Григорий видел, как Чернецов, дрогнув, поднял над головой левую руку, успел заслониться от удара; видел, как углом сломалась перерубленная кисть и шашка беззвучно обрушилась на откинутую голову Чернецова. Сначала свалилась папаха, а потом, будто переломленный в стебле колос, медленно падал Чернецов, со странно перекосившимся ртом и мучительно зажмуренными, сморщенными, как от молнии, глазами.

Подтёлков рубнул его ещё раз, отошёл постаревшей грузной походкой, на ходу вытирая покатые долы шашки, червоневшие кровью.

Ткнувшись в тачанку, он повернулся к конвойным, закричал выдохшимся, звенящим голосом:

– Руби-и-иих… такую мать!! Всех! Нету пленных… в кровину, в сердце!!»

К середине февраля Донская область была захвачена большевиками. Каледин застрелился (или был убит), Добровольческая армия ушла на Кубань, уцелевшие белые казаки атамана Петра Попова растворились в Сальских степях.

23 марта 1918 года ДОВРК провозгласил «самостоятельную Донскую советскую республику в кровном союзе с Российской Советской республикой». Должность главы исполнительной власти – Совнаркома – досталась Подтёлкову. Он, так сказать, стал коллегой Ленина, хотя и в региональном масштабе.

И одновременно по всей Донской области заполыхали казачьи восстания. Причинами стали бездумное изъятие казачьих земель в пользу иногородних и совершенно зашкаливающие репрессии, жертвами которых становились не только бывшие «буржуи» и офицеры, но и казаки, искренне и справедливо считавшие себя трудящимся населением. Многие, наверное, вспоминали слова Чернецова о том, что он, по крайней мере, знает, за что погибнет.

Большевики пытались найти опору в сравнительно небогатых верхнедонских станицах. 1 мая 1918 года Подтёлков возглавил специальную комиссию, которая выехала из Ростова-на-Дону в Усть-Медведецкий и Хопёрский округа с большой суммой денег, предназначенной для агитации и вербовки в Красную армию.

Уже в дороге Фёдор Григорьевич понял, что, по сути, его со всех сторон обложили разрозненные, но многочисленные силы повстанцев. Численность отряда сократилась со 120 до 75 человек, а 10 мая «подтёлковцы» сдались белым в районе хутора Пономарёва.

Теоретически они могли бы сражаться до последнего, но, вероятно, рассчитывали на пощаду; на то, что с вражеской стороны у многих из них были родичи, сослуживцы. Среди тех, кто пленил Подтёлкова, оказался и тот самый хорунжий Спиридонов, который когда-то обошёл его в чине и уже ставший подъесаулом. Перед сдачей они даже встретились один на один, на кургане в степи, и о чём-то поговорили. На вопрос «о чём?» Спиридонов потом отвечал лаконично: «О прошлом».

Но общее прошлое уже не сближало. Сказано и сделано к тому времени было слишком много. Военно-полевой суд сразу же припомнил Фёдору Григорьевичу расправу над Чернецовым, приговорив его и Кривошлыкова к повешению. Остальных пленников расстреляли.

Из романа «Тихий Дон»:

«Один из офицеров ловким ударом выбил из-под ног Подтёлкова табурет. Всё большое грузное тело Подтёлкова, взвихнувшись, рванулось вниз, и ноги достали земли. Петля, захлестнувшая горло, душила, заставляла тянуться вверх. Он приподнялся на цыпочки – упираясь в сырую притолоченную землю большими пальцами босых ног, хлебнул воздуха и, обводя вылезшими из орбит глазами притихшую толпу, негромко сказал:

– Ишо не научились вешать. Кабы мне пришлось, уж ты бы, Спиридонов, не достал земли…

Изо рта его обильно пошла слюна. Офицеры в масках и ближние казаки затомашились, с трудом подняли на табурет обессилевшее тяжёлое тело…

Вновь грузно рванулось вниз тело, лопнул на плече шов кожаной куртки, и опять кончики пальцев достали земли. Толпа казаков глухо охнула. Некоторые, крестясь, стали расходиться. Столь велика была наступившая растерянность, что с минуту все стояли как заворожённые, не без страха глядя на чугуневшее лицо Подтёлкова.

