В Великий пост 1722 г. начались службы во временной церкви, расположенной в западной части Петербургского острова, где квартировал Невский гарнизонный полк под командой П. Колтовского. По его имени называлась Колтовская слобода, жители которой были прихожанами нового храма, как и служащие «зелейных» (пороховых) заводов и жители соседних Крестовского и Аптекарского островов. При церкви появилось Колтовское кладбище, где хоронили, кроме местных жителей, жертв расположенной поблизости Тайной канцелярии. Среди них был восьмидесятидвухлетний иеросхимонах Иоанн, первый настоятель Саровской обители. В 1726–1727 гг. взамен временной в Колтовской возвели деревянную приходскую церковь во имя Преображения Господня. С устройством дорог, соединивших отрезанную болотами Колтовскую слободу с центральной частью Петербургского острова, кладбищем стали пользоваться и другие его жители. Погребали здесь до конца 1770-х гг. Преображенская церковь, перестроенная в камне в 1860-е гг., снесена в 1932 г.^[74]

Вознесенская церковь

Еще при Петре I для рабочих Адмиралтейства поставили в Переведенских слободах на берегу Глухой речки походную церковь. (Это место на пересечении Екатерининского канала с Вознесенским проспектом.) В 1728–1729 гг. по проекту И. К. Коробова был построен деревянный храм Вознесения Господня. Через три месяца после освящения, 8 мая 1729 г., последовало разрешение «при оной церкви быть погребению мертвых телес, понеже та церковь состоит от жилья не в близости; и погребать те телеса на порозжих местах, где берез не имеется, чтоб тех берез повреждения не было отныне»^[75]. Вознесенское кладбище, «по прешпективной от Адмиралтейства чрез Синий мост дороге за Глухой речкой, где места к Фонтанной речке», считалось действующим наряду с Сампсониевским и Ямским^[76]. Уже после упразднения этого кладбища, в 1755–1769 гг., по проекту А. Виста и А. Ринальди был построен пятиглавый храм Вознесения Господня с высокой колокольней (взорван в 1936 г.).

Еще одно кладбище, история которого восходит к 1720-м гг., находилось близ Калинкиной деревни, по дороге на Екатерингоф. Здесь, на левом берегу Фонтанки, в петровские времена существовала шпалерная мануфактура, при которой в 1721 г. была построена деревянная церковь святой Екатерины. Кладбище назвали Калинкинским, или Екатерингофским. Рядом находилось и небольшое лютеранское кладбище.

В 1729–1732 гг. на Преображенском (Васильевском) острове по просьбе местных жителей был построен бревенчатый храм во имя св. апостола Андрея Первозванного. Кладбище при Андреевской церкви появилось самовольно, с 1738 г. захоронения на нем были запрещены.

Не о всех приходских кладбищах первой половины XVIII в. сохранились документальные свидетельства. Судить об их существовании часто приходится по косвенным данным. Так, в 1710-е гг. на Выборгской стороне возникли Компанейская и Бочарная слободы, где жили работавшие для армии пивовары и бондари. Церковь во имя Спаса Происхождения Честных Древ, называвшаяся в народе Спасо-Бочаринской, упоминается с 1714 г.; в 1749–1752 гг. ее заменили каменной. Документов об учреждении и закрытии при ней кладбища не обнаружено, но могильные плиты 1770-х гг. сохранялись на этом месте до начала XX в.^[77]

После недолгого затишья в строительстве Петербурга, когда в 1728–1730 гг. двор переехал в Москву, с воцарением Анны Иоанновны столица вернулась на берега Невы. Новый этап строительства города коснулся и петербургского некрополя.

Осенью 1732 г. императрица утвердила особый доклад Синода о «погребальных местах» в Петербурге. В нем указывалось, что «чинилось и поныне чинится погребение усопших» при Сампсониевской церкви «в батальоне», Предтеченской – в Ямской слободе, и, с недавнего времени, при Вознесенской – в Переведенских слободах. «А понеже при вышепоказанных двух Сампсониевской и Предтеченской церквах, где чинятся погребения, места весьма низкие и водяные, а затем могилы копать глубоко никак невозможно. И тако телеса в землю кладутся недалеко, которых уж там положено число великое, отчего (для известных резонов) имеется и опасение»^[78]. Поэтому указ предписывал Сампсониевское и Ямское кладбища из городских превратить в приходские – «погребение чинить бы токмо их прихода жителям, а при других бы в Санкт Питер Бурхе церквах того погребения не чинить».

