Из состояния стратегической нирваны русского главковерха вывел император Николай II, весьма определённо потребовавший наконец оказать помощь гибнущему Порт-Артуру. Царский наместник на Дальнем Востоке адмирал Алексеев в свою очередь настаивал на активизации военных действий – чтобы не допустить прорыва японцев к Мукдену.

Куропаткину в конечном итоге пришлось уступить этим требованиям, и он вознамерился перейти в наступление. Мыслил Куропаткин сугубо географически, поэтому задачей Маньчжурской армии в предстоящем наступлении провозглашалось не уничтожение (или хотя бы поражение) армий маршала Оямы, а овладение только что оставленным правым берегом реки Тайцзихэ.

Куропаткин обладал значительным превосходством над японцами в живой силе: русские могли выставить 261 батальон против 170 батальонов Оямы.

«Большие батальоны всегда правы», – сообщил когда-то миру Наполеон Бонапарт. Куропаткин сумел доказать у Шахэ, что русские и в части «больших батальонов» идут своим особым путём, а, следовательно, на их «большие батальоны» замечательная максима Наполеона не распространяется.

Сражение на реке Шахэ началось днём 22 сентября (5 октября) 1904 года почти торжественно – русские войска выступили на фронте примерно в 45 километров с развевающимися знамёнами и под игру военных оркестров.

Генерал Куропаткин и на этот раз остался верен себе. Перед началом наступления начальник атакующего Восточного отряда русских генерал Штакельберг получил приказ, в котором его предупреждали, что надо действовать осторожно во избежание неудачи, что следует вводить в бой силы, значительно превосходящие противника, в противном случае – не вводить. В конце приказа Куропаткин выражал анекдотичную (или издевательскую?) уверенность, что Штакельберг сможет потеснить японцев и вовсе без боя.

Как происходило русское наступление «a-la Kuropatkin», подробно описал английский военный представитель в штабе японской армии полковник Иен Гамильтон. «В пяти милях к северу наступает противник. Так далеко, насколько я могу увидеть, земля полнится русскими. <…> Эти тёмные массы начали медленное и торжественное развёртывание, которое заставило моё сердце ёкнуть от общего ощущения неумолимой силы, от чувства неминуемости удара. Однако неожиданно эта длинная колонна остановилась. Странная нерешительность! Они оставались стоящими без движения десять минут, двадцать минут, и тут я понял, что русские готовятся окопаться вне пределов огня японцев. И в этот момент все опасения покинули меня. Меня охватило полное спокойствие и ясная убеждённость в том, что русские своими неловкими действиями навсегда расстались с тем моральным подъёмом, который является величайшим достоянием атакующей стороны».

Русское наступление было безобразно подготовлено и с оперативно-тактической, и со стратегической точки зрения.

Начальник Восточного отряда генерал Штакельберг, корпус которого по оперативному плану наносил главный удар, не смог выполнить свою задачу по причине непрофессиональной прокладки маршрута наступления. «Карты в моих руках не показывают ничего, кроме белых пустот и двух дорог, идущих с востока на запад, – раздражённо докладывал Штакельберг в штаб Куропаткина. – На карте земля плоская, как блин, но в реальности это весьма высокие холмы, которые с величайшим трудом преодолеваются полковой артиллерией. Если в штабе есть более совершенные карты, пришлите их мне».

Русские владели местностью между Мукденом и Ляояном многие месяцы, даже годы, отчего же военная картографическая оценка этих территорий не была сделана заранее?

Очевидный непрофессионализм штаба Маньчжурской армии привёл к тому, что даже к седьмому дню наступательной операции русские войска не имели осязаемого успеха ни на одном участке 45-километрового фронта.

Между тем японская военная машина быстро завершала подготовку к контрнаступлению. Уже вечером 12 октября 1904 года силы главной русской атакующей колонны Штакельберга были окончательно остановлены. А через день японцы нанесли мощный контрудар в центре и на западе русского расположения войск. Здесь против русского 17-го корпуса (25 тысяч штыков) маршал Ояма сумел сконцентрировать три дивизии общей численностью 32 тысячи человек.

