– Ох, – судорожно вздохнула женщина, прижав ладони к груди. – Пожалуй, проведаю тетушку.

Она бросила на меня взгляд украдкой и прошмыгнула мимо. У меня дико чесался язык съязвить что-нибудь этакое о подслушанном, но многозначительный взгляд водника растрогал меня до глубины души, и я решила промолчать, чтобы не разругаться раньше времени. Тем более нам как раз предстоял милый скандальчик после моей самоотверженной затеи. Но мне было жизненно необходимо выяснить границы дозволенного, точней, не наказуемого.

– Что ты хотела? – равнодушно спросил Аквей, как только его блеклая подружка помчалась прятаться от возросших аппетитов любовника под юбкой какой-то тетушки. И снова у меня зачесался язык, но рука водника взметнулась вверх, и он предупреждающе произнес: – Лучше молчи.

Я закатила глаза. После скрестила руки на груди и криво ухмыльнулась.

– Ну? – с раздражением спросил Скайрен.

Я показала, что мои уста замкнуты на ключ. Теперь глаза закатил Аквей.

– Говори, что хотела и убирайся обратно во Тьму, – рявкнул он.

– Отпускаешь? – с надеждой спросила я.

– Нет.

– Все-таки ты и вправду странный, – вздохнула я, – сам не знаешь, чего хочешь. – После вскинула на него глаза и закончила, чувственно понизив голос: – Или знаешь? А, Скай?

Поджав губы, он обжег меня злым взглядом.

– Что ты хотела, Игнис?

– А если хотела? – я прошла к столу и забралась на столешницу. – Что если я кое-что знаю…

– Что? – водник вновь стал хмурым.

Я сочувственно вздохнула:

– Жалеешь, что притащил меня?

– Потерплю, – усмехнулся Скайрен и, наконец, повернул ко мне голову. Я заметила, как его взгляд скользнул по моей скуле, опустился до уголка губ, затем ниже на шею, остановился на впадинке между ключицами, и водник произнес неожиданно хрипло: – Это твоя кровь, Игнис. Твоя проклятая кровь. Эйви права, я стал похож на похотливое животное. Неутолимое желание…

– А может всё дело в том, с кем его утолять?

– Я не изменяю своей невесте, – отчеканил Аквей.

– А я своему Господину, – ответила я и вновь позволила голосу звучать мягко, словно ласкающий бархат. – Я никогда не знала иного мужчину, только он… Кроме одного случая. В бассейне, во сне. В той самой купальне, в которой провела первые день и первую ночь в твоем замке.

– Что?

Скайрен, смотревший на мои губы, пока я говорила, вскинул вверх глаза, и наши взгляды встретились.

– Я тоже видела этот сон, – ответила я. – Чувствовала твои ласки, сходила с ума от поцелуев, совсем как сегодня. И также ждала, когда…

– Хватит, – глухо оборвал меня водник. – Это был не сон?

Я пожала плечами и вновь поймала его взгляд:

– Или наше желание создало временную реальность, где мы…

– Хватит! – Аквей ударил ладонью по столу. – Чего ты добиваешься?

– Не могу забыть твой поцелуй, – и вот тут я была совершенно честна.

Завела руку за спину и вонзила ногти себе в ладонь, боли не было. Подумав о Эйволин, я сразу поняла, где находятся покои некой тетушки, и на спине мушки, ползущей в дальнем углу, разглядела белые крапинки. Пока дары были со мной. Нигде ни зудело, ни болело, и не жгло. Идем дальше.

Водник отвернулся от меня, сделал шаг к двери, но я соскочила со стола, опустила руку ему на плечо, но он скинул мою ладонь, распахнул дверь и указал мне:

– Пошла прочь.

Вот это было неприятно, но не смертельно. Я дошла до двери, но все-таки не пересекла порога, а остановилась напротив мужчины.

– Кстати, – начала я, словно ничего не произошло, – почему меня охраняет только змей?

– Тебе его мало? – не глядя на меня, спросил, Аквей.

– И всё же? – я оперлась ладонью в дверной косяк.

