Цитаты из книг автора «Юлия Диппель»

– Не делай этого, Ари, – мягко перебил он меня. Я умолкла. – Ты можешь подавлять то, что испытываешь ко мне. Но не говори мне, чего я хочу! Ты так сильно боишься, что я разобью тебе сердце, что панически ищешь поводы мне не доверять.

– У тебя нет права голоса, потому что тебе не с чем сравнивать, малышка, – заявил он. – И чтобы избежать недопонимания между нами: это Я собираюсь стать тем парнем, который будет эталоном для сравнения.

«Церкви всегда напоминают мне о том, как эфемерна может быть власть, – с весельем в голосе заговорил он. – Люблю приходить сюда и поразмышлять о смысле жизни».

– Я. Хочу. Знать. Все о вашей интимной жизни, вызывающей землетрясения! Немедленно!

– Не борись с этим, малышка, – хрипло пробормотал он. В его глазах сияло серебряное пламя, хотя сам он, казалось, страдал так же, как я. – Прими боль. Она – часть тебя. Тоненький голосок у меня в подсознании понял, что он говорил. Он напомнил мне о том, где мы и что со мной делал Люциан. – Пожалуйста, Ари. Контролируй это, потому что… – Он зажмурился. – …потому что я больше не могу.

Господи, тут вообще никто не слышал о личном пространстве?! Ну да, есть девчонки, которые хотят найти кого-нибудь, кто будет убирать им волосы и держать за ручку, пока их тошнит. Но лично я предпочитала держать других людей подальше от вида моей рвоты.

Удивленно покачав головой, он меня отпустил, сделал шаг назад и демонстративно сложил руки за спиной. Зато настойчивости в его взгляде ничуть не убавилось. Наоборот, он стал еще более пронзительным. – Чего ты так лыбишься? – поинтересовалась я.– О, это будет увлекательно.Я посмотрела на него, сузив глаза:– Что?! – Выяснить, когда ты поддашься искушению.

– Тогда не будет ли нам на руку дать Тристану сломать печать Кинтаны? Немидеса это напугает. Он вспомнит, что Ари нужна ему для борьбы с Марой. Возможно, он даже отзовет Люциана?

– А мне по… параллельно! – исправился Райан, сообразив, что рядом ребенок. – Сделка есть сделка. Если Ари в беде, мы делаем все, что необходимо.

Как ни странно, мир от этого не перевернулся. Быть может, гордость все же переоценивали?