Утро всегда мудренее вечера. Всегда, но не для всех. Мама Виталика Трухачева прилетела в школу вместе с сыном к первому уроку, устроила скандал Елене Анатольевне, учительнице «драгоценного Витасика». Лично передвинула «неудобную» парту, за которой «мучался её зайчик» заменив её такой же, но соседней, и улетела по своим делам. Она улетела а «Витасик» остался.

– Ябеда – корябеда соленый огурец, по полу катается, никто его не ест! – Дразнили в перерыве Виталика «малолетние преступницы» Светка с Сашкой, которым тоже порядочно досталось от мамы – Трухачевой.

Виталик попытался дать отпор этим лживым девчоночьим проискам, даже замахнулся на них пухлым кулачком, но кто-то из ребят больно ударил его в спину. Ударил так, что Виталик согнувшись пополам, заплакал.

– Рева корова дай молока…

Виталику было обидно за свое бессилие. А ещё – было очень стыдно за слезы.

– Давайте больше никогда не будем с ним разговаривать?! – Предложила Светка

– Давайте! – Поддержала Сашка

– Молчанку толстому! – загалдели ребята.

Чтобы не слышать всего этого безобразия Виталик под улюлюканье одноклассников побежал в сторону спортивного зала с одной мыслью, укрыться там от ненавистных глаз и жестоких языков. Переход в раздевалку спортивного зала не был оборудован окнами, да и освещался плохо. Часто там вообще царил сплошной полумрак. Толи место здесь было особое, с геомагнитными отклонениями? Толи школьные лодыри что-то нахимичили? Только завхоз, замучившись менять лампочки, плюнул на этот «бермудский треугольник» и постарался забыть о нем покрепче. Чем не богом забытое место?

А неблагоприятные с точки зрения геомагнитного фона места всегда притягивают к себе неблагонадежный контингент. В полутемном коридоре заговорщицки шушукалась маленькая, но очень тесная компания.

– Труха! Иди к нам, – узнал Виталик голос Грини.

Гриня вместе с парочкой таких же «неблагонадежных» прятался от здорового школьного общества не зря. Облюбовав полутемный коридор, они в углу его открыли казино, где азартно играли на деньги.

– Труха наш человек! Давай по пятачку в трусилочку?!

Трусилочка не требовала никаких игровых автоматов. Вернее в качестве автомата выступал один из играющих. Денежки опускаются на ладонь, накрываются второй ладонью и перемешиваются. Человек– автомат активно трясет их в ладонях. Затем второй играющий останавливает процесс, говорит, например – «Орел», и, соответственно, забирает себе все монетки, которые оказываются повернутыми «орлом» вверх. Всё что останется, достается игроку-автомату.

В любой другой ситуации Виталик, конечно же, отказался б от такого «темного» предложения. Но именно сейчас он имел непреодолимую потребность в человеческом обществе…

Начали по пятачку, потом по «десюньчику». Дальше – больше. Звонок на урок застал игроков в тот момент, когда разыгрывались баснословные суммы. Аж, по двадцать копеек!

– Орешка! – остановил Гриню Виталик.

– Ха! Толстый проиграл! – Быстро сунул Виталику под нос и тут же убрал в карман брюк ладонь с мелочью Гриня, воровато озираясь по сторонам.

– Постой! Там же орешка была… – возмутился Виталик, но тут же получил тычок остреньким кулачком в бок.

– Увянь! Там одни «орлы» были.

– Постой. Это же мои деньги – захныкал Виталик.

– Денежный долг. Долг чести. А скажешь кому, получишь…

Гриня так грозно произнес матерное слово, что у Виталика пропало всякое желание, что-либо кому-либо рассказывать. Теперь уж он был научен горьким опытом. Теперь он станет умнее.

Странная эта штука жизнь. Ещё вчера дела у тебя вроде бы шли нормально. Пусть и не совсем блестяще, но нормально. Калякаешь себе в тетради разные закорючки, обливая пальцы чернилами. Устанешь – можно «козой» подкрепиться. Захочешь развлечься – на перемене девочек за косички подергаешь или, на худой конец, подножку поставишь. «Яму» ближнему выроешь. А дома любящая мама у плиты. Можно наестся до икоты вкусной питательной стряпни, потом поваляться в собственной комнате на коечке, пукнуть в свое удовольствие….

И вдруг все рушится в один момент.