Водник проследил за моим движением, кривовато усмехнулся и с заметной неохотой ответил:

– Змей сожрал стражника. Заглотил всего разом. Еле уговорил его выплюнуть несчастного. С тех пор стража не выдерживает соседства с моим созданием.

– Он ведь сущность, – я пожала плечами. – Живая, хоть и из воды.

– Вот это-то и удивительно, – Скайрен посмотрел на меня, – ничего подобного я раньше делать не умел. Всегда был сильнейшим. Никто, кроме меня, не может обращаться в воду, но змей – это за пределами даже моих возможностей. Я потом снова пробовал, у меня ничего не вышло.

– Тогда ты был зол. Если захочешь, обращайся, я тебя снова чем-нибудь достану.

– Ты невероятно мила, – заметно расслабившись, хмыкнул водник.

Я сделала шаг к нему, решив, что можно возобновить прерванный опыт, приблизилась вплотную, но Аквей посторонился и негромко велел:

– Уходи.

Я скользнула взглядом по его губам, посмотрела в глаза и… послушно кивнула. Уже когда шла в сторону своей спальни, несколько раз ущипнула себя. Больно мне не было, а хотелось, чтобы очнуться. Меня выгнали, и я ушла?! Вот так просто? Послушно? Я?! С ума сойти! Я точно еще в бреду. Что за мягкость? Что за покладистость? У меня в голове теперь желе? «Отдает человечиной». Бр-р… Еще пару шагов, и я резко остановилась. Нет, не могу я так уйти. Развернулась…

– Вот это помнишь? – зло спросил Скайрен, вдруг оказавшийся позади меня. Сжал в кулаке мне волосы на затылке, оттянул назад голову и впился в губы.

Нет, это совсем не был тот поцелуй, полный желания и чувственности, и все-таки пол ушел у меня из-под ног. Вцепившись пальцами ему в плечи, я не удержала полустон-полувсхлип. Позволила языку водника скользнуть мне в рот и с жаром ответила. Реальность поплыла, и то, что всё зашло дальше поцелуя, я поняла только тогда, когда руки Скайрена, подхватив меня под ягодицы, подняли вверх. Я с готовностью обхватила его бедра ногами и лишь коротко вскрикнула, когда он вдавил меня в холодную поверхность стены.

– Ненавижу тебя, – выдохнул он мне в губы. – Но хочу до одури.

Ответить я не смогла, потому что Аквей вновь целовал меня. Я откинула голову назад, и горячие влажные губы заскользили по моей шее, покрывая ее быстрыми смазанными поцелуями. Мой новый хрипловатый стон унесся к высокому потолку, а потом…

– Скай…

Дрожащий голосок прилетел откуда-то издалека и остался не услышан, Скайрен жадно целовал меня…

– Скай!

Он повернул голову, кажется, не сразу понял, что его невеста стоит недалеко от нас и смотрит, как ее жених собирается овладеть другой.

– Эйви, – все-таки отозвался водник. Мотнул головой, стремительно обернулся ко мне, и туман желания в его глазах начал таять, оставляя осознание происходящего.

Я увидела изумление, недоверие, потрясение, гнев и отчаяние. Всё это так быстро пронеслось в синих глазах, что я только успела сильней сжать руки вокруг его шеи:

– Только посмей бросить меня на пол, – зашипела я, глядя ему в глаза. – Если помнишь, я ушла. Ты догнал меня.

Не бросил, поставил на ноги почти аккуратно. После этого поправил свою одежду и ледяным тоном ответил:

– Больше не догоню.

– Я опять переезжаю?

– Да, – бросил он и поспешил за рыдающей Эйволин, умчавшейся прочь из покоев.

Бежит в сад, поняла я. Отлично, поисковый дар всё еще со мной. Неплохо. Я прошла мимо змея, он пополз за мной, как-то укоризненно булькая.

– Помолчал бы, – отмахнулась я. – Даже я стражников не жрала.

– Брль-буль, – весомо ответил змей.

– Ты прав, с голодухи какую только дрянь в рот не потащишь, – согласилась я и снова посмотрела на него. – И где все-таки моя Искра?

