Глава 7
Серая

«P. P..S. Он разбил меня… Вдребезги… Раньше я думала, что это просто образное выражение… Человек же не ваза и не стакан, чтобы его разбить. А теперь пониманию – мы куда более хрупкие, и бьемся легко-легко. Особенно наши мечты – самые желанные, самые сокровенные. Вот и моя потерпела кораблекрушение… Только спасательную шлюпку никто не выслал за мной. И я тону в отчаянии и одиночестве…»

Ассоль Лонгрен,
Запись № 235, тот же день, ниже
Журнал смотрителя маяка Каперны

К Журнал смотрителя дому Иоганна Циммера, мага-покровителя Каперны и своего закадычного приятеля, Грэй подошел в тот светлый миг, когда заря уже лизала горизонт пунцовым языком. Невыспавшийся, промерзший и страшно злой. Прежде всего на себя – за то, что сделал и наговорил Ассоль, заставив ее сразу же воздвигнуть непробиваемую стену ненависти и отчуждения. Он, честно говоря, не представлял, как будет выкручиваться теперь, поскольку совершенно не имел опыта общения с маленькими нежными нереидами.

Хотя чего лукавить – весь его опыт с женским полом совсем не годился для Ассоль. Хамство, собственнические замашки и ехидство – не лучшие способы завоевать расположение светлой и чистой девушки.

В общем, всю дорогу к Циммеру Грэй грыз себя, притом так увлекся самоедством, что даже не обратил внимания на то, как расстаралась буря, желая выдуть ветром и вымыть дождем все его горестные мысли и сожаления. Но Грэй умел прятать сокровенное – а все, что касалось Ассоль, тут же становилось таким – на самом дне своей души, надежно запечатывая в сундуки памяти. Никакому шторму туда было не добраться. То была его личная территория, куда можно уползать и предаваться меланхолии.

Буря ушла, недовольная им. А солнце выбиралось на пост с ленцой.

Но все же день занимался, а с ним приходили и новые заботы. Поэтому все темные мысли следовало оставить ночи, очистить голову и обратиться к проблемам более насущным. Например, где разместить штаб, чтобы не слишком привлекать внимание? Насколько он знал Циммера, тот любил шумные компании. А значит, никого не увидит появление множества людей в его доме. Так что участь мага на ближайшую неделю, а может, и пару недель была бесцеремонно предрешена главой «Серых осьминогов». Приговор обжалованию не подлежал.

Грэй заколотил в дверь и заорал:

– Эй, Циммер, твое ж магичество, так-то ты встречаешь старых друзей?!

На балконе, приглаживая волосы и спешно поправляя одежду, появился довольно тучный мужчина с красным круглым лицом. Выбрав в балконном садике крупный горшок с геранью, он запустил свой растительный снаряд прямо в голову непрошеного гостя. Вернее, целился в голову, но Грэй ловко увернулся и отпрыгнул, когда град осколков отрикошетил от мостовой. Потом собрал заклинанием горшок, вернул в него растение и отправил обратно. И оказался куда более метким.

– Совсем осатанел! – возмущенно прокричал в ответ Циммер, ловя герань и заваливаясь вместе с нею на спину. – В людей цветами кидаешься?

– Я думал, ты уронил, – отозвался Грэй, расплываясь в улыбке. В зеленых омутах его глаз вовсю резвились бесенята. – Вернул имущество хозяину. И ты, цветовод, долго будешь держать гостя на пороге? Открывай уже!

Бурча и посылая на голову Грэя все кары небесные, Циммер исчез с балкона, но вскоре появился в дверях. Оглянулся по сторонам, цапнул Грэя и втянул его внутрь.

Тут друзья крепко обнялись.

– Умеешь ты эффектно появиться, чертяка, – уже без всякой злобы ворчал Циммер, увлекая старого приятеля в гостиную.

– Чтобы запоминали и не расслаблялись, – отвечал Грэй, осматриваясь. С момента их последней встречи, состоявшейся далеко от здешних краев, прошло пять лет, и за прошедшие годы Циммер не только раздобрел в поясе, но и оброс вещами и безделушками, многие из которых аристократу Грэю казались вопиющей безвкусицей – все эти пухлые ангелочки, позолота и прочая мишура.

Грэй поморщился от обилия малинового, розового и золотого и счел, что устремить глаза в пол будет куда более благоразумным. По крайней мере, там паркет как паркет.

– Ты чего решил перебраться из славного Лисса в такую дыру, как Каперна, и зачем натащил в дом весь этот мещанский хлам?

Циммер печально вздохнул, подошел к шкафчику, достал бутылку виски, разлил по бокалам и, протянув один Грэю, сказал:

– Это все прихоти Клэр. Я лишь безвольный раб ее желаний.

– А Клэр… – Грэй повел бокалом в воздухе, обозначая вопрос.

– Моя жена. Мы женаты всего пару месяцев, а она уже из меня веревки вьет. – Он закатил глаза, показывая тем самым, как тяжко ему живется. Хотя сытое и довольное лицо его просто кричало об обратном.

– А она сейчас здесь? – немного испуганно переспросил Грэй, представив, что милая женщина могла стать свидетельницей его недавнего представления с криками и грохотом в дверь, и покраснел. Даже бронзовый загар не смог спрятать краску смущения на его щеках.

– Нет, – поспешил успокоить его Циммер, – Клэр сегодня ночевала у родителей. В паре кварталов отсюда.

– А как скоро собирается вернуться?

Циммер пожал пухлыми плечами:

– Не могу сказать. Моя драгоценная теща приболела, и Клэр вынуждена ходить за ней, как квочка за цыпленком. Это может продлиться и три дня, и целый месяц.

– Нужно, чтобы твоя теща поболела как можно дольше, а жена хотя бы пару недель не появилась в этом доме.

– Ты спятил! – Циммер даже округлил глаза: – Если предлагаешь мне такое.

– Я не предлагаю, я говорю, что мне нужно.

– А больше тебе ничего не нужно?

Грэй задумался, а потом ответил:

– Пожалуй, разбить вон того ангелочка. Его пропорции оскорбляют мое чувство прекрасного. Скульптору, который его ваял, следовало бы отрубить руки. По локоть.

Циммер проследил за его взглядом, хохотнул и сказал:

– Ангелочка отдаю тебе на растерзание, он и меня бесит, а вот с домом и моими родственниками ничего не выйдет.

Грэй покачал бокал, глядя, как виски плещется о край, и сказал строго и немного расстроенно от того, что людям приходится объяснять прописные истины: