Как и любой ход в вертикальную шахту, лишённую и намёка на безопасность, этот был обозначен яркими красными лампочками и предупреждающей надписью кровавого цвета, что беспрерывно мигала, стараясь привлечь к себе внимание. Бесполезно. Лесавесима пружинисто подтянулась, и бесшумно выбросила собственное тело на твёрдый металл пола.

Огромный, по меркам искусственного сооружения, болтающегося годами, а нередко и столетиями, в космосе, стеклянный купол открывал взору захватывающую панораму космоса. Чистый вакуум, свободный от облаков и дымки, что так мешают наблюдать за вселенной с поверхности планеты, демонстрировал непередаваемую красоту россыпи звёзд, вуаль туманности, что огромной лентой прочертила непроницаемо чёрные небеса. Сквозь прозрачный пол блистера можно было лицезреть шар планеты, купая уставшие от урбанизированного пейзажа глаза в зелени материков, любоваться облачными фронтами, скрывшими колоссальные океаны.

Но двух неестественно огромных лисиц, что сидели плотно прижавшись друг к другу, не захватывали ни удивительные красоты бескрайнего мира, ни тесный мирок рукотворного сада, где они так любили озорничать в самые глухие ночные часы, когда неутомимые стрелки часов загоняли большинство людей в каюты. Два рыжих разбойника, девочка пронзительного, почти оранжевого цвета, и мальчик, светлый, как выжженный солнцем песок, не отрывали глаз от одной им видимой дорожки, что вела в невообразимую даль, словно ныряя под не знающий ни начала, ни конца, диск туманности.

Они были настолько поглощены созерцанием, что только едва заметно повернули острые мордочки в сторону гостьи, да чуть качнулись ушки, ловя едва слышный даже им шёпот шагов.

Не было ни намёка на безудержное веселье, которое охватывало двух лисиц при одном виде девушки со звёздными глазами. Они не сорвались молниями с места, не бросились ей на грудь, валя наземь, не ласкались, тыкаясь носами в лицо и грудь, не получали в ответ полные смеха упрёки за свои проделки…

Лесавесима зашла спереди, развернулась, и опустилась на колено между головами лисиц. Руки обняли сильные шеи, и нежно прижали потерявших покой хвостатых разбойников к тёплому человеческому телу, и девушка замерла, тоже глядя в пустоту космоса.

Впрочем, сказать, что космос был пуст – значило покривит душой. Прямо напротив обзорной площадки горела самая яркая звезда небосвода, и, казалось, именно в её белый шарик впились две пары глаз лисиц.

Они зовут.

В голове Лесавесимы вспыхнули образы: туман едва различимых, но отчего-то таких знакомых голосов, будоражил воображение хвостатых непосед, заставил их сорваться с места и примчаться сюда, где можно было не только слышать. Они безошибочно нашли точку в необъятном небе, откуда в их души лилась эта тихая мелодия. Она тоже слышала её и ответила.

И вы их позовите, они обязательно откликнуться.

Сафирова постепенно теряла способность удивляться: обе лисицы, находясь в Эфирном Мире, услышали зов, генерируемый с борта старой «Акулы». Она уже слышала похожую историю: Элан после возвращения с Измера рассказывал, что ощущал собственных «детей», запертых в гигантских холодильниках на борту «Сталинграда» даже тогда, когда корабль был довольно далеко от Новой России. Но сейчас это расстояние превышало восемьдесят миллионов километров (разница на порядок!), даже если считать от высокой орбиты, на которой совершала бы неспешные круги станция «Альфа» – дом двух лисиц. Океанес снова подкинул загадки исследователям.

– Что ж, – протянула Марина, – допустим, это не новость сама по себе, хотя, признаюсь, расстояние от корабля до «лисьего ЭМ» впечатляет.

Нервно хихикнув, она поправилась:

– Ну, это если наложить наш мир на Эфирный… Или если предположить, что расстояние в ЭМ меряется теми же аршинами, что и в этой Вселенной, тогда всё сходиться – наши лисы смотрят точно на эфирную Палладу…

Хельга неотрывно наблюдала за пробой пера: пока неуверенно набрасывались первые строки, ещё не было ни осмысленного начала, ни конца, но писатель уже ухватил ниточку, суть идеи уже пробивалась в сознании робким ростком.