Следующие несколько месяцев стали для Виталика Трухачева настоящим кошмаром. Одноклассники избегали общения с ним, своим видом выказывая ему презрение. Конечно не все в одинаковой степени. Но эта противная Сашка, будто вообще перестала его замечать. Только Гриня и его преданная «мафия» проявляли к Трухачеву живой, неподдельный интерес. Каждое утро, на первой же перемене они почти силком тащили мальчика в полутемный коридор, к спортзалу, где беззастенчиво обыгрывали вчистую, вытрясая всю карманную мелочь. Виталик пробовал возмущаться, но тут же получал тычок в бок или окрик для острастки. Оказать достойное сопротивление ни хватало смелости. Он, конечно, понимал, что влип в нехорошую историю. Что должен был бы проявить волю и твердо сказать «Нет!». Подраться, в конце концов. Но здравые рассуждения всегда оседали на уровне фантазий. Действительность же оказывалась: трусливой, печальной, и подавленной. От этого Виталик страдал вдвойне. Он даже похудел. Чем довел до паники чадолюбивую маму, заподозрившую наличие у ребенка целого букета разнообразных заболеваний самым безвредным из которых считался авитаминоз. Виталик стал замкнутым, часами сидел у себя в комнате и фантазировал, а ещё – рисовал. Откуда что взялось? В нем внезапно проснулись способности к портретной графике. И просиживал он вечера напролет, малюя женские фигурки и профили. Да ещё коней, только все больше почему – то с девичьими лицами и заплетенными в косы гривами. В другой ситуации эта тяга ребенка к творчеству только обрадовала бы маму, но теперь она пугала и настораживала чуткое материнское сердце.

Зимним утром, когда на улице темно, идти в школу совсем не хочется. Виталик проснулся с тяжелым чувством, обещающим очередную серию кошмаров.

«Может прикинуться больным?» – засверкал в мозгу спасительный лучик. «Нет. Вряд ли удастся. Только позавчера притворялся. Да и на прошлой неделе два дня пропустил. Придется идти» – безрадостно вздохнул он.

– Зайчик. Возьми тридцать копеек. Поешь дополнительно. Купи себе булочку и обязательно запей ее горячим чаем. Ну почему зайчик такой грустный? – суетилась в прихожей Трухачева – мама.

– Угу. – Кивнул расстроенный «зайчик» подставляя ладонь под звенящую мелочь.

– Не трать деньги на мороженое. Купи лучше «пингвинчика»…. Или даже два….

– Угу – согласно кивнул отпрыск, и незаметно для матери сунул деньги в карман своей старой спортивной куртки висевшей тут же в шкафу рядом с зимним пальто. Уже затворяя дверь «Зайчик» решительно произнес – Вот Вам! А не деньги!

– Что? Заинька!? – переспросила мама, но ответом ей был лишь топот ног по лестнице.

Трухачев опаздывал. По дороге к школе нужно было перейти по небольшому мосту даже в лютые морозы не замерзавшую, речушку, послушно транспортировавшую в далекий и неведомый океан отходы производства местного химзавода.

Съёжившись от холода, он бежал к мосту, срезая угол, по протоптанной тропинке вдоль небольшой лесополосы. Уж вот он и мостик. И тут Виталик неожиданно натолкнулся на препятствие.

– Ой!

Прямо на тропинке два здоровых «верзилы» мутузили местного «мафиози» игорного бизнеса Гриню. Гриня выглядел совсем не так грозно как обычно и отнюдь не презентабельно. Он от природы был не высок ростом, а тут, казалось, сжался в комок.

«Класса из восьмого, девятого» – подумал Трухачев о «верзилах», больше он ничего подумать не успел.

– Артур я вечером отдам! Вот! Он мне денег должен! У него возьмите, – плаксивым голосом затараторил Гриня, указывая пальцем в сторону Виталика.

– Давай все что есть, – скалой придвинулся к Трухачеву тот, которого Гриня только что назвал Артуром.

– У меня ничего нет – испуганно отшатнулся Виталик.

– Выворачивай карманы.

Снова липкий страх сковал Виталика с ног до головы. Подчиняясь наглым требованиям «верзилы» он вывернул карманы пальто и брюк. Пришлось даже расстегнуть пуговицы пальто, чтобы бандиты смогли проверить содержимое школьной курточки.

– Портфель! – потребовал Артур.

Выхватив его из рук Виталика, он стал методично выбрасывать тетради, книги, ручки. Все полетело прямо в «химическую» реку. Убедившись в тщетности поисков «верзилы» отвесили Виталику с Гриней по смачному пинку в заднее место и пригрозив последнему:

– Рыжий! Чтобы к вечеру должок вернул! Иначе морду набьем, – побежали в противоположном от школы направлении.

Немного оклемавшись, друзья по несчастью утерли сопли и слезы. Попытались собрать раскиданные вещи. Да куда там. Из всего имущества удалось достать мокрый грязный портфель, порванную тетрадь и пару карандашей из набора. Остальное унесла или поглотила «химическая» река.

– Что теперь будет?! – снова заплакал Виталик, – Разбойники! Пусть мне все новое покупают!

