Английску – левый берег Амура до самого Ледовитого

океана.

Польску при жеребьевке достался Гамбург. Но когда недоразумение выяснилось, что Гамбург находится в Германске, обиженному Германску отдали всю Сибирь, и плюсом Гданьск и Краков. В ответ на это разгневанный Польск пригрозил выйти из НАТО и вернуть дислоцированные на его территории натовские войска без обмундирования и танков. У НАТО было всего два танка и оба были в Польске для защиты от агрессивного Финляндска. Тогда Гданьск и Краков снова отняли у Германска и вернули Польску и плюсом дали Кыргызстанск, полагая, что он находится где-то возле Воркуты.

Турецк без всякой жеребьевки сразу заявил о своих претензиях на Азербайджанск. Но когда генералы бросили взгляд на карту мира, выяснилось, что Азербайджанск уже давным-давно не входит в состав Российской федерации. Тогда Турецк, скрепя сердце, согласился на Алтайск, но только для того, чтобы переименовать его в Константинополь.

Только Германск остался доволен жребием, ему досталось все Поволжье от Камы до Астрахани. И как всегда серьезные и обстоятельные немцы уже стали разрабатывать план соединения Шпрее с Волгой в районе Ульяновска.

Сатана глядел из своей преисподней в перископ за происходящими в Российске событиями и не мог нарадоваться, он то и дело заливался демоническим, жутким смехом, от которого у его подданных чертей леденела черная кровь. Ему удалось то, чего не мог добиться ни государь, ни царь, и не герой – объединить народ на основе только одной идеи:

Нажива!

Только внимательному взгляду было понятно, что все эти, казалось бы, разрозненные события имели одну общую, глобальную направленность, – они целеустремленно губили духовность великого народа, его нравы, его обычаи, его глубинные ценности, в которых главным всегда была красота, мудрость, крепость духа и веселье.

-–

* Так в оригинале Натовских документов. Амур, согласно БСЭ, впадает в Японское море, но не в Ледовитый океан. Прим. автора.

Присоединение к альянсу

Смутные времена рождают соблазны, авантюры и проходимцев.

В то время, как в Российске творилось немыслимое, в штаб-квартире НАТО проходило совещание. Сытые толстые генералы сидели за длинным широким столом и вкушали лакомства с подконтрольных территорий. Обсуждался вопрос, как расширить империю. НАТО была империей и ее руки не были связаны политическими путами или соображениями морали в деле расширения, как и положено, всякой империи. Из всех империй, существовавших в бурной истории человечества, она была самой демократической; она не аннексировала новые территории, а присоединяла их, обещая взамен туманные, но твердые и решительные услуги. К счастью для империи ничего в мире не происходило, на эти страны никто не нападал и не желал аннексировать, так что демонстрировать услуги не представлялось возможным. Но решительность и неуклонность оставались в силе.

Перед всяким новым присоединением генералы были всегда едины: никаких проблем альянсу эта территория не должна доставлять, на ней не должна полыхать гражданская война, никакой диктатуры, никакой коррупции, никакой национальной гордости, – с этим всем должно быть покончено еще до присоединения собственными силами, а не силами альянса. Так спокойнее. Так можно еще более уверенно заявлять о готовности, еще более решительно обещать непреклонные услуги.

Упитанные генералы сидели за длинным столом, вкушали яства входящих в альянс государств и обменивались мнениями. Мнения иногда расходились, иногда возникали даже споры. Но споры никогда среди генералов не достигали такого накала, чтобы бросить противнику в глаз кусок голландского сыра, или горсть испанских черных олив, начиненных болгарским перцем, или латвийские шпроты, или французский круассан с изюмом, или немецкую свиную ножку с кислой капустой, или португальского краба в чесночном соусе, или украинскую галушку в сметане.