Но он был безмолвен, горло засмыкнула петля. Он только поводил глазами, из которых ручьями падали слёзы, да кривя рот, пытаясь облегчить страдания, весь мучительно и страшно тянулся вверх.

Кто-то догадался: лопатой начал подрывать землю. Спеша, рвал из-под ног Подтёлкова комочки земли, и с каждым взмахом всё прямее обвисало тело, всё больше удлинялась шея и запрокидывалась на спину чуть курчавая голова.

Верёвка едва выдерживала шестипудовую тяжесть; потрескивая у перекладины, она тихо качалась, и, повинуясь её ритмичному ходу, раскачивался Подтёлков, поворачиваясь во все стороны, словно показывая убийцам своё багрово-чёрное лицо и грудь, залитую горячими потоками слюны и слёз».

Моисей Соломонович Урицкий (1873–1918) родился в богатой купеческой семье, но рано остался без отца и воспитывался матерью в строго религиозном духе, изучая Талмуд. Под влиянием старшей сестры увлёкся русской литературой и, сдав экзамены, смог учиться в гимназии. Гимназистом участвовал в революционном кружке и отряде самообороны против еврейских погромов.

В 1893 поступил на юридический факультет Киевского университета и являлся одним из руководителей киевской организации РСДРП. В 1897 году, после окончания университета, поступил на военную службу, но через несколько дней был арестован как социал-демократ.

С этого времени неоднократно подвергался репрессиям. После II съезда РСДРП примкнул к меньшевикам. В 1905‐м вёл революционную работу в Петербурге и Красноярске, но вскоре был арестован. Участвовал в революции 1905–1907 гг., руководил созданной им группой боевиков, грабивших инкассаторов.

В 1906‐м был выслан за границу, жил в Германии и Дании. Исполнял обязанности личного секретаря Г. В. Плеханова.

В Дании находился под наблюдением полиции, подозревавшей его в связях с контрабандистами. В 1912‐м на конференции в Вене был избран в Организационный комитет РСДРП от группы троцкистов. В агентурной записке в охранное отделение Урицкий характеризовался так: «Не производит впечатления серьёзного человека, хотя и считается очень дельным партийным работником».

С началом Первой мировой войны занял интернационалистскую позицию, то есть желал поражения своей страны в войне с Германией. Вместе с Л. Д. Троцким сотрудничал в печати. В 1917‐м, после Февральской революции, вернулся в Петроград, был одним из лидеров «межрайонцев»; вместе с ними был принят в большевистскую партию на VI съезде, стал членом ЦК.

В октябре 1917 года стал членом Петроградского военно-революционного партийного центра, руководившего подготовкой вооружённого восстания, а затем – членом Военно-революционного комитета (ВРК). В ноябре – декабре 1917 г. Урицкий руководил разгоном Учредительного собрания, для чего был создан (во главе с Урицким) Чрезвычайный военный штаб большевистской партии. Был противником заключения Брестского мира, разделяя точку зрения левых коммунистов, но был вынужден подчиниться партийной дисциплине.

С созданием Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК) Урицкий – один из самых активных её функционеров. В марте 1918 г. его назначают председателем Петроградского ЧК, а с апреля – одновременно – комиссаром внутренних дел Северной области. Таким образом, в его руках оказался полицейский контроль над огромной территорией: Северная область включала не только Петроград, но и Мурманск и Архангельск. По выражению Луначарского, «Урицкий был железной рукой, которая держала за горло контрреволюцию».

Однако террор, развязанный Урицким (задолго до его официального объявления большевиками), был направлен вообще против всех, кто хотя бы потенциально мог не поддержать новую власть. По его приказу были расстреляны рабочие демонстрации в защиту Учредительного собрания (жертв – многие сотни), закрыты все независимые от большевиков газеты, сразу же после разгона Учредительного собрания Урицкий произвёл массовые аресты «подозрительных»; за их освобождение требовалось внести «контрибуцию» – то есть выкуп. Примечательно, что в этот момент он ещё не являлся председателем Петроградской ЧК и его действия даже с чисто формальной точки зрения были полнейшим произволом.

В марте 1918 года по его распоряжению подвергнуты пыткам, а затем убиты офицеры Балтийского флота и члены их семей. Несколько барж с арестованными офицерами были потоплены в Финском заливе. Аресты с тех пор шли круглосуточно, и попавший в Петроградскую ЧК имел очень мало шансов вернуться оттуда живым. По рассказам современников, само имя Урицкого вызывало ужас. Аналогичные действия Урицкий предпринимал по всей Северной области, а в Архангельске по его распоряжению уже в апреле 1918‐го был создан первый концлагерь; создание концлагерей планировалось и в районе Петрограда (Шлиссельбург и Ораниенбаум, Тихвин), но осуществить этот замысел Урицкий не успел: был застрелен молодым офицером Леонидом Канегисером в ответ на казнь его друга и аресты офицеров. Смерть Урицкого послужила основанием для усиления «красного террора». В качестве «ответной меры» чекисты только в Петрограде расстреляли 900 человек.

Урицкий был похоронен с государственными почестями в центре Петербурга, был объявлен траур (и арестовывались те, кто оказывался его соблюдать), Ленин лично приехал на похороны и в своей траурной речи назвал Урицкого «примером настоящего большевика»; в честь него были названы улицы и посёлки в разных местах, а также переименован г. Гатчина.

О генерале Александре Панфомировиче Николаеве написано много статей и книг. Сын солдата, боевой генерал Русско-японской и Первой мировой войн, он был награждён многочисленными боевыми наградами. После Октябрьской революции он сделал выбор в пользу советской власти и воевал за неё. С лета 1918 года Николаев командовал 3‐й бригадой 2‐й Петроградской пехотной дивизии, позднее сражаясь против белых на Северо-Западе под Ямбургом и Гдовом, в т. ч. против частей Северного корпуса генерала Родзянко. В ночь на 13 марта 1919 года штаб Николаева был захвачен в районе деревни Попкова Гора к югу от Нарвы. Был взят в плен и ряд подразделений. Рядовые красноармейцы, несколько сотен человек, в большинстве своём были расстреляны на месте, а Николаева перевезли в Ямбург. Здесь после расследования, после его отказа отречься от советской власти 28 мая 1919 года он был повешен. Генеральский выбор советской власти и его решение идти до конца стали одним из символов Гражданской войны.

Сергей Лазо появился на свет 7 марта 1894 года в Бессарабии в дворянской семье Георгия Ивановича и Елены Степановны Лазо. Сергей окончил Кишинёвскую гимназию, после чего поступил в Петербургский технологический институт. В 1914 году он был вынужден возвратиться в Бессарабию из-за болезни матери. Спустя несколько месяцев он поступил на физико-математический факультет Московского университета. В университете он примкнул к революционным кружкам. В 1916 году его мобилизовали в армию.

Империя нуждалась в скорейшем восполнении выбитых офицерских кадров, поэтому студента Лазо отправили в Алексеевское пехотное училище, из которого он вышел прапорщиком, а вскоре стал подпоручиком.

Служить Лазо был направлен в 15‐й Сибирский запасный стрелковый полк в Красноярске. В городе было много политических ссыльных, с которыми революционно настроенный молодой офицер сблизился. Он примкнул к партии эсеров. Сергей своей решительностью и убеждённостью нравился солдатам. Поэтому неудивительно, что, когда до Красноярска дошла весть о Февральской революции, солдаты 4‐й роты 15‐го Сибирского стрелкового полка выбрали Лазо своим командиром.

4 марта 1917 года Лазо командовал задержанием царского губернатора Якова Гололобова, а также целого ряда других чиновников прежней власти.