Полк генерала Юхнова (219-й) в полной мере испытал на себе всю мощь концентрированного японского удара. По нему согласованно били 66 орудий и несколько тысяч винтовок. Позиции полка при таком соотношении сил оказались, разумеется, прорванными. На поле битвы осталось лежать 832 русских солдата и 22 офицера. Потеряв в последующие три дня в бессмысленных контратаках ещё около двух тысяч человек, 219-й Юхновский полк фактически перестал существовать.

Итог наступательной операции на реке Шахэ оказался очень неприятен для русских. Начав операцию с тремя полными корпусами в резерве, командующий Куропаткин завершил её, не имея резервов вовсе. Абсолютно безрезультатное наступление стоило русским очень больших потерь: армия потеряла 41 351 солдата, из них – 10 959 убитыми.

Потери японцев были существенно меньше: 3951 убитый и 16 394 раненых. Маршал Ояма и его генералы ни на один день не утратили инициативы на поле боя, а войска не потеряли ни одного действительно важного оперативного рубежа. Японские солдаты ещё более укрепились в мысли о бесспорном превосходстве своего оружия и командиров над русскими.

Успехами в Русско-японской войне военная машина Японии в огромной мере обязана хорошо усвоенным урокам, которые генералы микадо получили в германской военной школе. Русский военный теоретик генерал Александр Свечин в одном из своих трудов саркастически заметил, что «русская армия очень хорошо “переваривала” немецких офицеров, но очень плохо делала это в отношении немецких военных идей».

Японцы в конце XIX века, во время реформ эпохи Мэйдзи, сделали прямо противоположное: они не стали, подобно Петру I, приглашать в свою армию сонмы немецких по происхождению офицеров, но методично обучали свой генералитет в военных учебных заведениях Германии и последовательно реформировали свою армию на основе передовых достижений германской военной мысли. Впрочем, когда это было действительно необходимо, генералы микадо охотно приглашали крупных немецких военных специалистов для работы в Японии.

В 1885 году в Токио в качестве преподавателя военной академии и советника при генеральном штабе Императорской армии Японии прибыл профессор Берлинской военной академии Якоб Меккель (имеющий в то время звание майора). С его прибытием в Страну восходящего солнца немецкая военная система стала основной структурной матрицей, по которой японцы стали модернизировать свою армию. Именно генерал-майору Меккелю принадлежит план глобальной реорганизации полуфеодальной японской армии в современную военную систему, ориентированную на победу не силой «больших батальонов», а высочайшей организацией работы разведки и армейской связи, маневренностью войск, наступательной нешаблонной стратегией.

Генерал-майор Меккель составил для японской армии все основные уставы и инструкции. В столице Японии он основал военную академию для подготовки офицеров Генштаба Японии. Видимо, не случайно этому выдающемуся немецкому стратегу благодарные японцы воздвигли в Токио памятник.

Итогом хорошего усвоения японскими офицерами передовых достижений немецкой военной мысли стали их неизменно победоносные сражения с русскими войсками в Маньчжурии. Здесь японцы побеждали с удивительным постоянством и при любом соотношении противостоящих сил и средств: они били «куропаткинских орлов» и при своём численном превосходстве, и при равных силах, и даже при явном меньшинстве.

Влиятельная лондонская «Таймс» неоднократно в течение войны отмечала превосходную организацию тыла и фронта японской армии. «Одним из наиболее примечательных явлений на полях сражений в Маньчжурии, – отмечается в одной из передовиц “Таймс”, – стало превосходное умение японцев послать в наступление, направлять и поддерживать 400 000 солдат. По-умному оставаясь глубоко в тылу армии, но будучи связанным с каждой колонной посредством телеграфа и телефона, Ояма, Кодама и их штаб находились вне сиюминутных эмоций поля сражений и были способны определять курс всей битвы с холодной точностью и столь желательным спокойствием».