Сейчас они ломали себе голову, какую бы еще страну присоединить к могучему альянсу, дабы быть еще могущественнее, еще больше денег требовать, еще большим числом генералов управлять подконтрольными территориями, вовсе при этом не обязательно знать, как они называются…

Раскинули упитанные генералы карту мира, бросили взгляды на нее и вдруг увидели одну небольшую страну, еще не присоединенную, лежавшую в сторонке от большой политики. А в стране этой как раз процветало то, что надо альянсу: трудолюбие, веселье, отсутствие коррупции, никаких войн, дружелюбие. И решили единогласно ее обрадовать, то есть присоединить. Пользуясь темнотой и смутой тут же отдали приказ своим вооруженным до зубов откормленным натовским солдатам перейти границу.

Границу ночью перешли; летели – летели самолетами, ехали – ехали на танках, плыли – плыли на лодках. Неожиданно, в пылу присоединения наткнулись в темноте на чей-то забор. Чуть рассвело увидели на заборе надпись, крупными буквами по-иностранному написанную: «Руками лучше не трогать, а тем более перелезать».

Приехали! За забором Российская держава.

Утомленные солдаты тут же спешились, раскинули палатки и стали завтракать.

И послали генералы главе государства радостную телеграмму, что его страна отныне член НАТО и звали в Брюссельск на саммит.

А во время процесса вероломного присоединения в стогу сена – была в стране такая мода – в центре столичного города спал богатырь Янка Купалевич, не столько высокий, сколько широкий, не столько угрюмый, сколько веселый, писаный красавец, белокурый, кудрявый, шутник и пересмешник. А рядышком с ним разметалась красавица Аленка Могилевич, писаная красавица, телом бела, лицом румяна, на язык остра…

Спали они богатырским сном, а мимо стога на свою беду проходил натовский солдат и коснись он штыком, шутки ради, Янкиной пятки. И ну щекотать. Щекочет и забавляется, оккупант – защитник. Проснулся Янка, огляделся. Не так больно было ему, все равно что комар укусил, но обидно ему стало, что какой-то чужестранец спать не дает, забавляется. Он это не любил. Поднялся Янка, скатился со стога сена, взял солдатика за руки и ноги и перебросил через литовский забор. И хотел было уже снова на стог забраться, досыпать. Но того не знал богатырь Янка, что, если на одного натовца напали, это все равно, что на всех остальных натовцев нападение совершено было. Кинулись другие солдатики на Янку со штыками, пулеметами, гаубицами и танками. А Янка только плечи расправил, да под улюлюканье Аленки, проснувшейся на шум, стал швырять натовских солдатиков через ближайший литовский забор, а некоторых даже, в пылу, через дальний польский забор закидывал. Даже жарко ему стало, весь разрумянился. Одного солдатика, правда, не рассчитал и перекинул через русский забор. Но не успел тот солдатик там приземлиться, как тут же прилетел назад. Пришлось его Янке перекинуть в другую землю, в эстонскую.

Хоть и много было солдатиков, а через полчаса Янка управился. Очистил он землю от присутствия потомков, бывших гордых и заносчивых шляхтичей, панов, герольдов, кельтов, готов, рыцарей, лордов, пэров, дожей и снова полез на стог досыпать к милой Аленке, которая уже просто его заждалась и не чаяла, когда он управится с этими назойливыми солдатиками, поскольку их была тьма – тьмущая, чем и сильны были.

А Литовск, проснувшись, и увидев во дворе натовских солдат, возликовал. Какая мощная сила прибыла, даже не ожидали! И Польск, увидев поутру на улицах натовских солдат, защитников, не мог нарадоваться. Сколько звали, все глаза проглядели, и вот они!!

Придя в себя, натовские солдаты тут же потребовали от Польска и Литовска фураж, ибо проголодались в неравной битве.

В ответ на присоединение и приглашение на саммит в Брюссельск глава страны направил в штаб-квартиру НАТО письмо, которое было скорее ядовитым, чем грубым, большей частью саркастичным, чем невежливым, и, чтобы не покраснеть самому, даже не стал перечитывать…Так и запечатал в конверт.

Первые сомнения

Между тем примеры трагедий, несчастных случаев, мошенничества, разгильдяйства в стране множились, несмотря на то, что Василевс, правительство, все министерства, все службы охраны, безопасности, обеспечения работали в полную силу и старались вовремя увидеть и устранить «слабые» места.

Но самым странным были причины. Что было причиной происшествий? Почему события застигали людей врасплох, трагедии происходили там, где их никто не ожидал. Конечно, были и до этого нарушения техники безопасности, конечно, были расхлябанность, разгильдяйство, халатность и безответственность. Но в таком масштабе! Но с таким размахом! Но с такой жестокостью!

А, может быть, это были происки?

В народе заговорили о конце либерализма, тревожно поглядывая на небо.

И хотя великий, многоопытный Василевс твердо придерживался того мнения, что все причины российских бед – российские, он стал что-то подозревать. Конечно, российская нация на многое способна, но то, что происходило в стране, было уже слишком.

Катастрофы, трагедии, несчастные случаи стали нарастать, словно кто-то спустил бешеных злых собак, и они терзали теперь огромную страну, ее самобытный народ, ее красивую природу. Яна все с большей тревогой читала о происходящем в интернете, слушала по телевизору, читала в газетах. И все больше приходила в недоумение, читая эти сообщения. Что-то было не так, не так, как всегда, с начала веков, и на протяжении веков, а как-то по-особенному, как-то не по-русски.

И она стала думать.

Самым странным была во многих случаях нелепость, нелогичность происшествий, чуждая русской душе, ее повадкам и обычаям, ее представлениям и делам. Вычурность, смехотворность, жестокость: все это было чуждо русской натуре. Кто-то здесь прикладывал свою подлую, ненавистную руку; кто-то чужой, но хорошо знакомый с русскими повадками…

Может быть, это были происки англичан? Нет, не похоже, это мирные, умные, добродушные люди, очень похожие на нас, хотя и далекие от нас, от наших проблем и забот. Народ, родивший Дарвина, на это не способен. Не может так поступать с Российском и народ, родивший Гете, маловероятно. А вот народ, родивший Тараса Шевченко? Исключено! Только не он! Нет народа более сердечного, гостеприимного и умеющего готовить борщ. А на что способен народ, родивший Шота Руставелли? Только на доброту, веселье и юмор! Но никак не на жестокость и подлость! А может, народ вообще здесь не при чем? Не службы ли какие-то? Или организации? Спецподразделения?

Когда Яна прочитала в газете «Курская правда» заметку о том, что на местной птицефабрике вывели новую породу кур с окраской под цвет российского флага, – у них была белая головка, синие крылья, и красный хвост, – она обомлела. Были представлены фотографии этих кур. И, казалось бы, куры выглядели вполне демократично и даже патриотично, и несли раскрашенные в эти же цвета яйца, она увидела в этом зловещий знак, – лапки у кур были черные! Это уже смахивало на козни! На такое были способны…нет, не эстонцы, и не ирландцы, и даже не узбеки…на такие проделки могли пойти только…

Яна встала с дивана и пошла на кухню, пора бы пообедать. Тем более ее ожидал замечательный вчерашний суп из картошки, кусочков говядины, укропа, красной фасоли и петрушки.

Похищение

Был понедельник. На прием к ней пришла молодая женщина, полная, красивая, с круглым лицом, тонкими бровями и густыми каштановыми волосами. Она двигалась как пава, легко и плавно. Она назвалась Алевтиной Николаевной Самсоновой.

Яна предложила ей сесть и спросила, что она хотела бы выпить: чай, кофе, сок. Клиентка махнула рукой, от всего отказываясь.

От чужого отказываются только очень добрые, простодушные люди. И тогда Яна приступила к делу.

– Чем я могу Вам помочь, Алевтина Николаевна?

– Десять лет назад мы с доченькой Олечкой поехали в Португалию в отпуск. Ей тогда было 5 лет. Через 6 дней после нашего приезда она внезапно, бесследно исчезла.

– Бесследно исчезла, – повторила Яна.

– Я везде металась, кричала, искала ее, вызвала полицию, они все осмотрели, всех, кого можно было опросили…Но все было напрасно. Девочка пропала. Никто ничего не видел и не слышал. И так до сих пор. Я им пишу, в полицию, и каждый раз один и тот же ответ: ничего нового, никаких следов. Вот пришла к Вам, Яна Яновна. Может Вы поможете. Вся изболелась, сердце не может успокоиться, ночей не сплю, вижу мою девочку перед глазами.