– А ты их знаешь? Я нет! – охладил возмущенный пыл Трухачева Гриня – Уж лучше скажем, что по дороге на тебя напал и ограбил здоровенный дядька в ватнике. Все, что было в портфеле – отобрал. Или, что портфель за машину зацепился и уехал вместе с ней. Эта мысль – клевая! А то побьют. Сильно побьют…. И не раз!

Виталик молчал. Только всхлипывал иногда.

– Пошли. В подъезде посидим. В трусилку сыграем. На урок мы уже опоздали.

– Денег нет, – удивился Виталик

– Я тебе в долг дам.

Виталик заплакал от обиды, схватил пустой ни застегнутый портфель и побежал в сторону школы.

– … толстый …поиграем… прежний долг прощу – уже на мосту донес до него ветер обрывки фразы. Но Виталик ни хотел больше общаться с этим подлецом Гриней.

В вестибюле здания школы Трухачев растерялся. С одной стороны без книжек и тетрадей на уроках ему было делать нечего. С другой стороны как послушный ученик занятия пропустить он не имел права. Помявшись немного в гардеробе, мальчик решился: «Пойду!».

И надо же такому случится. Прямо у дверей классной комнаты, его остановил грозный окрик бдительного директора:

– Ученик! Ты, по какой причине?!

Директор имел в «народе» прозвище «Генерал». Про «Генерала» ходили разнообразные слухи. В общем, ничего необычного: в младших классах искренне верили, например, что он бывший Карабас Барабас, школьники постарше утверждали, что директор законспирированный Гудвин. Великий и ужасный. Мнения старшеклассников разделились, одни говорили, что их «Генерал» – тайный агент «папаша Мюллер», другие, загадочно улыбаясь, утверждали, что доподлинно известно – директор никто иной, как легендарный и бескомпромиссный, пардон, Лука Мудищев, жизнеописание которого начато ещё фривольным поэтом Барковым.

Скорее всего, правы были и те, и другие, и третьи. Поскольку «Генерал» будучи отставным полковником, прошедшим боевые действия, воинские гарнизоны, академию генштаба, преподавание в военном училище, был действительно человеком суровым, требовательным и бескомпромиссным. А уж, какой только карабасины – барабасины он в своей жизни ни повидал и ни изведал….

– Ученик! Ты, по какой причине опаздываешь на занятия?! Ты, из какого класса?

Виталик потерял дар речи. Только и смог ватной рукой указать в направлении кабинета.

– Ты, почему нарушаешь общественную дисциплину? Ты знаешь, что наши враги ждут, не дождутся того момента, когда ты расслабишься?! – твердым голосом отчеканил директор, стоя перед Виталиком по стойке «смирно».

Виталику стало страшно, за себя, за маму, за родную страну.

– Ты, по какой причине опоздал на занятия?

– Проспал, – не зная, что придумать, дрожащим голосом соврал Виталик

Могучая директорская ладонь опустилась на плечо. Настойчиво и требовательно пододвинула мальчика к двери кабинета. Виталик стоял: ни жив, ни мертв. Он даже не понял, каким образом оказался внутри классной комнаты.

– Ваш? – грозно спросил «Генерал» у Елены Анатольевны.

– Да…а – дрогнул голос молоденькой учительницы

– Дети! Перед вами редкий экземпляр дезертира и разгельдяя. Он бросил свой пост. Проспал его! А если бы была война? Посмотрите! Разве может такой человек стать настоящим советским пионером? Потом стать комсомольцем, а потом гражданином!?

Дети опустили глаза и вжались в парты. Им явственно представилось, что вот сейчас из-за плеча директора волшебным образом упадет на пол громадная черная борода, в руках его окажется длинная плетка, и свист ее разрежет воздух печальным криком.

– Пипец кролику! – злорадно прошептала Светка с соседней парты.

Сашке стало очень жалко, маленького, в одно мгновение похудевшего, дрожащего и всхлипывающего Трухачева.

– Ученик! Почему у тебя такой неопрятный вид? Разве так должен выглядеть советский школьник? Портфель расстегнут, – выхватил из рук Виталика его пустой саквояж директор – В портфеле я уверен – беспорядок.

Директор откинул крышку, побледнел, потом позеленел и, наконец, выдохнул:

– Где тетради? Где книги? Где дневник?

– Потерял – прошептал раздавленный Виталик

– Что?!… – в свою очередь на мгновение потерял дар речи директор.

– Громче говори. Чтобы все слышали.

– Потерял.

– Твои товарищи не слышат!

Но Виталик замолчал окончательно и бесповоротно. Замолчал как партизан. Навеки.