– Они приняли Зов, и пока достаточно хорошо реагируют, – прокомментировала киборг.

Склонившись к мониторам, она неотрывно следила за происходящим в стране чудес: троица контактёров, Лесавесима, Элан и Афалия, как завороженные слушали «голоса детей», что донесли до их слуха волны Великой Реки. Он их интриговал, заставил с беспокойством биться сердца, разумы, пока неуверенно, но всё настойчивей тянулись к источнику этих прекрасных песнопений – с борта транспортного корабля экипаж из двух отчаянных смельчаков подал обнадёживающую весть. Сложнейшая электронно-нейронная аппаратура уловила «голоса» и Лиса и Лисички. Те звали своих чад, пока осторожно, не поверив до конца в то, что дети оказались так далеко от дома.

– А если не получиться? – с сомнением спросила Сафирова, бросив быстрый взгляд на Хельгу, и снова с жадностью голодного хищника впилась в двух эволэков.

В белоснежной комнате за стеклом привычная по многим погружениям картина. Пробой. Афалия и Элан чётко копируют позы лисиц, естественно с поправкой на человеческую анатомию. Это объективно хорошо – канал связи ОЧК чист, как первый снег, и моторика рвётся из Океанеса, а значит, и всплытие будет мягче.

Железная леди на отсутствие энтузиазма у коллеги только улыбается:

– Может это будет и к лучшему, – помолчав продолжила, – не очень мне нравился этот… «выход прицепом» с того самого дня, как я его увидела собственными глазами.

Обеих кураторов уже мало занимали миры Усы и Литанов. ДНК готовы, и там всё шло своим чередом, хотя в выходе из погружения именно псевдосознания рыбьей молоди и китёнка проложат душам эволэков дорогу домой. А двух рыжих разбойников просто подхватит жёсткая связь так же, как когда-то Лесавесима выбросила Деилеса сначала в мир крылатых сестёр, а потом и в нашу Вселенную, вернув Элану обе половинки души.

Сейчас будет так же, и ментальный зов не рождённых (пока?) детей Лиса и Лисички нужен совсем для иной цели. Кое-что очень необычное предположили номера двадцать два и четыре после тщательного осмысления первой пробы Якоря.

– Тебя что-то конкретно смущает? – не унималась встревоженная Марина.

Хельга ответила максимально прямолинейно:

– Не люблю строить теории, объясняющие явления, не поддающиеся анализу и расчётам, но…

Она задумчиво почесала подбородок, помялась, словно боясь несуразными высказываниями испортить высокую репутацию ИР, но продолжила:

– А что, если мы наблюдаем некое наложение Эфирного Мира на наш мир?

– Но оно всегда есть! – Удивилась собеседница, – Планеты, что создают наши девчонки и мальчишки в Океанесе и есть проекция реальных планет Галактики!

– Да, – согласилась Хельга, – но всегда ставилась задача протащить через маленькую щёлочку душу эволэка, не более того! А выход пары Лесавесима-Деилес чем сопровождался, помнишь?

Сафирова тяжело вздохнула:

– Помню, разве такое забудешь. Очень рискованная это затея.

Парочка новаторов-энтузязистов (как Амма любит это словечко, точно передавая интонацией всё, что думает о пристрастии человека-«разумного» к воплощению в жизнь безумных авантюр!) получила в своё полное распоряжение целый космический корабль вроде как для невинной затеи. Приоткрыть это самое окошко, создав перекрёсток между мирами и посмотреть, во что всё выльется. Ничего опасного в этом не разглядели, ведь в каждом погружении такой перекрёсток приходиться создавать, да и Императрица дала согласие с условием – точки соприкосновения будут вынесены на безопасное расстояние и от Паллады и от Новой России, но….

– Именно, – со злорадной усмешкой ответила Хельга, – Элан и Афалия – практики, как и все эволэки, им не интересны споры на тему: а возможно ли это? Их не интересует «теория совмещенности» Океанеса и нашей Вселенной. Им интересней всё прощупать своими руками.

Иригойкойя не очень доверял официальной версии о мироустройстве, всегда придерживаясь точки зрения, что Великая Река не существует обособленно, но кто из учёных мужей будет слушать подростка?

– Процесс создания перекрёстка запущен, и его уже не остановить, как и преобразование тел. Тем более, что на первое мы согласились ещё до начала погружения, – напомнила Хельга и на несколько мгновений замерла, превратившись в снежную королеву.

