Откровение

Каждый раз, когда она засыпала на моём плече, я не слышал её мысли. И в такие минуты я хотел бы, чтобы Айрин была моей родственной душой.

В иные минуты, когда в её голове были нескончаемые вопросы, я чувствовал, будто жертвую собой и своим временем ради её счастья. Иногда я сомневался в искренности этой жертвы. Я ощущал себя узником её мыслей.

Вместе с воспоминаниями из прошлой жизни мне открылись таинства о родственности душ. В этом была какая-то значимость: научиться доверять свою жизнь, душу и тело, не зная, о чём думает твой человек. Не искать подвоха. Верить. Чувствовать. Любить.

Я не нашёл ответа на вопрос, почему получил свой дар. И был ли он даром… Или проклятием? У меня никогда не было желания читать мысли других людей. Я всегда считал, что правда – непотопляема. И если бы несколько лет назад корабль, который отплыл от берегов Саутгемптона³, назвали Правдой, никакие бы айсберги не смогли его разрушить.

Я чувствовал, когда мне лгут. Мама часто говорила, что я вынюхиватель правды. А я просто видел ложь.

Я был эмпатичным: сопереживал не потому, чтобы обо мне думали «он такой добрый и сочувствующий», а потому что это шло из глубины души, искренне. Я как будто не умел иначе.

Плохими или хорошими не рождаются. Это каждодневный выбор. Когда вместо злости и мести ты осознанно выбираешь любовь и помощь, понимаешь, что в твоём сердце любви становится только больше, сколько бы ты ни отдал.

Я отрёкся от сана. Попросту не мог одновременно быть с Айрин и служить Богу. Поэтому во всём признался старому священнику, не в силах больше разрываться между чувствами и церковью.

– Мне очень не хочется отпускать тебя, сын мой, – сказал мне он, – но я принимаю любое твоё решение, если оно идёт от твоего сердца.

Я пока не понимал, откуда шло моё решение. Но я доверился своему чутью.

– О чём вы сейчас думаете?

Мне казалось, что я никогда не слышал его мысли.

– Наверное, я давно уже не думаю, – пожал плечами священник. – Не забиваю голову мечтами, тяжёлыми думами, метаниями. «Я уже своё отдумал…» – добавил он мысленно.

Её мысли

Мы с Айрин стали жить вместе. Тётушка Лула выделила нам комнату, пока я занимался строительством нового дома на земле, на которой сгорел родительский дом.

Айрин не расставалась с холстом и красками. Я смастерил для неё мольберт, она могла долгими часами не отходить от него. Чаще всего Айрин рисовала небо. Я любовался ею в такие моменты. Когда она сидела перед мольбертом, в её мыслях было так же тихо, как когда она засыпала. Кисть была продолжением её руки, резкими и плавными мазками она превращала белый холст в настоящее произведение искусства.

Мы так и жили долгое время в нашем тихом мире, где я говорил за двоих, а она чувствовала – тоже за двоих. В её мыслях ни разу не промелькнул упрёк о том, что я не люблю.

«А ты меня хочешь?»

Она отложила кисть в сторону, убирая перепачканную краской прядь волос с лица.

Я смущённо отвёл глаза.

«Ну, ответь же! Да или нет?!» – требовала она.

– Я не знаю…

«Ты всё знаешь!» – вызывающе подумала она.

– Я не знаю ничего, что связано с тобой! – тяжело выдохнул я.

«Мне не нравится твоё имя… – Айрин внезапно перевела тему. – Но зато я без ума от твоих локонов и глаз, цвет которых так и не смогла разгадать».

– Вполне нормальное имя, – пожал плечами я, смутившись от комплиментов. Убрал отросшие кудри с лица.

«А как тебя звали в прошлой жизни?»

– Давай не будем об этом говорить.

«Ну-у… Говоришь только ты. Я думаю! – В её мыслях опять проскочила усмешка. – Наверное, нелепо со стороны смотрится…»

Я вздохнул.

«Мне жаль, что я не могу тебе ответить. Я бездарная, немая и глупая… Да, ты действительно не можешь любить такую!»

– Айрин…

«Что, не знаешь, что ответить?»

– Я хотел бы любить тебя, правда.

«Так почему не любишь? Почему сам всё усложняешь?»

Только мужчиной я понимаю, насколько женщина сложна и проста одновременно. Я помню, каково это – быть женщиной. Но когда я смотрю на женщину глазами мужчины, как будто всё, что я помнил из прошлой жизни в женском воплощении, моментально испаряется из моей памяти.

Мы сидели на берегу. Она ближе к обрыву, я чуть поодаль. Я молча наблюдал за тем, как она делала наброски карандашом в своём альбоме, а потом резко вырывала листы, мяла их, бросая в реку, а они, как белые кораблики, плыли по течению.