Змей философски промолчал. Я одарила его подозрительным взглядом, но на морде водяного создания царила невозмутимость. В спальню я его не пропустила, закрыв перед носом дверь. Сделала несколько шагов и обернулась на шум льющейся воды. Наглец просочился в щель под дверью бесформенным потоком, вновь собрался в знакомую форму змея, и я поняла – хвастается.

– Ты научился менять форму по желанию, – с уверенностью произнесла я.

Змей качнул головой, свернулся в клубок и замер, прикрыв глаза. Уже хотела возмутиться и прогнать его, но промолчала, сообразив, что бедолаге просто скучно. Аквею не до своего создания. Он вечно занят: то решает, как спасти мир, то терзает страстью свою невесту. А змей, обнаруживший немалый аппетит и непритязательность в еде, может, и рад бы ползать за создателем, но оставлен им охранять меня. И думаю, не просто так. Люди готовы меня порвать, особенно узнав, что опасная Игнис Сиел сейчас безобидней малого дитя. И пусть это временно, но свернуть мне шею могут в любую минуту, несмотря на запрет своего господина. Слишком сильны страх и ненависть, чтобы сдержаться, когда можно прослыть героем, раздавившим гадину. Однако Аквей, пусть и из собственных соображений, позаботился о моей безопасности, и теперь никто не осмелится сунуться ко мне. И это замечательно.

– Иди сюда, – велела я.

Змей открыл глаза и с готовностью приблизился. Что ж, охранник может стать защитником, а в ситуации, когда создатель мало заботится о своем создании, узник имеет возможность сделать врага союзником. Этим я и собиралась заняться.

– Тебе дали имя?

Змей печально булькнул. Впрочем, когда Аквею было заниматься созданной им тварью, он ублажал Эйволин. Неожиданно вспомнила, как она стонала, извиваясь на Скае, и ощутила жгучую неприязнь к бесцветной невесте своего похитителя. Настолько острую, что захотелось свернуть ее тонкую шейку.

– Этого еще не хватало, – проворчала я, машинально поглаживая гладкую голову нового приятеля. Всплеск эмоций был непонятен и неприемлем. Мое вечное равнодушие давало сбой за сбоем, это начинало напрягать. Затем опустила взгляд на водяное создание и тряхнула головой, отгоняя невероятно приятное видение, как я вырываю живое горячее сердце из груди светлой мямли. После этого вернулась к насущному: – Итак, имени у тебя нет. Но всё живое должно иметь имя. Оно определяет местоположение сущности в книге Судеб, и, стало быть, тебя нужно именовать. – Змей слушал меня, не спуская глаз с лица. – Нарекаю тебя именем Венн, что означает друг.

Тело змея вдруг сверкнуло бликом, таким же, какой я видела в глазах Аквея, и от хвоста потекла белесая муть. Венн взвился, завыл, словно ощутил боль, а затем упал к моим ногам, замер и слабо булькнул. Только бульк этот был похож на вздох. Я оглядела его и присвистнула. Венн больше не был прозрачным, муть затянула все его тело, более всего напоминая… кожу.

– Венн, кажется, ты обретаешь плоть, – задумчиво произнесла я. – Любопытно…

Любопытно, как я смогла дать толчок к новому обращению? Или виной всему снова стала наша странная связь с Аквеем? Заломило в висках. Слишком много вопросов, слишком мало на них ответов. От бесконечного «почему» голова шла кругом. И в это мгновение я ощутила дикую тоску по Вайторису, рядом с которым было всё просто и понятно. А что я не понимала, он объяснял, и вопросов не оставалось.

Теперь же отвечать было некому. Вряд ли Скайрен понимал больше моего, да и мало верилось, что он снизойдет до разговора со мной, особенно после того, как чуть не взял меня, забыв обо всем на свете. О том, что я пленник и враг, о невесте, о змее, торчавшем неподалеку, о том, что нас может застать тот, кто вхож в покои хозяина замка. И самое поганое, что в этом мы были похожи. И, несмотря на то, что мной изначально двигал исследовательский интерес, ответное желание оказалось слишком сильным, чтобы назвать это потребностью изголодавшегося тела. Кажется, нам и вправду стоит держаться друг от друга подальше. По крайней мере, пока я не пойму, как разорвать связь, зародившуюся в тот момент, когда я опоила изможденного пленника вином со своей кровью. Уж лучше мне дождаться в тишине и покое, когда распустятся все цветы на моем теле, после этого сравнять замок Аквея с землей и вернуться к Господину, чтобы вновь всё стало простым и понятным.