– Дети! – трагически закатил глаза к небу директор, – Этот человек потерял самое святое, что есть у советского школьника. Дневник! Дневник для ученика – все равно, что знамя для солдата! А вы знаете, что делают с солдатами потерявшими дневн…. Виноват. Потерявшими боевое знамя?!

– Не пускают в столовую, – брякнула Светка, и по классу покатился нервный смешок.

– Нет, дети! Таких солдат расстреливают, – опустил взгляд на пол директор, словно пригвоздил к нему нерадивого солдата.

– А этот … ученик. Теперь уже, наверное, бывший, – решил по полной программе воспитывать «злостного нарушителя» директор, – потерял свое знамя! Я буду вынужден исключить его из школы. Позор. Он подвел вашу учительницу, подвел ваш коллектив, подвел меня….

Возможно, Mon General ещё долго распространялся бы на эту тему, если бы неожиданно, в наступившей паузе все явственно ни услышали, характерный шум струившейся жидкости.

Внимательные взгляды школьников как по команде отреагировали на звук и уперлись в Трухачева. Он стоял в луже. Такой маленький, испуганный и беззащитный как котенок.

На штанишках прямо от области ширинки вниз явственно просматривались мокрые пятна. Ветерок оживления загулял по классу, срывая взволнованный шепот в редкие смешки

От жалости у Сашки сжалось сердце.

Директор, сообразив видимо, что явно перегнул палку, стал искать педагогичный выход из создавшейся ситуации:

– Хгы-хгы! Правда возможен вариант, когда кто-то из товарищей этого … нарушителя дисциплины возьмет над ним шефство, – с надеждой окинул директор взглядом внимательно разглядывавших крышки своих парт учеников.

– Возьмет… так сказать… товарища на поруки…

Пауза затягивалась и тут, неожиданно для всех в тишине, раздался звенящий от волнения голос Сашки:

– Я возьму шефство! Только не выгоняйте его,… пожалуйста.

Когда Сашка, пунцовая как рак оправилась от волнения и подняла глаза, два десятка удивленных взглядов одноклассников с тревогой вопрошали «Уж не заболела ли?», но все они утонули во взгляде одном: полном благодарности и собачьей преданности….

Учительская была почти пуста. У окна, сидя за столом, дремала пожилая географичка Евдокия Петровна да молоденькая «химичка» Марина лениво поливала цветы. Марине было скучно. Ужасно скучно! Человеку ведь нужно как-то скоротать время, если впереди у него, до посещения парикмахерской, целый час. В присутствии Евдокии Петровны скука грозила перерасти просто в смертную тоску. О чем с ней говорить? Не будешь же старой перечнице рассказывать о том, какие шикарные трусики тебе удалось урвать по блату! А так хочется поделиться радостью. Хоть цветам рассказывай. Марина вся извелась. На её счастье открылась дверь и в комнату впорхнула учительница младших классов Леночка Соколова.

– Ленка! Рассказывай как ты?! – набросилась Марина на подругу точно клоп на свеженького клиента. – Как дела?

– Ой, Марин! Этот Трухачев меня просто достал!

– У тебя новый?! – Изумилась Марина – А как же Виктор?

– Причем здесь Виктор? – В ответ удивилась Лена, – Да и никакой он не новый! Он у меня с первого класса учится. Представляешь? Учиться перестал, занятия прогуливает, одноклассникам грубит, а сегодня…

– Ты об учениках? Плюнь Ленка! Отработала и забыла. Я тебя о делах на личном фронте спрашиваю. Как у тебя с этим?… Спортсменом…. С Виктором?

Лена опасливо посмотрела в сторону «спящей» географички. Маринка пренебрежительно кивнула мол «Да бог с ней!».

– Не важно, – понизила голос почти до шепота Елена, – Раньше казалось – такой парень! Умница. Красавец. Цветы дарил. В парк…, в кино…. А сейчас – словно подменили. Знаешь, что он мне в прошлое воскресение выдал: «Для меня – главное мои друзья! А ты для меня на втором плане». Представляешь? В общем – слышать о нем больше не хочу! Забыли. Как я могла ошибиться? Полюбить такого?! Не пойму.

Марина довольная тем обстоятельством, что этикет соблюден, подруга выслушана, собралась, уж поделиться собственной радостью, уж и рот открыла, только неожиданно от окна, там, где дремала до времени пожилая учительница, сентиментальный, грустный голос произнес:

– Ах, девочки, девочки. Не зря в народе говорят «От любви до ненависти – один шаг»

Девушки смутились. Извиняясь и пряча глаза, они разбежались по углам.

– Да! От любви до ненависти – один шаг! – Философски прищурив один глаз, рассеянно посмотрела в окно Евдокия Петровна, – Но тогда что же получается? От ненависти до любви….