Указ 1732 г. определил четыре кладбищенских места, а практически законодательно утвердил ранее возникшие кладбища. Учитывая, что «от штурмов на реке Неве и в разлитии внешней воды жителям в перевозах усопших телес бывает немалая трудность», место для погребения назначалось на Петербургском острове при Матфиевской церкви в слободе Белозерского пехотного полка (освящена в 1720 г.). Однако уже весной следующего года место это признали «низким и водяным», и вновь было велено хоронить при церкви Преображения Господня в Колтовской слободе. «Кладбищное место» на Васильевском острове намечалось близ Галерной гавани. Указано было также место при церкви на Большой Охте, «а когда штурмы и наводнения прислучатся, тогда оное погребение чинить против охтенских слобод на Московской стороне».

Местоположение последнего кладбища историки Петербурга не смогли с достоверностью определить. Согласно протоколу Синода от 25 октября 1732 г., на Московской стороне напротив Охты отводился участок длиной и шириной по сто сажень. Предписывалось построить там «каменную длиной в пять, а в ширину по третьи сажени часовню и покрыть тесом по рисунку данному ей архитектором и в ней святые образа поставить и вокруг той часовни учинить ограду деревянную какую пристойно»^[79]. Неизвестно, были ли эти работы осуществлены. П. Н. Петров считал, что кладбище находилось в Рождественской части, там, где позднее был построен храм Рождества Христова (в районе современной 6-й Советской ул.)^[80]. Между тем по смыслу указа место определялось напротив существовавшего кладбища на Большой Охте. Таким образом, оно могло находиться там, где с 1744 г. приступили к строительству Смольного монастыря.

В 1737 г. при Кабинете императрицы Анны Иоанновны «для основательного определения обо всем строении здесь в Санктпетербурге… и для учинения о том твердого плана» была образована Комиссия о Санкт-Петербургском строении, которой предписывалось разработать проект реконструкции и дальнейшего развития столицы, сильно пострадавшей от катастрофических пожаров 1736 и 1737 гг. В ведение Комиссии вошел и вопрос о столичных кладбищах, постоянно занимавший и светскую, и церковную власть.

Архитекторы Комиссии обследовали все петербургские кладбища, и на основе их рекомендаций в 1738 г. последовало новое распоряжение Синода о «местах, где надлежит быть погребениям». Таких мест утверждено было пять: «1. На Московской стороне Ямской слободы. 2. На Адмиралтейской стороне позади Калинкиной. 3. На Васильевском острове у Черной речки. 4. На Аптекарском острове близ Малой Невки. 5. На Выборгской стороне у церкви святого Сампсона странноприимца»^[81]. Кладбища у Вознесенской церкви в Переведенских слободах и у Преображенской в Колтовских были упразднены, а Сампсониевское, Ямское и Калинкинское вновь стали городскими. В указе 1738 г. впервые было упомянуто будущее Смоленское кладбище («у Черной речки») на Васильевском острове. Кладбище в западной части Аптекарского острова, которое позднее стали называть Карповским, предполагали устроить вместо Колтовского. Однако устройство растянулось на много лет, о чем будет упомянуто ниже.

В 1739 г. пять определенных указом кладбищенских мест были приняты в духовное ведомство. В следующем году к каждому из них был определен штат могильщиков «из отставных солдат в богадельнях, которые покрепче здоровьем», в количестве четырех человек. Приходским священникам было велено записывать отпеваемых в метрические книги, а кладбищенским причтам – вести особые записи погребенных.