Айрин откинула в сторону альбом, сжала карандаш в ладони, я услышал, как он хрустнул, Айрин выбросила его в реку.

Когда в её голове проскользнуло: «А если бы я упала в реку, утонула бы?», я напрягся. Айрин успокоила, повернувшись ко мне лицом: «Не бойся, я не доставлю тебе такого удовольствия – смотреть на моё тело сверху вниз!»

– Тебе бы повезло, если бы ты сразу захлебнулась. Удар по воде подобен тысяче ножей, вонзённых в тело. На несколько мгновений ты полностью потеряешь контроль над собой.

«Не отвяжешься от меня так просто в этой жизни, не надейся!» – Айрин пронзила меня строгим взглядом.

– Я уже привык к тебе, – честно признался ей.

«У тебя такой глубокий взгляд. И такой необыкновенный цвет глаз. Никогда не видела оттенка красивее. Я пытаюсь… пытаюсь смешать краски, чтобы передать их цвет! Но каждый раз получается отвратительный коричневый. А твои глаза… они будто пчелиный мёд!»

Айрин пристально смотрела на моё лицо. «А ещё… в своих снах я представляю, как ты касаешься меня. Как водишь своими длинными нежными пальцами там… – она смутилась и моргнула, а потом вновь посмотрела перед собой, продолжая мысль, – там… где никто, кроме… отчима, не касался».

Уже долгое время я не замечал за собой сексуального влечения, а сейчас почувствовал ответную реакцию своего тела на её мысли. Когда она стала вспоминать свои сны и я увидел их её глазами, нервно сглотнул.

– Я никогда не спрашивал о твоём возрасте.

«Я немая уже восемь лет. Ненамного ты меня старше, Давид!» – впервые за всё время она обратилась ко мне по имени.

Я посмотрел на неё удивлённо:

– Я не говорил, сколько мне.

«А это неважно!»

Айрин медленно поднялась и подошла ко мне, остановилась в нескольких сантиметрах. Я ощущал её дыхание на своём лице. Она подняла руку и медленно поднесла ладонь к моей щеке. В её глазах опять застыл вызов, которым она обожала забрасывать меня, как молниями. Айрин не моргала и не отводила взгляд.

Я схватил её за талию и притянул к себе. Она улыбалась, отгоняя все мысли, кроме одной. «Хочу!» – повторялось в её голове.

И я хотел.

Я сжал её волосы и стянул их на затылке, Айрин запрокинула голову, но продолжала смотреть мне в глаза.

«А если мне не понравится?» – подумала она.

Я поднял её голову вверх за подбородок и поцеловал.

«А что если…» – не прекращала думать она.

– Айрин!

Я отпустил её и отвернулся.

«Прости…»

– Обычно девушку можно заткнуть поцелуем! – сорвался я.

«Ты сам говорил, что я необычная!»

Я не смотрел на неё, пытаясь выровнять дыхание. Огонь внутри меня разливался по телу, всё ближе подбираясь к нервным окончаниям.

«Ты меня не хочешь?»

– Да ты издеваешься, – я повернулся к ней. Опять наши лица находились слишком близко, чтобы я мог устоять перед поцелуем. Но теперь целовала она.

«Ты хорошо целуешься!» – Пронеслось в её голове.

Я отстранился от её губ и прошептал:

– Прекрати… думать.

«Я буду думать всегда», – ответила мне Айрин.

Я нащупал рукой разрез её юбки и запустил туда руку.

«Я хочу нежности! Мне хватило грубости сполна».

– Я знаю, чего ты хочешь, – прошипел я в ответ. И лёг на землю, опуская её поверх себя.

«Я не хочу быть сверху!»

– Айрин, – я выдохнул и убрал руки с её бёдер, подложив их под голову, – я так не могу.

«Но почему же? Читать мысли девушки во время секса для мужчины должно быть очень выигрышно. Разве нет?»

– Теперь я так не думаю.

«Хорошо, я могу остаться сверху. Тебе что, не нравится быть сверху?»

– Мне не нравится, что я не могу перестать слышать твои мысли.

«А ты думаешь во время секса?» – прилетело мне в ответ.

– Думаю, – фыркнул я.

«Тогда почему ты винишь меня в том, что думаю я?!»

– В отличие от меня, ты не знаешь, о чём я думаю.

«О той, которая твоя родственная душа. А я не она! И ты не можешь принять меня такой – думающей. Во время секса. Во время поцелуя. Всегда, чёрт возьми!»

Она поднялась, одёрнула юбку и пошла прочь, иногда спотыкаясь и путаясь в длинном подоле.

– Айрин! – окликнул её я.

«Отстань! Ты хотел, чтобы я ушла – я ухожу! – Она даже не обернулась, споткнувшись ещё пару раз. – Чёрт!»