– Бесконечный Хаос, – судорожно вздохнула я, вспоминая, с какой жадностью Скайрен ласкал меня всего несколько минут назад.

Вот теперь мне хотелось свернуть шею не только Эйволин, но и самому Аквею. Возможно, уничтожь я его, исчезнет и наша связь. Я освобожусь от проклятого притяжения, и Господин не узнает того, что я сотворила.

– Какая замечательная идея… Очень хорошая идея.

Венн поднял на меня взгляд, но я лишь улыбнулась ему, ощутив, как тело расслабляется. У меня появилась хоть какая-то определенность и цель. Я даже задумалась, как провернуть свою затею, но душевный подъем тут же сменился унынием. Если я смогу убить Аквея сейчас, то не продержусь и часа, как меня разорвут на части его люди. И далеко, опять же, не уйду, потому что даже не представляю, где нахожусь, и как далеко отсюда замок моего Господина. Нет, пока я вынуждена набраться терпения.

Вот только терпения не было. Меня распирало, и что именно, понять было сложно. Хотелось крушить, хотелось убивать, хотелось хоть как-то выплеснуть свою ярость… Или хотя бы понять ее причину. Бесило всё: от собственного бессилия, к которому я не привыкла, до мыслей о том, что сейчас где-то в неведомом мне саду водник утешает свою невесту.

– Стоп!

Я уселась прямо на пол, протянула руку и прижала голову Венна к своим коленям. После прикрыла глаза и выдохнула. Ладонь скользила по макушке змея, и это нехитрое повторяющееся движение принесло некоторое успокоение. Мысли упорядочились, и я, наконец, смогла откинуть в сторону Аквея с его белесой Эйволин.

– Вайторис, – шепнула я. – Вайторис… Вайторис. Тридцать дней наказания. Цепь измененных событий…

Да! Всё верно! Нужно определить событий, произошедших после похищения… Нет, первое звено – день наказания. Причина наказания, если быть совсем точной. Итак. Я смешала вино со своей кровью – первое звено. Напоила пленника и связала себя с ним, не подозревая этого – второе звено. Наказание, лишение силы – третье. Похищение – четвертое. Одно событие цепляется за другое. Неразрывные кольца свершившегося. Изменить можно будущее, прошлое уже оставило след в книге Судеб.

– Стоп! – вновь оборвала я себя. Венн подняла на меня глаза, но я не обратила на него внимания.

Что меня дернуло? Где странность? Где то несоответствие, что не позволяет думать дальше? Мучительно поморщилась, потерла лоб и вскрикнула:

– Цепь предначертанных событий разорвана на изначальном витке…

Но первый виток, первое звено, от которого начал считать Господин, было после наказания. То есть начало цепи – наказание. Значит, я неверно поняла, и изначальный виток не то мгновение, когда я разрезала вену ножом… Взгляд невольно остановился на руке, где был порез, но он затянулся и исчез сразу же после того, как капли крови упали в вино. Вновь скривилась и перестала об этом думать, возвращаясь к упорядочиванию сумбура, творившегося в голове и в жизни.

Значит, то, что изменило ход событий, случилось после наказания… или во время него. Что происходило в тот момент, когда Вайторис, едва не испепелил меня? И ответ пришел сам. Пленника вынули из оков, швырнули на тюфяк и ушли, решив, что он никуда не денется. Но он делся. «Как только они ушли, сел и осмотрел себя. Следы от ожогов исчезали на глазах. Попытался встать на ноги, и это вышло», – прозвучал в моей голове голос Ская. «Чем бы ты меня не опоила…». Моя кровь усилила пленника, исцелила… усилила, поэтому понадобился лишь толчок, чтобы родовая сила откликнулась в том месте, где молчит любая магия, кроме силы Господина. Дождь. Он стал тем последним толчком… И что же у нас выходит?

