Цитаты из книг автора «Вячеслав Шишков»

настенное зеркало пополам треснуло

Показывает приказчик запретные карточки; хохочет бродяга, Варварушка голосисто заливается. Илья Сохатых анекдотец забористый расскажет, бродяга пуще загнет – уши вянут; шум, хохот, наливка к концу идет.

Однако мохнорылому этому бестии Марья Кирилловна поверила нутром и всю ночь не могла отделаться от душевного беспокойства, охватившего ее: всю ночь стоял перед нею в мыслях Прохор, сын, и говорил ей: «Молись, матушка, молись, мне тяжко».

Домой ушел Петр Данилыч, не простившись. Ночь была. Под ногами, как тонкое стеклышко, колюче потрескивал новорожденный ледок на лужах, и сердцу отцовскому становилось больно. Анфиса же долго мучилась бессонницей. Всю ночь сама себя спрашивала и не могла ясный ответ сыскать: почему вдруг заныло ее сердце, почему милый мальчик на мысл

Как не понять, понимаю. Хи-хи-хи!.. – И вдруг изменилась, кольнуло ей что-то в сердце, помимо воли, так, налетело неведомо откуда, вдруг. – Ты про сына речь ведешь? Да уж сын ли он тебе? Да полно, не подкидыш ли? – Чего такое? – Неужто своего сына кровного послал бы на погибель? Ведь на погибель, а, Петруша? – Молчи! – угрюмо сказал Петр Данилыч, глядя на ее губы, на ее беспечальные, внезапно загрустившие глаза. И оба пили чай молча; наливку пили молча; ни слова больше, трудно говорить.

Ты вот сладкой наливкой меня чествуешь, а что в сердце моем – не примечаешь, – говорил Петр Данилыч темным сентябрьским вечером, попивая чаек внакладку у любезницы своей Анфисы Петровны Козыревой. – Твое сердце с перцем, – играючи погрозила Анфиса своим мизинчиком и засмеялась. – Хитер ты больно, впустую хочешь со мной сыграть. Смотри, не из таковских я. Ни с чем отъедешь. – Пригожа ты, а ум у тебя, как у кошки у слепой. Я про сына речь веду. Понимаешь

«И как тебе не стыдно, Петр Данилыч?.. До седых волос дожил, а сам... Обидно ведь...» Но другая рана горше – день и ночь огнем горит: «Сын, Прошенька... Жив ли?»

Простимся, Ибрагим... На всякий случай... Прощай, Ибрагим!.. – Зачем прощай!.. Здравствуй! – Прощай, Ибрагим! – со всех сил последний раз крикнул Прохор. – Джигит!.. И все потонуло в грохоте. Ярко вспыхнула заря на небесах. Громыхающим огнем засверкали брызги, шипя и взвизгивая, закувыркалась, запрыгала тайга, небо упало в волны, и все клубилось в адском бешеном котле. – Греби, греби!! – Ух-хх! – Молись Богу! – Право держи!! Крики, грохот, гул. Конец.

Порог ревел седым древним ревом, и, казалось, ревела вместе с ним озябшая тайга. От неумолчного шума и гуденья у Прохора кружилась голова, замирало сердце. Но опьяненная душа его – на крыльях.

Нэ надо думать. Будышь думать – утонешь, не будышь думать – нэ утонешь