Она не заплакала. Видно, уже все слезы выплакала. Осталась только боль.

– У Вас есть ее фотография?

Алевтина кивнула, достала из сумочки записную книжечку, и вынула фотографию маленькой девочки в полный рост, в летнем цветном платьице, с улыбкой на лице и открытым ртом, в котором не хватало одного переднего зуба сверху.

Яна внимательно рассматривала фотографию, потом положила фотографию на стол и подняла глаза на мать. Ее глаза были бездонными.

– Пока что могу Вам сказать только одно, Алевтина Николаевна, как я считаю....

– Да? – эхом отозвалась мать. И замерла. Вся напряглась. Она не хотела, не могла услышать что-то страшное, безнадежное.

– Одно могу сказать, что Ваша дочь жива.

– Правда?! – вскричала женщина, – Вы не ошибаетесь, Яночка? Это для меня важнее всего на свете, что она жива!!

– Да, она жива. И здорова. Она уже большая, ей 15 лет.

– Да, да, 5 июля ей исполнилось 15!! Ой, не могу поверить! Она жива!!! Все уже отчаялись искать ее, но я не успокоюсь, пока не узнаю правду о том, куда она делась, что с ней случилось в тот вечер!

– Это совершенно ясно! В этом нет никаких сомнений, что она жива, но живет она не в Португалии, а в России.

– В России?! Где-то здесь?

– Но большего пока сказать Вам не могу. Мне нужно время. Придите, пожалуйста, через 2 дня. Надеюсь, я смогу Вам рассказать немного больше, может быть даже всю эту историю.

– Я Вам уже премного благодарна, моя дорогая, миленькая Яночка Яновна! Какая радость! Какое счастье, что моя девочка жива!!!

Мать медленно, словно еще надеясь, поднялась и направилась к двери.

– Впрочем, подождите!

Алевтина живо обернулась и с надеждой подняла глаза.

– Подождите минутку.

Мать девочки вернулась к столу, ступая неслышно, словно боясь нарушить таинство происходящего.

Какое-то время Яна сидела, собираясь с видениями. Мать смотрела на нее во все свои большие глаза и, кажется, даже не дышала. Только невольно отбрасывала непокорную прядь с красивого полного лица.

Наконец, Яна собралась с мыслями.

– У вас есть сестра? – спросила она Алевтину.

– Да, – удивленно ответила та, – по маме.

– Она похожа на Вас?

– Очень, просто вылитая я. И ростом, и лицом, и статью. Такая же полноватая.

– А голос похож?

– Особенно голосом! Нас не различить, если говорить по телефону. Да и вблизи совершенно свободно можно спутать.

– А где она живет?

– Она живет в Курске.

– Вы давно не видели свою сестру?

– Недавно, может неделю назад.

– То есть она вас навещает?

– Да, конечно, не так часто, но бывает, приезжает.

– Хорошо. Расскажите, что произошло после Вашего возвращения из Португалии?

– После того, как пропала Олечка, я вернулась домой совершенно невменяемая, и попала, таким образом, в психушку. Там пролежала 3 месяца, пока не пришла в себя и немного успокоилась.

– Ваша сестра навещала Вас?

– Да, она часто приезжала, поддерживала меня, и в больнице, и потом, когда меня выписали домой. Только она теперь живет не в Курске, а в Туле.

– Не знаете ли случайно, почему она сменила город?

– Сказала, что нашла там лучшую работу. Впрочем, не знаю толком.

– Так вот, Алевтина Николаевна, Ваша сестра сменила место жительства, чтобы не было вопросов у любопытных соседей по поводу девочки, которая у нее живет.

– А что за девочка у нее завелась? Почему она ничего мне не рассказывала про нее?

– Потому, что это Ваша дочь.

Алевтина оторопела и раскрыла рот. Ее глаза округлились.

– Моя дочь?! – прошептала она едва слышно.