В этой старой квартирке в Верхнем Бергамо с трещинами на потолке и столетними стенами мы жили несколько месяцев. Я нашла это тихое место случайно, в одном из библиотечных каталогов о сдаче недвижимости, и очень обрадовалась, когда объявление пятилетней давности оказалось актуально. И у хозяйки дома, восьмидесятилетней синьоры Лидии Белуччи, оказался свободным самый недорогой апартамент.
Я долго к нему присматривалась, несколько раз приезжала в городок, и наконец решилась осесть здесь по меньшей мере на год. Малышке Мари пришло время идти в школу, и дальше переезжать с места на место каждые три месяца стало рискованно. У школьного совета могли возникнуть вопросы.
К тому же я нашла в Милане хорошую работу. И хотя путь в офис лежал неблизкий, я готова была платить личным временем, чтобы обрести эту тихую гавань перед тем, как мы двинемся дальше.
Ни одного дня с тех пор, как сбежала, я не обманывала себя надеждой, что Лоренцо забудет меня и оставит в покое.
И никогда не теряла контроль. Но я надеялась перехитрить его и выиграть время.
Вот так однажды в Верхний Бергамо переехала молодая синьора Анна Риччи, мать мальчика по имени Ма́рио. Не очень общительная, но в меру приветливая особа, работающая офис-ассистентом в одной из Миланских компаний.
Для всех любопытных синьор Риччи тоже существовал (он всегда существовал, как прикрытие, в нашем с Марией бегстве), но отсутствовал с семьей по причине, о которой не принято спрашивать в приличном обществе. Все делали выводы сами, ссылаясь на жизненный опыт, а я негласно с этими выводами соглашалась.
«Только не говори, Анна, что залетела по глупости, а потом позволила себя бросить. Надеюсь, ты хоть не с женатым связалась? Или и того хуже – с неудачником, который теперь не знает, как взять на себя ответственность за вас? – строила предположения пышногрудая Аврора Костанцо, бывшая модель «Fendi», а сейчас тридцатилетняя актриса фильмов для взрослых и моя соседка сверху, когда мы встречались с девушкой во дворе, в мясной лавке или в кондитерской неподалеку от пьяцца-дель-Дуомо.
– Нет, ты что! Всё гораздо проще, – улыбалась я блондинке, пока мы вместе шли через площадь и наслаждались видом старинной Капеллы Каллеони, а Мари бежала впереди с фисташковым мороженым в руке. – Он много работает и очень занят, а Ма́рио подходит здешний климат. К тому же я устала от шумного юга и решила пожить в Бергамо. Этот город меня вдохновляет. Я еще нигде не видела таких тихих рассветов.
– Смотри, Анна, как бы твой благоверный себе подружку не завел, пока ты тут вдохновляешься и остываешь от зноя. Лучше признайся, что он тебе надоел!
Аврора смеялась, а я пожимала плечами, улыбаясь девушке и позволяя дорисовать мою скучную жизнь, как ей заблагорассудится. А после о ней забыть. Людям не свойственно думать о чужих проблемах дольше двух минут. А у такой, как Костанцо, времени на соседку точно не было.
– Ну почему же он. А может, это я мужу наскучила?
– Ой, не придумывай, Анна! Ты не похожа на девчонку, которая тяготится одиночеством. Я и сама такая, поэтому регулярно сбегаю в Бергамо и отлично тебя понимаю!»
Девушка мне нравилась, она не заходила за границы, и наши разговоры легко сворачивали на тему погоды или новостей. Этих новостей из разговорчивой Авроры сыпалось с избытком, и общение не напрягало. Мне не хватало дружеского щебета подруги, близости родных людей, и я позволяла себе эту малость – ни с кем не сближаясь, быть в меру приветливой с соседями.
«Молодые мужчины такие безответственные, Анна. Заводят семьи, рожают детей, а потом бросают их ради юбки покороче и язычка пошустрее. Я восемьдесят лет живу и ничего не меняется! – вздыхала синьора Лидия с важным видом, когда я подходила к ней, чтобы поздороваться и дать возможность Марии поиграть с ее пуделем Рики.
Обычно, когда мы вечером возвращались домой после работы и школы, хозяйка апартаментов сидела на небольшой террасе во дворе дома, курила сигарету с ментолом, и протягивала мне стаканчик с густым и ароматным кофе, который тут же наливала из термоса для домочадцев по традиции своей семьи.
Такое внимание хозяйки по первому времени мне казалось странным. Там, где я родилась, люди не совали нос дальше своих забот. Но старинный Бергамо столетиями жил тихой, обособленной жизнью, провинциальными радостями, и я училась принимать их.
Именно поэтому, потратив час на поездку из Милана и припарковав свой старенький «Фиат» под тополем, я брала стаканчик с кофе из рук пожилой дамы, с удовольствием делала обжигающий глоток и соглашалась:
– И не говорите, синьора Лидия. Молодые мужчины боятся ответственности. Но их можно понять, в современной жизни столько соблазнов и возможностей. Зачем брать на себя обязательства, когда можно набираться впечатлений?
Синьора Лидия затягивалась сигаретой, выпускала дым и кивала со знанием дела:
– Я читала, что браки в Италии становятся всё менее крепкими. Не такими, как раньше. А всё потому, что мы в вашем возрасте не были гордыми. Я вот со своим Алберто полвека прожила, он был старше меня, но даже в шестьдесят лет подмигивал приезжим красоткам. А уж когда ему было тридцать… – Дым от сигареты красиво поднимался под верх террасы, и она продолжала: – Мне приходилось делать вид, что я слепая, глухая и к тому же дура, которая не понимает, почему муж зачастил в поездки, когда у меня на руках два сына, и младший еще от сиськи не оторвался. Но я ни разу не подумала о разводе! Это считалось неприличным! Хотя и Алберто, надо сказать, всё понимал. Всегда ко мне возвращался, так пятерых детей и настругал.