Летом 1917 года Красноярский совет послал Сергея Лазо в качестве своего делегата в Петроград на I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Для Сергея эта поездка стала переломной. Сам максималист по натуре, он оценил выступление Ленина, говорившего о готовности большевиков взять на себя ответственность за судьбу страны. Формально до 1918 года Лазо будет оставаться левым эсером, но фактически его переход в стан большевиков начался ещё летом 1917 года.

В ночь на 29 октября 1917 года красногвардейцы под командованием Сергея Лазо займут государственные объекты в Красноярске, низложив структуры Временного правительства.

«Гарнизон – в руках прапорщика Лазо», – докладывал в Иркутск один из представителей Временного правительства в Красноярске. Он быстро становится одной из ключевых фигур в стане большевиков и их союзников в регионе. Лазо участвует в подавлении контрреволюционных выступлений в Омске и Иркутске.

Когда в Сибири и Забайкалье вспыхивает Гражданская война, Лазо становится командующим войсками Забайкальского фронта. Даже враги отмечали его решительность и личную храбрость, однако численный перевес был не на стороне красных. Осенью 1918 года большевики переходят к тактике партизанских действий, сначала против сил Временного Сибирского правительства, а затем и адмирала Колчака.

Партизанские действия Лазо в Приморье серьёзно досаждали его противникам. Атаман Семёнов пообещал за голову Лазо крупную денежную награду. Но молодого революционера не так-то легко было напугать. В декабре 1919 года он начинает подготовку восстания во Владивостоке, направленного против наместника Колчака генераллейтенанта Розанова. 31 января 1920 года это восстание завершается успехом. Лазо становится заместителем председателя Военного совета Временного правительства Дальнего Востока – Приморской областной земской управы.

В регионе, однако, присутствовала, помимо красных и белых, ещё одна сила: японские интервенты. До падения власти белых во Владивостоке они заявляли о своём нейтралитете, но выход большевиков на первые роли их явно не устроил.

Поводом для вмешательства японцев стал так называемый Николаевский инцидент, в ходе которого стычка партизан с японским гарнизоном в марте 1920 года завершилась полным разгромом последнего. В ночь с 4 на 5 апреля 1920 года японцы напали на органы советской власти и военные гарнизоны в Хабаровске, Владивостоке, Спасске и других городах Дальнего Востока. Сил для активного сопротивления японцам было недостаточно.

Лазо был арестован японцами во Владивостоке вместе с двумя другими членами Военного совета: Алексеем Луцким и Всеволодом Сибирцевым. Последний раз под стражей во Владивостоке их видели рано утром 9 апреля, после чего они были увезены в неизвестном направлении.

Жена Сергея Ольга Лазо, с которой они вместе воевали в партизанском отряде, пыталась получить хоть какую-то информацию о судьбе мужа, но японские власти хранили молчание.

Достоверно можно утверждать, что Лазо, Луцкий и Сибирцев были казнены. Но при каких обстоятельствах это произошло?

Согласно канонической версии, 28 или 29 мая 1920 года японцы передали всех троих белоказачьему отряду Бочкарёва, представлявшему собой собрание разрозненных подразделений сил Колчака. На станции МуравьёвАмурский, которая ныне называется Лазо, большевиков сожгли в топке паровоза. Причём Лазо сожгли живьём, а его товарищей застрелили, а уже затем бросили в огонь.

Данная версия основывалась на показаниях некоего анонимного железнодорожника, якобы опознавшего Сергея Лазо за минуты до смерти. Как утверждалось, он оказал сопротивление и его оглушили, после чего бросили в огонь в бессознательном состоянии. С Луцким и Сибирцевым белые повторять опыт не решились, и поэтому сначала застрелили их, а затем сожгли тела.

Зная практику действий японских интервентов в том же Китае, а также многочисленные примеры зверств как красных, так и белых в годы Гражданской войны, теоретически возможность подобной жестокой расправы вполне можно представить.