Генерал Куропаткин, к сожалению, исповедовал совершенно иной стиль управления войсками. Он неделями не слезал с коня, инспектируя передовые порядки войск, при этом управление огромной армией осуществлялось большей частью с помощью посыльных. О качестве стратегической мысли главковерха и даже об оперативно-тактической эффективности принимаемых им решений при таком стиле командования нет смысла даже рассуждать.

К началу сражения при Мукдене русские располагали в Маньчжурии огромной армией. С прибытием из России в феврале 1905 года 16-го армейского корпуса общая численность 1-й, 2-й и 3-й русских Маньчжурских армий составила более 300 тысяч человек, в том числе 276 600 штыков, 15 700 сабель и 7700 солдат инженерных войск.

Значительно усилилась артиллерия. Двадцать пять русских дивизий располагали 22 артиллерийскими бригадами, в которых имелось 1386 орудий (из них 1070 полевых, 132 осадных и 76 горных пушек). Кроме того, имелось 48 конных пушек, 60 полевых мортир и 56 пулемётов. Был создан значительный артиллерийский запас, в среднем на одно орудие имелось более 700 снарядов.

Противостоящие японские вооружённые силы комплектовались из 10 армейских дивизий (по германскому образцу штатная численность японской дивизии превосходила почти в два раза численность русской) и двух отдельных кавалерийских бригад. Общая численность японских войск составляла около 270 тысяч человек, которые имели 1062 орудия и 200 пулемётов.

К началу Мукденской операции русские войска имели хорошо подготовленную в инженерном отношении линию обороны, состоявшую из Шахэйской, Мукденской и Телинской позиций. Русские войска занимали только первую из них – Шахэйскую, состоявшую из передовой и главной полосы обороны. Это были развитые укрепления из полевых редутов, люнетов и фортов, соединённых между собой траншеями, защищённых с фронта проволочными заграждениями, засеками, волчьими ямами и тщательно замаскированными фугасами.

Главной особенностью порочной оборонительной тактики генерала Куропаткина было стремление быть сильным одновременно везде. Под Мукденом это выразилось в стремлении к реализации заведомо неосуществимой идеи: созданию сплошной укреплённой линии, которая бы перекрывала все возможные направления натиска противника. Куропаткин сумел равномерно вытянуть все три Маньчжурские армии в одну сплошную линию обороны протяжённостью свыше 100 километров. При этом глубина оперативного построения составляла всего 15 километров, а русские силы оказывались недостаточными и для действительно устойчивой обороны, и для эффективного наступления. В отличие от Оямы и Куроки, Куропаткин не учился по конспектам генерала Меккеля и поэтому, видимо, с трудом мог представить, что же скрывается под понятием «оперативный манёвр».

Главковерх русских Маньчжурских армий генерал Алексей Николаевич Куропаткин 24 февраля 1905 года отдал приказ о наступлении. Его стратегический план не отличался особыми изысками: предполагалось выполнить то же самое, чего не удалось достичь в ходе Шахэйского сражения. То, что осмысливалось Куропаткиным как второстепенная операция, на деле стало крупнейшим сражением Русско-японской войны и даже более – крупнейшим в мировой истории сражением (до периода Первой мировой войны). Русский план предполагал, по сути, только фронтальное оттеснение японцев от Шахэйской линии обороны.

Японский план наступления резко отличался от русского глубиной стратегического замысла. Маршал Ояма и главный стратег японского Генштаба генерал Кодама думали не об оттеснении русских к очередному географическому рубежу, а об окружении и уничтожении всей группировки Куропаткина.

Схему японской операции интересно рассматривать на карте: две гигантские синие стрелы, словно клешни краба, охватывают ощетинившийся укреплениями Мукден слева (запад) и справа (восток). Внутри этого охвата – в огромном огненном котле – должны были без остатка сгореть все основные силы русских армий. «Я решил атаковать русских, очевидным образом обходя их в восточном направлении, – писал в пояснении к плану операции генерал Кодама, – чтобы именно сюда они послали свою основную людскую массу, в то время как наши главные силы нанесут массированный удар в секторе Шахэ – Мукден – Тиелен, охватывая русских с запада и замыкая окружение».