– Остановись, пожалуйста!

«И не подумаю! Слышишь? Не подумаю!»

Её мысли были пропитаны злостью и обидой. И они становились мне не слышны с каждым её шагом от меня.

Осмысление

Айрин металась. То она уверяла меня, что ей достаточно любить меня, что вовсе не нужна моя взаимность. То я видел упрёк в её взгляде. Он лишь на секунду появлялся в васильковых глазах, потом мгновенно испарялся. Но я всегда успевал заметить его.

Когда она обиделась и ушла, я впервые отчётливо понял, что не хочу, чтобы она уходила от меня. Что я действительно боюсь потерять её. Мне страшно, что она когда-нибудь исчезнет из моей жизни.

Я поднял глаза к небу и тихо-тихо произнёс вслух:

– Даже если моя родственная душа где-то ждёт меня, я прошу у неё прощения, ведь пока жива эта женщина, я обещаю себе всегда быть рядом с ней. Если никакой другой любви, кроме как между родственными душами, не существует, значит, я буду любить её другой – особенной любовью. Которая родилась во мне для неё. Я хочу слышать её дыхание рядом, слышать её мысли, даже если буду знать, что она не мой человек.

Я глубоко вздохнул, ощущая, как запершило горло от долгого монолога. Я не думал о том, что кто-то может наблюдать со стороны, что я говорю сам с собой, задрав голову вверх. Я всё равно продолжал:

– Никогда не верил в то, что где-то в мире есть моя половина. Не верил в половины, которые встречаясь становится одним целым. Кто-то выбирает одиночество. Ему это нужно! И он при этом не половинка кого-то или для кого-то, а вполне себе целый человек.

С каждым словом мой голос становился громче, увереннее. Смелее. Я как будто читал молитву, но не для прихожан одной маленькой церкви, а для всего мира.

– Я не могу отрицать свои чувства к Айрин. Даже если это противоречит тому, что я вспомнил из прошлой жизни. Не могу и не хочу! Я не хочу её потерять… Даже если она не та самая, не моя родственная душа.

Что это, если не признание себе в том, что есть единственная истина? И эта истина никогда не сокрыта от человека, потому что она рождается с ним, она есть в его душе всегда.

Когда возвращался домой, я уже знал, что скажу Айрин.

Её слова

– Она пришла? – тихо спросил я тётушку Лулу, когда зашёл в дом.

Лула заваривала чай:

– Отнеси ей.

Я взял чашку из её рук.

– Злится?

– Плачет, – посмотрела мне в глаза тётушка.

Я опустил взгляд.

– Да, с ней нелегко. Она невозможная! Но в то же время – она невероятная! У неё огромное сердце. И оно полностью заполнено любовью к тебе.

– Я знаю, – ответил я, не поднимая глаз.

– Тогда почему же доводишь её до слёз?

– Потому что не мог ответить ей взаимностью.

Я вошёл в нашу комнату. Айрин сидела на полу, положив руки на край кровати, а на них – голову.

– Тётушка заварила тебе чай.

Она даже не повернулась на мой голос. И в голове её было тихо.

– Пахнет вкусно.

«Мятой, гвоздикой и лимоном?»

Так пахли васильки, цвета которых были её глаза. Так пахла она в нашу первую встречу.

– Мёдом, – улыбнулся я. Присел на корточки возле неё и поставил чашку рядом.

Айрин повернулась и уткнулась заплаканным лицом мне в грудь.

«Я думала, что ты не обидишь меня, потому что знаешь, насколько это больно. Но ты сделал хуже! Ты отказался принимать мою любовь! – Её мысли беспорядочно прыгали. – Вселенная накажет тебя за твоё предательство!»

Она обвила мою шею.

Я был готов принять любое наказание, лишь бы она не страдала.

– Айрин, я буду любить тебя так, как умею. Я буду учиться любить тебя так, как ты этого заслуживаешь.

– А я люблю тебя так, чёрт возьми, как никто никогда не полюбит! – громко и отчётливо выкрикнула Айрин.

Я замер, прижимая её к себе. Потом прислушался – в её голове не было ни одной мысли. Точнее: я их не слышал.

– Айрин…

Я медленно поднялся, высвобождаясь из объятий, и отошёл на пару шагов от неё.

– Отстань! – строго и также громко сказала она.

– Ты…

Её глаза округлились – она сама только сейчас поняла, что говорит, а не думает. Айрин поднесла ладонь к своим искусанным губам, всё ещё смотря прямо мне в глаза.

– Я… – Удивление на её лице сменилось испугом. По её щекам покатились слёзы, одна за другой. Айрин закрыла лицо ладонями. – Ты меня слышишь? – прошептала она.