Императрица Анна Иоанновна, правление которой было отмечено серьезными мерами по устройству петербургских кладбищ, незадолго до кончины дала еще одно распоряжение. Увидев из окон Зимнего дворца похоронную процессию, она нашла это «весьма непристойным», ибо «для таких случаев, чтобы мертвые тела и прочее тому подобное проносить или провозить, много иных дорог сыскать можно»^[82].

Указы 1730-х гг. несколько упорядочили кладбищенское дело в Петербурге, однако зачастую они противоречили друг другу и выполнялись медленно. Размещение городских кладбищ шло в значительной степени стихийно. Старая русская традиция устройства погостов – церквей, в ограде которых находится небольшое кладбище, – продолжалась в первые десятилетия и в Петербурге. Этому способствовало заселение многих частей города слободами, образовывавшими отдельный приход со своей церковью.

В 1740 г. в северной части Васильевского острова, «за второю першпективою» (Средним проспектом), была выстроена деревянная Благовещенская церковь. Спустя десять лет заложили высокую пятиглавую церковь с трехъярусной колокольней, строительство которой растянулось до 1765 г. При церкви разрешено было хоронить при условии десятирублевого вклада на ее строительство. На кладбище, существовавшем до начала 1770-х гг., были похоронены, в частности, академик С. П. Крашенинников, механик и изобретатель А. К. Нартов, гравер М. И. Махаев.

Еще одно небольшое кладбище появилось вблизи казарм морских служителей около 1743 г., когда при них была освящена деревянная церковь святого Николая Чудотворца. В 1752–1760 гг. неподалеку возвели по проекту С. И. Чевакинского величественный Никольский морской собор, но кладбище при нем ни в одном источнике не упоминается.

В апреле 1746 г. императрица Елизавета Петровна издала указ о закрытии Калинкинского и Вознесенского кладбищ (последнее было упразднено еще указом 1738 г.). Причиной стало то, что веселая императрица «во время высочайшего своего шествия в Екатерингоф оные кладбища усмотреть изволила». Велено было засыпать их землей, а «погребать впредь мертвые тела в Ямской Московской слободе, на Охте и на Выборгской стороне, а окромя оных в других местах… мертвых тел не погребать»^[83]. Фактически в царствование Елизаветы Петровны предполагалось ликвидировать все кладбища в тогдашних границах города, но с этим задержались на несколько десятилетий.

Указом от 11 мая 1756 г. в Петербурге были учреждены три новых кладбищенских места. Для жителей Адмиралтейской части кладбище было назначено «по сю сторону Волковой деревни», второе место указывалось на Васильевском острове «в сторону от Галерной гавани» и, наконец, третье – на Выборгской дороге. Последний участок примыкал, по-видимому, к старому Сампсониевскому кладбищу, где по-прежнему хоронили как православных, так и иноверцев.

Места для православных кладбищ назначались длиной в сто двадцать и шириной в восемьдесят сажень. Архитектор X. Кнобель составил смету «на строение на местах кладбищ часовен, на городьбу и на засыпку прежних кладбищ, на покупку материалов и на наем вольных работных людей». Все работы велено было «исправлять не продолжая ни малого времени». Предполагалось, что как только на новых кладбищах будут построены часовни, на старых хоронить прекратят^[84].

Указ 1756 г. положил начало существованию двух наиболее известных некрополей старого Петербурга, сохранившихся до нашего времени, – Смоленских и Волковских кладбищ. Правда, в отношении Смоленского кладбища указ фактически лишь подтвердил уже сложившуюся к тому времени традицию погребений в северо-западной части Васильевского острова у Черной речки, между 18-й и 23-й линиями. Деревянная церковь Смоленской иконы Божией Матери была освящена осенью 1760 г. Кладбищенское место обнесли забором, с западной стороны прорыли канал для осушения заболоченной местности. По Смоленской церкви получила новое название и река Смоленка («Черная речка»). Через два года при кладбище появились две богадельни – мужская и женская.

Церковь Смоленской Божией Матери

Надгробие А. П. Захарова на Смоленском православном кладбище

Обветшавшая деревянная церковь была в 1772 г. перестроена и освящена во имя Михаила Архангела. На месте старых богаделен в 1786–1788 гг. возвели каменный Смоленский храм, сохранившийся до нашего времени.

