периодически не снимать, прикипит так, что она тебя начнёт считать идиотом. Если уже так не думает.

Некромант закатился смехом, наблюдая ошарашенный взгляд краснеющего Армана. Рене пришлось мысленно шикнуть на Чёрного, чтобы тот дал возможность высказаться в адрес братца.

– Куда ты идёшь? – голос сопровождал решительно шагающего по коридору Рене.

– В восточную башню, – он зашёл в комнату лишь для того, чтобы взять зимний кожух.

– Зачем?

– Там удобная посадочная площадка.

– Непонятно говоришь.

– У меня осталось одно желание. Настало время с ним распрощаться.

Некромант издал неопределённый звук, то ли смешок, то ли удивлённый кашель:

– Ты хочешь его потратить на эту глупую найлу? Не заслужила она такого счастья!

– А вы?

– Что я?

– Вы заслужили, чтобы я вам подарила четыре года?

Чёрный не нашёлся, что сказать, и рассмеялся по привычке:

– Ты мне нравишься. Убедила, почти. Если хочешь знать моё мнение, пусть бы Элоиза сбросилась с башни, как собиралась, и все твои проблемы сразу бы решились. Я много повидал сумасшедших мамашенек, но эта превзошла всех своей одержимостью и глупостью. Я даже уверен, когда всё станет, как прежде, она опять подпишется на какой-нибудь обет…

Путь до тупика восточного крыла был неблизкий, и несколько запыхавшийся от быстрой ходьбы Рене сбавил темп, прислушиваясь к незримому собеседнику.

– Кроме того, не хватит твоего желания, чтобы помочь ей…

Марой резко остановился:

– Есть ещё что-то? – сказал вслух. – Ещё обет? Сколько их?

– А я тебе про что? Конечно, есть. Пока всего два. А потом только Матушка знает, что взбредёт в голову твоей безумной Элоизе.

– Давай по существу, – Рене поморщился, – я хочу успеть пообщаться со слугами.

Он наконец дошёл до поворота, ведущего к лестнице на восточную башню. Некромант выдержал эффектную паузу, заставляя Рене возмущённо вздохнуть, а потом елейно, причмокнув, многозначительно произнёс:

– За кое-какую услугу она распрощалась с кое-каким семейным оберегом.

– И что это за оберег?

– Я же сказал – семейный.

– Что он делает? – Рене начал карабкаться по лестнице.

Некромант засмеялся коварно:

– Я бы не так задал вопрос. Спроси, что без него нельзя делать.

– Да ну вас… Ладно, и что без него нельзя делать?

– Маленькая ещё такое знать!

Рене остановился, чтобы выругаться. Некромант заржал.

– Что мне надо сказать, чтобы наш диалог закончился, и больше я не слышал вашего голоса у себя в голове? И вообще не видел никогда больше. Попросить Владычицу? Белая Владычица, прошу…

– Э-эй-эй, подожди, подожди! – спохватился Чёрный. – Я пошутил!

Рене неодобрительно цокнул, продолжая подниматься и больше ни о чём не спрашивая у развесёлого мысленного собеседника. С одной стороны, тот раздражал, с другой – с ним не страшно было идти сюда, куда раньше и втроём-то не ходили после заката. И хорошо, что было темно, потому что Некромант не видел улыбку Рене.

– Это кое-что не даёт кое-кому исполнять кое-какие обязанности… Пф-ф-ф… Кому я это рассказываю?.. Знаешь, что на полное совершеннолетие говорят наставники своим детям? Про сохранение маг-силы после слияний. Если не будет даже хотя бы ментальной связи с супругом, через полгода маг-сила вернётся к своему хозяину. Понимаешь, о чём я?

Рене присел на ступень, чтобы отдохнуть:

– Что у Армана через полгода исчезнет ментальный дар?

– Тьфу ты, кто о чём! Но да, ты права, подарок потеряется… Давно ли ты замечала дар Помаванки у муженька Элоизы? Камни он не мог передвигать с помощью воздуха, когда расчищали замок после обрушения…

– Ах, вот оно что… И? – Рене вскинул руку, чтобы поднять дверцу, закрывающую лаз на смотровую площадку башни.

– И то, что я могу вернуть оберег, – Некромант причмокнул, – за небольшую услугу.

– Анри запретил с вами торговаться. Вы хуже террориста, ибо никогда не договариваете об отклонениях от своего условия.

– Мы могли бы обсудить каждую деталь договора…

– Нет.

Площадка давно не убиралась, и снег здесь лежал по колено. Рене пришлось расчистить себе дорожку, магия воды и воздуха слушалась беспрекословно. Некромант сладко обещал и расположение сира Марсия, и ругался на Анри, в которого Мариэль будто бы до сих пор была влюблена, но юноша был непреклонен. Вызвал Вестника и, пока ждал минут пять, слушал доводы Некроманта.

– Мне кажется, будто вам получить это что-то выгоднее, чем для меня забрать чужой оберег, – согревая дыханием замерзающие от пронзительного горного ветра руки, сказал Рене. – Даже интересно стало, что вам приспичило. Говорите уже.

Добившись первого шага в переговорах, Некромант выдержал паузу и озвучил своё желание. Юноша сначала онемел, а потом возмущённо выругался, забывая о нормах вежливого диалога:

– Да ты офонарел, Чёрный?! Просить такое…

– А где же «вы»? – обиделся Некромант. – Не такое у меня и страшное условие. Я бы даже сказал, что пользы для тебя будет больше, чем дешёвый артефакт…

– Именем Владычицы и её света, исчезни. Энон-эрит! Не хочу больше вас слушать!– рассердился Рене. На голове волосы чуть было не зашевелились, как только представил себе последствия договора с Некромантом.

Короткая молитва – и голоса проклятого Основателя он больше не услышал. Сверху перед Рене опустился Вестник и назвал имя:

– Ты звала меня, Мариэль Адерин Ригхан де Венетт?

– Да. Я звала тебя, Вестник. Хочу, чтобы ты исполнил моё третье желание.