Цитаты из книги «Технофеодализм. Что убило капитализм»

идентичностью, которая на самом деле ежедневно проводит во много раз больше работы по нашей идентификации, чем эти материальные артефакты. И при этом, что самое поразительное, наша цифровая идентичность не принадлежит ни нам, ни государству. Она разбросана по бесчисленным частным цифровым «экосистемам», она имеет множество владельцев, но ни один из них не является нами: частный банк владеет идентификационными кодами ваших карт и всей вашей историей покупок.

Это тоже можно рассматривать как сингулярность, хотя и в несколько более простом смысле: как момент, когда нечто изобретенное «нами» становится независимым от нас и более могущественным, чем мы, подчиняя нас своему контролю.

Выражаясь языком философов, Alexa заманивает нас в самую диалектическую из бесконечных регрессий.

До капитализма определить, что такое капитал, было легко. Он принимал форму материальных благ, которые производились специально для целей производства других благ.

Наш Минотавр, в конце концов, запомнится как печальный, шумный зверь, чье тридцатилетнее правление создало, а затем разрушило иллюзию, будто капитализм может быть стабильным, алчность — добродетелью, а финансы — продуктивными. Умирая, он заставил капитализм пройти через свою последнюю и фатальную метаморфозу, породив систему, в которой власть находится в руках еще меньшего числа людей, владеющих дивным новым типом капитала.

Чтобы доллар оставался всеобщим любимым детищем при фиксированном обменном курсе, гарантированном Бреттон-Вудской системой, Америка должна была быть страной с положительным сальдо торгового баланса, то есть продавать больше товаров и услуг остальному миру, чем импортировать.

Конечно, одна из природ капитала осязаема, имеет физическое воплощение и измеримо повышает производительность. Но его второй природой является невыразимая сила, позволяющая командовать другими — мощная, но хрупкая власть, природу которой, к своему большому ущербу, неправильно понял бедный мистер Пиль.

Исключительное право собственности на орошаемые плодородные земли — классический источник власти.

Однако, когда в результате объемы торговли и накопленное за счет этого богатство достигли критической массы, они сначала вызвали превращение в товар земли, затем труда, а вскоре и почти всего сущего. Прежде чем кто-либо успел опомниться, феодализм трансформировался в капитализм.

Тогда шутили, что человеку свойственно ошибаться, но чтобы испортить всё по-настоящему — нужен компьютер.