Смоленское кладбище, серьезно пострадавшее во время катастрофических наводнений 1777 и 1824 гг., осталось, в числе наиболее крупных и известных петербургских некрополей. С 1820-х гг. начались паломничества к месту погребения на Смоленском кладбище блаженной Ксении Петербургской, народное почитание которой было подтверждено в 1988 г. актом церковной канонизации.

Уже к концу XIX в. число похороненных на Смоленском православном кладбище доходило до четырехсот тысяч человек. Территория несколько раз расширялась и достигла к 1860-м гг. ста восьмидесяти тысяч квадратных сажень (около 82 га).

Хоронили на Смоленском, в первую очередь, жителей Васильевского острова, но часто погребальные процессии направлялись сюда и из других частей города. По традиции здесь хоронили интеллигенцию: университетских профессоров, академиков, художников, артистов, писателей. Навсегда история этого кладбища связана с днем 10 августа 1921 г., когда Петроград провожал в последний путь Александра Блока… В грозном 1942 г. в далекой эвакуации Анна Ахматова вспоминала о Смоленском:

 
А все, кого я на земле застала,
Вы, века прошлого дряхлеющий посев!
 
 
Вот здесь кончалось все: обеды у Донона,
Интриги и чины, балет, текущий счет…
На ветхом цоколе – дворянская корона
И ржавый ангелок сухие слезы льет.
 

Близ другого берега Смоленки, на острове Голодай, с 1747 г. существовало кладбище «для разных вер чужестранных» жителей Петербурга, коих было в то время пять тысяч пятьсот шестьдесят два, т. е. около восьми процентов столичного населения^[85]. Значительная часть иностранцев проживала на Васильевском острове. Кладбище называли Смоленским лютеранским евангелическим, но хоронили здесь и католиков, не имевших до середины XIX в. особого места погребения. В 1791 г. было учреждено поблизости Армянское кладбище, «на коем коллежский советник Лазарев желает построить для помещения и призрения бедных каменное жилище, а для погребения умирающих армян каменную небольшую церковь»^[86].

Надгробие на Волковском православном кладбище

Кладбище у Волковой деревни было учреждено взамен закрытого Ямского. Место для него назначили на левом берегу Черной речки, в устье которой находился Невский монастырь. В начале XIX в. был прорыт Обводный канал, разорвавший эту речку; нижняя ее часть стала называться Монастыркой, а верхняя – Волковкой. Волковское кладбище было открыто к концу лета 1756 г. в том же году здесь похоронили почти девятьсот человек. К 1880-м гг. протяженность кладбищенских дорожек – «мостков» (их мостили от сырости досками) – достигала двенадцати верст, а численность погребенных приближалась к шестистам тысячам.

Первая деревянная церковь во имя Спаса Нерукотворного появилась на кладбище в 1759 г. Вместо нее в 1837–1842 гг. соорудили большой пятикупольный храм по проекту В. И. Беретти и Ф. И. Руска. В северо-западной части кладбища в 1777 г. освятили деревянную церковь Воскресения Христова, но через пять лет она сгорела. Каменную Воскресенскую церковь закончили к 1785 г. В начале XX в. на Волковском православном кладбище было пять церквей, богадельня для вдов и сирот придворного духовенства, начальная школа. Участок за Воскресенской церковью был известен как место погребения писателей, журналистов и общественных деятелей либерально-демократического направления. Дорожка, ведущая к могиле В. Г. Белинского (ум. 1848), в конце XIX в. получила вошедшее в историю русской интеллигенции название Литераторские мостки.

В 1772 г. на другом берегу р. Волковки появилось лютеранское кладбище, приписанное к Петропавловской кирхе на Невском проспекте. Тут же была и католическая дорожка. Как и на Смоленском, на Волковском лютеранском кладбище похоронено немало выдающихся людей: военных деятелей, путешественников, ученых, литераторов, творчество которых стало неотъемлемой частью отечественной культуры.

Волковское лютеранское кладбище

Через пять лет вблизи лютеранского кладбища получили место для погребения федосеевцы – наиболее многочисленная и богатая в столице община старообрядцев-беспоповцев. Еще одно отделение Волковского кладбища образовалось в 1799 г., когда часть старообрядческого кладбища перешла к единоверцам, которых активно поддерживал Павел I. Две церкви действовали на единоверческом отделении, федосеевский храм с богадельней – на старообрядческом. Наконец, в 1802 г. лютеранская община выделила небольшой участок земли для устройства еврейского кладбища. Таким образом, Волковское кладбище превратилось в огромный массив, включавший некрополи разных исповеданий.

Склеп М. Руска на Волковском лютеранском кладбище

По мере развития Волковских и Смоленских кладбищ, ставших основными для всего города, были окончательно закрыты старые кладбища при приходских церквах. В 1756 г. вновь поступило распоряжение старые кладбища «засыпать землей и песком и утрамбовать на пол-аршина»^[87]. К концу столетия некоторые участки старых кладбищ (Сампсониевского, Вознесенского) продали в частное владение.

Дом омовения и отпевания на Еврейском кладбище

Среди петербургских кладбищ XVIII в. есть такие, о существовании которых известно лишь по отдельным упоминаниям. Близ Сампсониевской церкви находилось основанное в 1738 г. греческое кладбище, время упразднения которого неизвестно. Карповское кладбище на Аптекарском острове, около впадения р. Карповки в Малую Невку, собирались устроить в 1738 г. Однако часовня на нем была возведена лишь в 1794 г., и позже кладбище приписали к Петропавловскому собору. В начале XX в. это место стало застраиваться жилыми домами.

Надгробие М. М. Антокольского на Еврейском кладбище

В 1799 г. около церкви Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове по повелению Павла I было устроено небольшоекладбище рыцарей Мальтийского ордена, гроссмейстером которого он был. 18 августа 1807 г. прах погребенных здесь рыцарей тайно, ночью, перезахоронили на Смоленском кладбище. О дальнейшей судьбе этого захоронения ничего не известно^[88].

* * *

Вокруг больших динамично растущих городов обычно формируется система разнообразных поселений. В XVIII в. близ столицы появилось немало усадеб и загородных имений петербургской знати. Больше всего их было вдоль Петергофской дороги и к северу: на островах, по берегам Большой Невки, в Коломягах и Шувалове. Неподалеку от города разрастались переведенские слободы, такие как Охта, Рыбацкое, Вологодская ямская и др. Стали складываться первые промышленные зоны: Пороховые, Фарфоровская, поселки при многочисленных кирпичных заводах и т. д.

В большинстве исторических пригородов Петербурга кладбища появились еще в XVIII в. Однако по мере расширения города многие из них фактически становились городскими. В истории этих небольших периферийных кладбищ, в большинстве своем погибших в 1930-е гг., немало белых пятен. Разумеется, по размерам и значению их нельзя сопоставить со Смоленскими или Волковскими, но и они – своеобразная и важная часть петербургского некрополя, утраченная память об отдельных исторически сложившихся местностях города и их обитателях.

В начале XVIII в. на левом берегу Невы, у Шлиссельбургского тракта возникла слобода, где жили рабочие казенных кирпичных заводов. Первая деревянная церковь появилась в слободе в 1711 г., а двадцать лет спустя ее сменил каменный Преображенский храм. При Елизавете Петровне здесь была основана Невская порцелиновая мануфактура, переименованная в 1765 г. в Императорский фарфоровый завод, изделия которого получили мировую известность. С самого основания при Преображенской церкви существовало приходское кладбище с деревянной часовней Спаса Нерукотворного. Кладбище называли Спасо-Преображенским, или Фарфоровским. Хоронили на нем не только работников завода, но и столичных жителей и окрестных помещиков. Сохранялось здесь немало памятников конца XVIII-начала XIX вв., представлявших значительную художественную и историческую ценность. Лишь немногие из них, перенесенные в музейные некрополи Александро-Невской лавры, уцелели. Остальные погибли при полном уничтожении кладбища в 1930-е гг.

Спасо-Преображенское (Фарфоровское) кладбище