Стратегический замысел Кодамы был воспроизведён с пунктуальной точностью в приказе маршала Оямы: «Целью этой битвы является решение судьбы войны. Таким образом, речь идёт не о том, чтобы в качестве цели поставить овладение тем или иным пунктом или некой территорией. Важно нанести противнику непереносимый удар. В данном случае противника следует атаковать и преследовать так быстро, насколько это только возможно».

Японцы реализовали свой наступательный план с завидной последовательностью.

Первой перешла в наступление 5-я армия генерала Кавамуры и после напряжённых боёв оттеснила русские части к Далинскому перешейку. Русские упорно обороняли здесь позицию на Берсеневской сопке: в снежную вьюгу две японские дивизии атаковали семь русских батальонов, имевших 16 полевых орудий и четыре пулемёта. После почти двухдневной героической обороны Берсеневская сопка, имевшая ключевое значение для наступления на Мукден, была захвачена японскими войсками.

Затем в наступление на восточном японском фланге перешла 1-я армия генерала Куроки, которая не смогла сразу прорвать оборонительную позицию 1-й русской армии генерала Линевича. Впрочем, это было не столь существенно, ибо русский медведь всё-таки сунул лапу в подготовленный для него капкан. Главковерх Куропаткин, считая по накалу боёв, что именно войска Куроки наносят главный удар, крайне неосмотрительно направил в поддержку 1-й армии почти все свои резервы.

Японский капкан стал неумолимо сжиматься уже в ночь с 26 на 27 февраля, когда на краю западного фланга японских сил начала наступление 3-я армия генерала Ноги. Стремительным броском армия Ноги форсировала реку Хун и устремилась на север параллельно реке Ляо, угрожая Мукдену окружением. А в это время почти все русские резервы разворачивались в противоположной части фронта – на востоке. Стремительно перебросить их на запад не было уже ни малейшей возможности, да и умения к этому у русских генералов тоже не было.

В штабе Куропаткина мгновенно наступил ступор. В конвульсивных метаниях был созван военный совет – мероприятие для полководцев масштаба Суворова, Скобелева или фон Гинденбурга, попросту немыслимое в разгар сражения. Что же делать? Решили послать на запад два кавалерийских полка, а также усилить патрулирование в районе Хсинминтуна – в 70 километрах на северо-запад от Мукдена. Казацкие патрули должны были установить силу и направление японского удара.

Это было смешно: выставить два кавалерийских полка против выходящей на оперативный простор 3-й армии генерала Ноги. Смехотворность этого решения стала понятна даже Куропаткину буквально на следующий день, поэтому для прикрытия Мукдена с запада стал наспех формироваться Сводный корпус генерала Дмитрия Топорнина.

Пытаясь как-то парализовать охват японцев, русский главковерх приказывает 2-й Маньчжурской армии нанести фланговый контрудар по наступающим дивизиям Ноги. Решение правильное, но, увы, уже опоздавшее: 2-я Маньчжурская армия сама получает мощный удар 2-й японской армии генерала Оку и едва способна удержать собственную оборону.

Победоносные колонны 3-й японской армии 1 марта 1905 года повернули на Мукден. Уже через четыре дня севернее Мукдена передовые батальоны Ноги перерезали «линию жизни» русских войск – железнодорожную магистраль Транссиба. Генерал Ноги получил в этот день лаконичное указание маршала Оямы: «Длинный змей не должен выскользнуть». А русский стратег Куропаткин в этот же день послал паническую телеграмму в Петербург: «Я окружён, резервов нет».

Русскую армию спасла не мудрость и стойкость её главнокомандующего, а беззаветный героизм простых солдат и офицеров Сводного корпуса генерала Топорнина, в особенности 1-й пехотной бригады. Бригада полегла почти в полном составе, но сумела остановить и даже оттеснить от железнодорожного полотна пехотинцев Ноги.