Её мозг с головокружительной скоростью просчитал массу вариантов развития событий, которые можно было смоделировать, основываясь по большей части на недоказанных никем и никогда постулатах о некоем гипотетическом единстве Океанеса и нашей Вселенной. Картинка получилась не особо радостной, и киборг позвала свою верную подругу:

– Амма!

Девчонка тут же выкристаллизовалась из воздуха и взяла под козырёк:

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа!

– Приготовь на всякий случай наш мобильный комплекс, а то у меня нехорошее предчувствие…

Усе не нужны были ни доктора, ни сложное оборудование, что бы совершенно точно знать о зарождении жизни в своей утробе. Мать задолго до того, как раздуется живот, прекрасно знает, что она уже не одна: тело перестраивается, готовясь выкармливать детёныша, ведь тот много месяцев после первого вдоха не сможет самостоятельно добывать себе пищу. Все эти бесконечные смены дня и ночи, пока будет расти чадо, наполнятся заботами и тревогами, радостью и гордостью, а все тяготы материнства сторицей вознаградятся непередаваемым восторгом. Видеть, как растёт дитё, чувствовать ровный ритм его сердца, когда убаюканный маминой колыбельной шумный непоседа будет засыпать у поверхности воды, покачиваясь на волнах словно поплавок.

Она уже сейчас говорила с ним, пела песни, рассказывающие о бескрайних морях и приливах, хороводе солнца и луны по небосводу, о крепкой семье, что никогда не оставит в беде ни маленького китёнка, ни его маму в бесконечных странствиях.

И он отзывался. Она слушала его песни о далёких мирах, откуда они оба пришли и куда вернуться вместе снова…

Свинцовую воду вспорол острый хребет, гигантский фонтан брызг устремился почти вертикально вверх. Уса с наслаждением глотнула свежего воздуха, разрезала невысокую волну, снова вмиг выжала лёгкие без остатка. Ещё один сладкий вдох, наполняющий мышцы силой, заставляющий сердце чаще и сильнее биться.

Радость от жизни, радость от каждого вдоха, от каждого прекрасного восхода, и не менее очаровательного заката, что раскрашивают небосвод всеми оттенками синих тонов. Тёплый солнечный день, или наполненная таинственной темнотой ночь, спокойная вода погожих деньков, или кипучая энергия налетевшего шторма – всё прекрасно. Уса радовалась этому миру и никогда не задавалась вопросом: какой и зачем ей быть?..

Большая семья китов уже третий день как покинула гостеприимную бухту и двигалась назад, на юг. Знойное лето отступило, тропические воды быстро остывали, далеко у царства вечного холода снова готовились к наступлению эскадры белоснежных кораблей, подчиняющиеся ветрам и сильным течениям. Скоро будет снова с каждым днём крепчать ветер, поднимая крутую тяжёлую волну, снова с её пенных гребней будут срываться потоки воды и стаи стремительных рыб-летунов, пытающихся убежать от очередного шторма.

Они снова были в пути, неспешные удары могучих хвостов несли тела вперёд, а прозрачные воды и тёмные глубины наполнялись волшебным протяжным пением, но Уса незаметно отдалялась от родных, её звало собственное дитя, и странницу морей отныне ждала своя дорога.

* * *

Эта рукотворная громадина, поражающая воображение своими исполинскими размерами, изяществом, прекрасно продуманной функциональностью, уже давно стала визитной карточкой системы Аврора-2. И хотя «Полярная Звезда» фактически привязана к Новой России, но именно ей выпала судьба стать опорной точкой Империи.

Кстати, в слове «привязана» нет ни тени шутки, или преувеличения, и образными выражениями тут так же и не пахнет. Как и любая орбитальная станция «Полярная Звезда» связана с поверхностью планеты лифтами, то есть фактически на месте её удерживают широкие ленты мономолекулярных тросов, тянущихся от земли на невообразимую высоту. Это потрясающее изобретение конца XXI века позволило в немалой степени облегчить острую проблему: невероятную дороговизну доставки в космос грузов, хотя и само сооружение таких систем обходилось, ох, как не дёшево, но со временем они себя с лихвой окупали.

Дежурный на мостике, Кожемяко Дмитрий, чувствовал себя немного неловко в роли этакого временного капитана странного корабля. Странного, во многих аспектах.

Во-первых, хоть его, а точнее её название и связывалось с северными широтами, но никакого отношения к географическому расположению так называемого «Стола» она не имела. Наоборот, опорная плита циклопических размеров, на которой и была возведена вся инфраструктура космических лифтов, так же не страдающая приступами минимизации в массово-габаритных характеристиках, располагалась почти точно на экваторе, неподалёку от столицы. Своё название чудо инженерии получила потому, что её было прекрасно видно именно из района обоих полюсов: это особенность архитектурных решений, из-за которых конструкции отражают свет Авроры именно к районам вечной мерзлоты и дала имя всему космическому комплексу

Во-вторых, Стол. Без него невозможно создание столь масштабного объекта, буквально привязанного к небесному телу. Уже от него, в космос тянулась целая дюжина лент мономолекулярных тросов, из-за чего вся «Полярная Звезда», подчиняясь бегу планеты вокруг собственной оси, крутилась вместе с Новой Россией.

Дмитрий хорошо запомнил уроки, на которых преподаватели развивали в учениках образное восприятие. Возьмите камень, привяжите к нему верёвку, и, зажав её свободный конец в своей ладони, раскрутите камень в воздухе над головой. Ваша ладонь – планета, верёвка – мономолекулярный трос, а камень – космическая станция, вот так и работает эта система. Станция остаётся статичной, всегда строго сориентирована в пространстве и висит над одной и той же точкой поверхности планеты, а уже из далёкого воздушного океана в холодный вакуум и назад снуют кабины грузовых и пассажирских лифтов.

Кожемяко, совсем ещё безусый юнец, выпускник Академии имени Гагарина, прекрасно знал все эти особенности «Полярной Звезды», но одно дело теория, а вот практика…

В сознании ещё с немалым трудом укладывались особенности небесной механики, которой подчинялась станция, и Дмитрий постоянно ловил себя на том, что бес конца озирается на голографическую модель, показывающую всё то, что было у него под ногами. Кресла дежурной смены были окружены со всех сторон проекторами, так что, манипулируя сенсорными панелями, офицеры могли получить полное представление об окружающем пространстве и обо всё, что в нём происходило и пугающего и интересного. Можно проследить, как стыкуется челнок к длинному, выведенному подальше от тела станции, рукаву, механические суставы которого могли подстраиваться под манёвры кораблика. Можно увидеть, как повинуясь смещению планеты, меняют положение в пространстве ослепительные в своём блеске сегменты солнечных батарей. Можно увидеть астронавта, который, ругая какого-то растяпу на чём свет стоит, пытается догнать в вакууме выскользнувшую из рук неумёхи, или просто уставшего к концу смены товарища, отвёртку мудрёной конструкции – для работы в космосе многое приходиться делать не так, на земле!

Выпускник снова нервно заёрзал в своём кресле, и в который раз переориентировал изображение так, чтобы стали видны вброшенные в безвоздушное пространство ленты тросов и приближающаяся кабина лифта.

– Дима, не отвлекайся! – одёрнул его товарищ по смене, Антон Комаров.

Напарник был заметно опытней – пятый год он бороздил систему, сначала мотаясь на челноках между орбитами и землёй, а потом перешёл на более спокойную работу – очередная медкомиссия, год назад, решила, что летуну нужен перерыв, и определила молодого мужчину на новое место. Антон, в звании четвёртого помощника капитана, и принял под своё крыло новичка.

Кожемяко извинился, и снова вернулся к монотонной, хоть и важной задаче – обзор окружающего пространства. Ладонь, забранная в перчатку, касается виртуальной панели, и перед глазами вместо бездны пространства снова появляется череда таких же виртуальных приборов.

Монотонной – это ещё мягко подмечено. Орбиты всех опасных объектов, способных столкнуться с планетой и станцией, уже давно рассчитаны с запредельной точностью, все корабли, большие и малые прибывают столь своевременно, что хоть часы сверяй. Даже «космический мусор» до последнего крошечного кусочка металла нанесён на карты: только протяни руку, и шарик планеты тут же оплетёт паутина красных нитей, показывающих траектории опасных объектов, способных с лёгкостью пробить корабль насквозь, покажет их текущее местоположение, скорость направление, высоту, всё…