– Завидую вашему терпению, синьора Лидия, – отвечала я. – Я бы так не смогла. Если всё дело в длине юбки, то лучше не тяготиться подобными отношениями. Надеюсь, вы ни о чем не пожалели?
– Нет. Но когда я стала старше, то поумнела, конечно. И один ребенок случился не от Алберто. Но он об этом уже никогда не узнает!
Синьора Лидия со смешинками в глазах смотрела на меня и прикладывала палец к губам, а я улыбалась и обещала:
– Я молчок!
– Хорошая ты девушка, Анна. И сынишка у тебя славный. Худенький только. Даже не пойму, на кого больше похож. На папу, наверное?
– Мне кажется, на меня. Такой же темненький и веснушки на носу.
– А муж твой что же… всё в Риме занят? Вы вроде на троих квартиру снимали.
– Он сейчас в Америке, ему работу предложили хорошую. Если подпишет контракт, через год и мы к нему переедем.
Мне казалось, что я говорила убедительно. Подобные признания давались легко. Но если даже мне и не верили, я вспоминала о времени и торопилась домой.
– Спасибо за потрясающий кофе, синьора Лидия, но нам с Марио пора. Хорошего вечера!
– Анна, если тебе что-нибудь понадобится, я всегда рада помочь! – неслось вслед. – Может, вам пирог испечь или печенье? А, Марио?! – синьора окликала мою дочь и махала рукой. – Ты какое печенье больше любишь? Скоро праздник маленьких лошадок3!
И вот тут моя улыбка исчезала. Я прекрасно понимала, что пожилая хозяйка апартаментов сомневалась в наличии у меня мужа, а у Марио отца. Давно заметила мой подержанный автомобиль и дешевые серьги. Недорогие босоножки, неброскую одежду и отсутствие в моей квартире новой мебели.
Но помощи я не просила, аренду платила вовремя, и имела полное право выбирать, на какие вопросы отвечать, а о чем не договаривать.
Тесное соседство – минус провинциального Бергамо, которое с лихвой окупалось душевностью его коренных жителей.
– Что вы, синьора Лидия. У нас всё есть, нам ничего не нужно!
– А вот я не откажусь от вашего пирога! Синьора Белуччи, даже не смейте думать о том, чтобы испортить Анне её шикарную фигуру! Я еще не отбросил идею уговорить её позировать мне в образе сексуальной монашки! Привет, соседка!
Габриэль Росси жил напротив моей квартиры, на втором этаже вместе со своим парнем Кристианом, и именно с ним я была знакома лучше, чем с другими обитателями дома. Собственно, Габриэль и стал той причиной, по которой я однажды высунула голову из-за шторы своего уединения и частично приняла здешние правила.
Высокий и худой, с кудрявой шевелюрой, завязанной на макушке в хвост, живой и непосредственный Росси умел находить подход к людям, избегая сложных путей. Он оказался художником-реставратором, и вот уже несколько лет восстанавливал интерьер в старинных церквях и храмах Бергамо. А иногда рисовал на заказ картины.
Увидев нас с Марией в одной из церквей, он запросто спрыгнул с рабочих лесов и попросил оценить его труд, развернув меня за плечи к настенной фреске.
Я оценила, Габриэль оказался хорошим художником, но он измазал меня краской, и тут же принялся ее вытирать, окончательно испортив платье. А потом напугал тем, что прямо в рабочем комбинезоне отправился за нами домой, размахивая по дороге длинными руками и обещая в знак примирения меня нарисовать.
В тот день я едва не собрала вещи и не съехала с новой квартиры, не желая разговаривать со странным соседом, а тем более завязывать с ним знакомство. Но я не ожидала, что впечатлительный Габриэль воспримет мое молчание, как обиду, и расстроится до слёз прямо на лестнице.
Он ничего не знал о моей жизни и страхах. О моем желании жить так, чтобы нас не замечали. И его вины не было в том, что, даже стоя перед ним, я мысленно продолжала бежать.
Тогда наше неловкое знакомство окончилось таким же неловким рукопожатием.
А вечером мы пили латте с корицей на террасе в обществе синьоры Лидии и Кристиана, и Габриэль рассказывал нам об истории местных храмов. Моя Мари, в восторге от возможности познакомиться с собакой хозяйки, бегала с Рики во дворе; дочь синьоры Белуччи, пятидесятилетняя Валерия, поливала из шланга клумбы с цветущей азалией, покрикивая на мужа Витторио, чтобы он правильно выковыривал сорняки из изумрудного газона; а только что приехавшая Аврора, выгрузив из такси огромный чемодан, во всю спорила с водителем.
Это был сложный день, но после стало легче. Так что, когда Росси шутил насчет моей фигуры и своих художественных намерений, обычно я ловила ладошку Марии, спешила домой и отвечала:
– Привет, Габи. И прощай, если продолжишь приставать с подобной ерундой!
Вот так и получилось, что, оказавшись в Верхнем Бергамо, я приоткрыла штору своего затворничества и выглянула в окружающий мир. Но это не означало, что я была готова открыться ему.
Мы по-прежнему входили с Мари в свою небольшую квартиру, закрывали на замок входную дверь и только после этого становились собой.
И вдруг я сама впустила в свой мир незнакомца.
*[3] Синьора Лидия говорит о печенье Кавалуччи (Cavallucci), что в переводе с итальянского означает «маленькие лошадки», потому что изначально их пекли для работников конюшен. Печенье пекут с орехами и специями.
О проекте
О подписке