6 марта 1905 года генерал Куропаткин принял решение о стратегическом отступлении. Битва превратилась в бегство с преследованием. Теперь судьба русской армии зависела только от одного – сумеют ли японцы, перерезав реку Хун и захватив железнодорожный мост через неё, полностью захлопнуть котёл окружения.

Сразу же после выхода приказа об отступлении в Мукдене началась паника. Находившиеся в городе легкораненые солдаты разбивали винные магазины. Один за другим на север отходили военные эшелоны. Неожиданно подул страшный завывающий ветер, поднявший в воздух клубы белесоватой пыли: очевидцы сообщают, что видимость в городе уменьшилась до нескольких метров. Общим было ощущение измождения и полной безысходности.

Уже к обеду 8 марта в Мукдене стал отчётливо слышен гром выстрелов японских гаубиц. Корреспондент одной из лондонских газет написал в этот день: «Мы слышали погребальную музыку. “Колокола” гаубиц возвещали потерю Мукдена и утрату Россией своего владычества в Маньчжурии. Возможно, они возвещали о смерти самой русской армии».

Викентий Вересаев, врач и известный писатель, уходивший вместе с армией из Мукдена, оставил красноречивое описание этого русского отступления: «Поток повозок, залепленных пылью, медленно двигался вперёд, останавливался, пережидал паузу и снова трогался в путь. Десять рядов повозок не могли идти одновременно – все старались вытеснить соседа, вступали в спор и преграждали друг другу путь. Красные, дикие лица блестели сквозь пыль; свист кнутов и хриплые проклятья неслись отовсюду. Давка была страшной. А позади гремели орудия и слышались звуки пулемётной стрельбы».

Очевидцы описывают, что в месте смыкания японского окружения происходили страшные вещи. Некоторые отчаявшиеся русские солдаты яростно бросались на японские пулемёты и гибли. Офицеры, израсходовав наличный боезапас, поднимались на железнодорожную насыпь и вставали во весь рост – чтобы их силуэты могли лучше различить японские снайперы.

Мукденское сражение отчётливо показало России и миру, что так вести войну с Японией, как вели её царь Николай II и генерал Куропаткин, бессмысленно и преступно.

Потери русских были чудовищны: более 20 000 погибших и 87 446 раненых. Армия лишилась более 25 тысяч обозных повозок и больше половины конского состава – погибли или стали трофеями японцев около 15 тысяч лошадей. В Мукдене были взорваны или перешли во владение японцев материальные ценности и снаряжение, на совокупную стоимость которых можно было полностью снарядить и вооружить ещё одну Маньчжурскую армию.

Японцы под Мукденом потеряли 15 892 убитыми и 59 612 ранеными, что составило более четверти наличного состава армии. Это, конечно, очень большая цена. Но это была цена за победу в войне и за бесспорное обретение статуса великой державы. Дата окончания Мукденской операции была объявлена в Японии Днём армии.

Лондонская «Таймс» бесстрастно указала на главную причину японской победы: «Венчающая войну битва при Мукдене была выиграна потому, что Япония была единой в стремлении достичь национальных целей и была готова на любые жертвы ради достижения этих целей, а также потому, что каждый японский солдат и матрос знал и понимал свою роль в происходящем и исполнял её со всем тщанием ради своей страны – безотносительно к своей малозначащей судьбе».

28 июля 1914 года Австро-Венгрия напала на Сербию. 1 августа Германия объявила войну России, 3 августа – Франции и Бельгии. Угроза захвата немцами Бельгии прервала колебания англичан, и 4 августа они объявили войну Германии. Началась Первая мировая война.

Разбираясь в причинах катастрофы, патриарх американской дипломатии Генри Киссинджер пришёл к выводу, что «не существовало ни единой конкретной претензии со стороны России к Германии, а также со стороны Германии к России, которая была бы достойна войны местного значения, не говоря уже о войне всеобщей».