Цитаты из книги «Игры с огнем»

– Я тебя ненавижу, – устало заявила Сеймур и, выхватив у проходящего мимо официанта бокал с шампанским, жадно к нему припала. – На здоровье, – кивнул я. – Только делай это с достоинством, как подобает моей невесте! – Кажется, еще немного и я переметнусь в лагерь Феррерсов-старших, – пробормотала Кейт себе под нос. – Вместе мы обязательно придумаем, как от меня отделаться! Я ухмыльнулся и притянул Китти за талию к себе, не обращая внимания на взгляды окружающих. – И не мечтай!

я только покачала головой. – Тебя даже могила не исправила! – Это потому, что закопать не успели.

Когда это ты успел мне предложение сделать? Эдвард посмотрел мне в глаза и безмятежно отозвался: – Вчера. – И почему я этого не помню?! – Ты спала. – ?!! – слов не нашлось, но мимика моя была достаточно выразительна, чтобы аристократ пожал плечами и пояснил: – Зато не возражала!

Стремительно ворвавшись в общий холл, я взглядом поискала среди равномерно рассредоточившихся по комнате мужчин знакомые лица. Ароу сидел на одном из двух диванов, слегка ссутулившись, пристроив ноутбук на журнальный столик, и что-то печатал со скоростью автоматной очереди – ему я и сунула результат своих изысканий. Непонимающе взглянув на меня. Стэн развернул лист, быстро пробежался взглядом по списку, бросил на меня еще один взгляд, на этот раз уважительно-недоверчивый, а затем развернул у себя в ноутбуке один документ поверх другого, с которым только что работал, и принялся ставить только ему понятные пометки, сверяясь с моим списком. – Как ты это добыла? – поинтересовался он, не отрываясь от своего занятия и ненавязчиво загораживая широкими плечами монитор. Я мысленно закатила глаза – ох уж эти безопасники! И это меня Эдвард обозвал параноиком!

– Мау? – вопросительно прогнусавил с пола Майкл, уставший ждать, когда эти двуногие наконец наобнимаются и займутся уже тем, для чего их создала природа – обласкают бедную кисоньку. – Так! – обвинительно возопила я, резко выпрямившись. – Говори немедленно, что ты сделал с моим котом! – Боже мой, женщина, у нее на глаза труп из мертвых восстал и приперся к ней в квартиру, а вместо того, чтобы требовать объяснения, она интересуется котом! – Я смертельно устала и объяснений не хочу. Хочу спать. Но как я могу спать, когда у меня кот поломанный?! – Он не поломанный, он накормленный, Китти! Ты совсем не заботишься о бедном обиженном жизнью и хозяйкой животном. Майкл зевнул, смачно облизнулся, потом старательно заурчал и потерся о Феррерсовскую штанину. – Чем? – с замиранием сердца уточнила я, перебирая в голове все варианты от валерьянки до магических галлюциногенов, которые могли оказать на котика такой эффект. – Лососем. Урчание набрало громкость рева двигателей взлетающего самолета. Кажется, лосось Майклу был скормлен не весь… – Продажная скотина, – вздохнула я, устало проведя пальцами по глазам. – Это почему еще? – Он! Ты – просто скотина! Все. Я спать. Делайте, что хотите, – подытожила я, встала и гордо ушла в спальню. Почему-то очень обрадовавшись, когда спустя несколько минут по комнате прошуршали шаги, едва слышно скрипнула кровать, и Эдвард прижался ко мне со спины. Так было гораздо спокойнее.