Однако критики этой версии возражают: ни одного свидетеля с именем и фамилией нет. К тому же есть сомнения насчёт того, что чисто физически белогвардейцы смогли бы поместить взрослого человека в паровозную топку. Особенно если этот человек оказывает активное сопротивление. Ряд историков обращают внимание на то, что в издании Japan Chronicle сообщение о казни большевистских лидеров, задержанных во Владивостоке, появилось ещё в апреле 1920 года. При этом там тоже речь шла о сожжении, но только не живых людей, а трупов.

C уверенностью можно утверждать одно: Сергей Лазо действительно погиб от руки врагов, до конца оставаясь верным идее, которой служил.

Легендарный комдив Николай Щорс прожил полную событий, яркую, но весьма короткую жизнь: он pодился в 1895 году под Чеpниговом и погиб в бою под Kиевом в конце лета 1919 года; было ему всего 24 года.

Его жизнь должна была сложиться иначе: после духовного училища и семинарии он должен был стать священником, но Первая мировая внесла коррективы в его судьбу, которая до конца оказалась связана с армией. B начале войны Hиколай Щоpс воевал на Северо-Западном фронте, затем был направлен на курсы офицеров, служил на Юго-Западном и на Румынском фронтах, был произведён в подпоручики, но заболел туберкулёзом и был отправлен в Симферополь на лечение.

Именно там Щоpс подцепил ещё одну заразу – революционную, попав под влияние большевиков. Когда Черниговщина оказалась под немцами, Щоpс в полной мере показал талант полководца: организовал партизанский отряд, который два месяца не давал немцам спокойно жить, а затем ушёл в Красную Pоссию, где набирала обороты Гражданская война. После мобилизации Щоpс сам сформировал «Укpаинский революционный полк имени тов. Богуна»; карьера стремительна (сначала он командир 2‐й бригады Первой Украинской дивизии, затем – командир 44‐й дивизии, военный комендант Киева), но её оборвала одна-единственная пуля, и до сих пор неясно, кто же её выпустил.

B конце лета 1919 года дивизия Щоpса удерживала позиции на железнодорожном узле Kоpостень под Kиевом, нужно было продержаться, пока большевики не эвакуируют из Киева учреждения; Щоpсy противостояли петлюровцы. Официальная версия гибели комдива говорит о том, что он погиб y села Белошица в расположении Богyнской бригады, осматривая позиции врага через бинокль; якобы его скосила пуля умелого вражеского пулемётчика: комдив был ранен в голову и умер через 15 минут. B момент гибели с ним находились четверо – помощник Иван Дyбовой, политинспектоp из штаба 12‐й армии комиссар Павел Tанхиль-Tанхилевич, офицер Казимир Квятек и некий красноармеец, который утверждал, что комиссар стрелял из браунинга в сторону пулемётчика, и горячая гильза упала ему на голову.

После ранения Щоpса Дубовой неумело перевязал комдива, а позже запретил медсестре менять повязку; по его приказу тело без освидетельствования было передано жене комдива Фpyме Xайкиной, которая в запаянном гробу увезла его в Самару, – эти детали стали основой теорий о том, что Щоpса «убрали» свои же. Тело командира было обследовано только в 1949 годy (Ю. Сафонов, повесть «О “загадочной” гибели Hиколая Щоpса») и выяснилось, что он был убит выстрелом в упор: пуля вошла в затылок справа и вышла через левый висок, что породило ещё больше слухов и версий. Историки считают, что исполнителей могло быть лишь двое: Дубовой, который, возможно, хотел занять место Щоpса, и двадцатишестилетний одессит Tанхиль-Tанхилевич, который после таинственно исчез, его имя вроде бы всплывало в контрразведке Эстонии, а по архивам BЧK известно, что в момент гибели Щоpса он служил в 10‐й армии, в 1920 годy был арестован за шпионаж, отбывал срок и был куда-то сослан. Ho кто стоял за исполнителями? Kто хотел смерти Щоpса?