А выходит…

– Бесконечный Хаос! – воскликнула я, и змей дернулся, испуганный моим вскриком.

Выходит, что толчком к умножению и смещению Граней послужило усиление Аквея. То есть я своими руками изменила существующую реальность. Сделала то, чего не должно было произойти. Изменила предопределенность событий. Что видел Вайторис? Как в одной из своих забав я убиваю пленника? Или же он просто должен был надоесть мне? Но от скуки и пресыщенности я решила сделать то, чего никогда не делала – поделиться своей кровью. Вайтор этого не предвидел, иначе не позволил бы мне посещать свою игрушку. Это было сиюминутное решение. Мое похищение стало всего лишь следствием, а не причиной. А значит, изменения ждут не только меня, но и весь мир, в котором мы живем, потому что меняется сама реальность. «Грани преумножились». Естественно…

– Вайтор меня убьет, – с кривой усмешкой сообщила я змею. – Удавит своими руками.

И это не преувеличение, потому что теперь и его судьба могла измениться. Контроль над существующей реальностью был утрачен.

– Может самой из окна выпрыгнуть? Это будет даже не так больно.

Венн смотрел на меня осмысленным взором, и я отметила, что и глаза его теперь немного изменились, в них появилась легкая голубизна. Белый змей с голубыми глазами. И длина такая, что смог проглотить взрослого мужчину. Забавную сущность сотворил Аквей.

– Ты – следствие изменившейся реальности, и своим рождением обязан мне, так-то, – сказала я и ткнула пальцем в округлый нос змея.

Он фыркнул и… чихнул.

– Очень хорошо, – усмехнулась я, вытирая лицо.

Неожиданный звук заставил нас с Венном одновременно обернуться в сторону купальни. Мы переглянулись со змеем, и я поднялась на ноги, чтобы посмотреть, что там шуршит, но вдруг замерла, вспоминая, чем закончилось для меня подобное любопытство еще в Черном замке. Однако Скайрен сказал, что он единственный мог обращаться водой… Впрочем, реальность меняется, и неизвестно, у кого и какой дар может проснуться теперь.

– Игнис, ты просто умница, – не без сарказма произнесла я. Затем указала на дверь купальни змею: – Проверь.

Венн величаво подполз к двери и остановился, не имея возможности открыть ее.

– Не притворяйся, – отмахнулась я. – Ты можешь пролезть и под дверью.

Он булькнул нечто невразумительное, но остался недвижен. Сердито сдвинув брови, я погрозила притворе пальцем и хотела сама открыть дверь, но сумасшедший змей вдруг угрожающе зашипел, не позволяя мне сделать это.

– Ополоумел? – возмутилась я, но попятилась. Кто его знает, что там за дверью? Возможно, Венн чувствует опасность…

Душераздирающий писк прервал мои мысли. Змей воровато оглянулся на купальню и усилил запугивающее давление. Только не вышло. Я уперла кулаки в бока и насмешливо взглянула на него.

– То есть ты еще и ревнивец.

Венн издал невнятный звук, и я отвела в сторону его голову, перешагнула тело и все-таки открыла дверь купальни. Искра стремительно выскочила оттуда, запищала, несколько раз наскочив на моего стража. Змей забулькал в ответ. И чем бы этот скандал закончился еще неизвестно, но я подхватила Искру на руки и укоризненно покачала головой:

– А врал, что ничего про нее знаешь. Лжец.

– Буль.

– Отстань, – отмахнулась я.

Змей заискивающе зашаркал хвостом по полу, но я сделала вид, что не замечаю его, и уселась на кровать. Крыса, выпущенная мною из рук, забегала кругами по кровати, то заскакивая мне на колени и пища без умолку, то вновь начинала носиться, очень эмоционально что-то рассказывая мне. Венн терся головой о мои ноги, булькал и пытался поймать взгляд. Наконец, Искра угомонилась, придавленная моей ладонью к постели, пискнула в последний раз и затихла, а снова вернулась к своим размышлениям.