Я сделал шаг назад, утягивая Сеймур за собой, усадил ее на парту, снова двинулся по сладкому телу вниз, беспорядочно целуя, куда придется, прихватывая кожу губами, зализывая следы этих прикосновений, отвлекая от главной цели – стащить белье. И когда мои пальцы коснулись горячих влажных складок, чуть раздвинули их – осторожно, на пробу – затрясло нас обоих. Я понял, что если промедлю хоть еще немного, то просто опозорюсь. Сеймур вцепилась в мои плечи, впиваясь ногтями в кожу, кажется, даже до крови. Мне было плевать. Я чувствовал, как мой член мучительно медленно проникает внутрь, и там было так узко, так горячо, так охренительно прекрасно, что все, о чем я мог сейчас думать это о том, чтобы не кончить прямо сейчас, сию секунду. Я вскинул голову и увидел, как Сеймур сама смотрит вниз, широко распахнутыми глазами смотрит туда, где мой член входит в нее, и в глазах плещется ужас пополам со жгучим желанием. Но когда я растерянно замер, упершись в эластичную преграду, она сама нетерпеливо подалась мне навстречу, сорвав остатки самоконтроля. Сжав ее бедра, я рывком вошел до упора и снова остановился, оглушенный резким всплеском чужих контрастных эмоций. На ресницах зажмуренных глаз блестели слезы, Кейт рвано дышала, но не пыталась вырваться, наоборот вцепилась в меня еще сильнее, вся напряженная, как туго натянутая струна. Что-то дернуло меня, и я принялся лихорадочно ее целовать, беспорядочно скользить руками по телу, кажется, даже шепча какие-то идиотские, тупые нежности. А следующим, что отпечаталось в голове, были уже движения в жаркой, невообразимо узкой глубине, и короткие постанывания Кейт. И она прижималась ко мне грудью, твердые соски терлись о кожу, бедра двигались мне навстречу, принимая нарастающий темп. А еще дальше – полное затмение, эйфория, разделенная на двоих. Я даже не сразу понял, что сначала меня накрыл оргазм Кейт и только спустя пару движений – мой собственный. Сердце грохотало в ушах, руки, которыми я оперся на парту по обе стороны от разведённых бедер, подрагивали в локтях. Хотелось рухнуть куда-нибудь и отрубиться. Но контроль над разумом возвращался медленно и неотвратимо. Губы сами собой прошептали нужное заклинание. Сеймур вздрогнула, когда ее коснулись очищающие чары, разжала пальцы, отстранилась. Торопливо соскочила с парты, так же торопливо оделась, и почти выбежала из класса. Она замерла лишь на одно мгновение в дверях, чтобы бросить на меня выразительный, но ни черта не понятный взгляд. И скрылась. И тогда я подумал – охренеть. А потом – больше никогда. Это же Сеймур! Стерва, от одного вида которой меня колотит от бешенства. Я убить ее хочу, а не… хочу!.. Она должна знать свое место! Выныривая из воспоминаний, я ухмыльнулся себе тогдашнему. В чем-то я определенно был прав. Прямо сейчас и отправлюсь возвращать Китти на место. А с Евой все же нехорошо получилось, я чуть не забыл.

Я все равно добьюсь своего! И покажу тебе, где твое место, стерва. Сеймур дышала рвано, с присвистом. На лбу выступили бисеринки пота, грудь резко вздымалась, привлекая внимание и соблазнительно натягивая ткань форменной блузки. Приоткрытые губы – красные, искусанные… и я внезапно поймал себя на том, что хочу тоже куснуть их. Прихватить зубами, губами, пососать, почувствовать вкус… вкус изумления и гнева хладнокровной стервы в ответ на это действие. Всем телом вдавить хрупкую фигуру в стену, продолжая целовать… В брюках стало тесно. Стоп. Я хочу Сеймур? Эту беспринципную, мстительную ведьму? Да быть того не может! То, чего не может быть шевельнулось активнее, сильнее натянуло ткань штанов. А взгляд, скользнувший по напряженной фигуре, подкинул углей в костер воображения. Отвратительно длинная юбка. Смять ее в кулак, задрать, обнажив бедра, провести по ним, ласково, а потом с нажимом, оставляя быстро таящий след на нежной коже. Круглые коленки. Гольфы. Гольфы можно оставить. От мысли как эти коленки стискивают мой пояс, а тонкие щиколотки в гольфах скрещиваются на спине, стало совсем "плохо". Я шагнул вперед, и воздушная преграда между нами натянулась тонкой холодной пленкой. Ладонь легла на преграду, магия, живущая в теле, радостно отозвалась на призыв. Пленка в том месте, где я касался ее раскалилась. Сеймур задышала еще чаще. Бисеринки пота на виске собрались в каплю, и та стремительно сорвалась вниз, по прозрачной коже шеи, в вырез блузки… огонь взревел внутри, я усилил нажим, и щит лопнул. Ладонь по инерции врезалась в стену, рядом с головой Китти, заставив ее вздрогнуть всем телом. Губы разомкнулись для того, чтобы что-то сказать, и я не выдержал, качнулся вперед и жадно припал к ним. Этим летом отец отвел меня в клуб «Шелковая лента». Его слова были – мальчику пора научиться быть мужчиной. В клубе работали профессионалки – все, как одна, роскошные женщины, от которых у любого мужчины перехватывало дыхание и частил пульс. Опытные, привыкшие работать именно с аристократами и удовлетворять самый изысканный вкус. Это был интересный опыт. Он, пожалуй, не перевернул мой мир, но приоткрыл завесу тайны над той стороной жизни, о которой я, признаться, и не особенно до сих пор задумывался. И сейчас, прижимаясь губами к губам Сеймур, вдавливая

– Мистер Ароу, – голос мой звучал сухо и отстраненно. – В мой кабинет, на два слова. Старый друг, оторвался от задумчивого созерцания задницы Кейт Сеймур, вызвав новый прилив злости и, не подозревая о том, что находится на волоске от опасности, спокойно последовал за мной. А когда дверь кабинета захлопнулась, отсекая нас со Стэном от коридора, как ни в чем ни бывало заговорил: – Так, с расписанием на завтра секретарь все утрясла, пресс-служба просила учесть, что вечером будет еще одна пресс-конференция, а до того – никаких интервью, нашу машину пока отдали экспертам, так что домой через переход, – бодро отрапортовал товарищ, пока я буравил его взглядом – Что еще? Может, хочешь я сегодня у тебя переночую? Не то, чтобы я опасался за твою непробиваемую шкуру, но даже всезнайка Сеймур наверняка еще не закончила щиты, так что оно, может, и понадежнее будет, если… – Это что я такое сейчас видел? – перебил я, не выдержав упоминания набившего оскомину имени. – Где? – В коридоре. С Сеймур. – А! Ты видел?! Совсем страх потеряла! Чуть не удавила меня, стерва! Так. Уже лучше. Возмущение приятеля очевидно было искренним, а сцена сразу сделалась неоднозначной, что не отменяло узких пальцев на черных лацканах пиджака и недопустимой близости. Поэтому я ласково уточнил: – Не удавила? – Нет… – Ароу дураком тоже не был, и взгляд его сделался настороженным. – А я удавлю! – Феррерс, так ты ж сам!.. – Вот именно. Я – сам. А тебя – удавлю. Во взгляде старого друга Стэнли Ароу прорезался чистый и незамутненный детский интерес: – Так вы что?.. Да иди ты! Серьезно? Я уже почти жалел и о своем порыве, и о вспышке, и о том, что Стэн стоял сейчас и смотрел на меня, определенно ожидая таинственных и крайне любопытных подробностей. А потому, опустившись в кресло с традиционным для этого кабинета видом Крайне Занятого Человека, сухо произнес:

А я мог думать только о том, как она пришла ко мне в палату – такая доверчиво открытая. Впервые сама пришла ко мне – и осталась. И, черт побери, за это мне хотелось кого-нибудь убить. За то, что отняли у меня – мое.

– Эдва-ард, – почти простонала я, умоляя чуть-чуть притормозить и с трудом удерживая нити почти развернувшегося каркаса. Зря. Надо было молчать. Феррерс почти зарычал. Тонкая ткань блузки с треском разошлась в стороны, пуговицы горохом сыпанули во все стороны. Он обнажил мое плечо и принялся исступленно его целовать, порождая ворох мурашек по всей спине и невыносимый зуд между ног. Ладонь снова легла на грудь, а другая задрала юбку, проникла под белое кружево, и пальцы безошибочно отыскали то место, где зудело больше всего. Беззвучно хватая ртом воздух, я откинула голову на жесткое плечо и впилась ногтями в ладони, словно пытаясь хоть немного вернуть себя к реальности и удержать заклинание. Сознание раздвоилось. Одна его часть продолжала упрямо вливать силу в звенящие струны каркаса, который уже почти сомкнулся над нашими головами, а другая… другая проваливалась в бездну порочного наслаждения. Если бы я не опиралась спиной на мужскую грудь, я бы, наверное, рухнула на колени. Язык и губы выписывали узоры на коже, пальцы скользили по влажным складкам, игрались с почти болезненно чувствительным клитором, проникали внутрь. Мне хотелось плакать от невыносимого желания повернуться, поцеловать, вцепиться пальцами в жесткие мышцы, ощутить внутри не пальцы, а твердый, горячий член. Но когда, наконец, заклинание было завершено, я обмякла, лишенная сил, выжатая, не столько от того, что действительно поистратилась, сколько от напряжения. Сумела, не уронила. Шевельнувшиеся внутри пальцы резко прибавили мне энергии. Я коротко, шумно вдохнула, а в следующее мгновение закинула освободившуюся руку Феррерсу за шею, снова впустую мазнув по пушистому ежику, и повернула голову, ловя поцелуй. Контрастно неторопливый, глубокий, вдумчивый. И то верно. Куда теперь торопиться? Пальцы огладили напоследок набухшие складки и медленно выскользнули. Я не возражала – поигрались и хватит. Почти не разрывая поцелуй, я повернулась, расстегнула пуговицы рубашки, с чувством прошлась ладонями по напряженному животу, по груди, прижалась к ней своей, полуобнаженной, и продолжила его раздевать. Плечи, рукава с золотыми запонками, пряжка ремня, пуговица, молния. Феррерс параллельно проделывал то же самое со мной, и мы как-то удивительно друг другу не мешали. Когда на мне остались только чулки, а на Эдварде вообще ничего, я оторвалась от его губ. Поцеловала жесткую линию подбородка, кадык на запрокинутой шее, ключицу. Лизнула темный твер