Цитаты из книги «Кофейня в сердце Парижа»

– Как цветы? Они пользуются спросом? Видимо, нам действительно не о чем было поговорить. – А ты как думаешь? – посмотрел на нее. – Думаю, да. У цветов жизнь короткая, а у людей долгая. Мы любим потешить свое самолюбие. На фоне цветов мы бессмертны… Нет, даже не так. Цветущие и бессмертные в одном флаконе.

Читать стихи – это явный признак одиночества.

Для каждого мастера она своя. Каждая картина художника – это та самая деталь, которая отсутствует в мире, но присутствует на его полотне.

И если любовь – это рай или ад, то мне не нужно ни того, ни другого. Я хочу поселиться там, где не бывает любви. Я не хочу пить вино, если от него умирают.

Я сходил с ума каждую ночь. А поутру просыпался человеком.

Спасибо тебе за то, что мы есть. Вячеслав Прах Вступление Я любил ее… Нет, не так, как любят своих женщин сильные мира сего. Я любил ее, как ребенка, пусть и наивно, пусть безответно. Порой мне не нужен был ее ответ на мои чувства, это только влюбленность требует взаимности. Я любил ее безусловно, потому что не важно, сколько красоты она вкладывает в слово, когда ее губы сотканы из прелести земной. Лучшей ее прелести. Слова горчат, губы – нет. Я любил ее так нежно, словно она – редчайшего вида альбинос, и ее снежную кожу можно ранить одним неверным касанием. Властные касаются грубо, властных не касаются в ответ. Грубость мужская – это небрежность, в первую очередь к женщине, а вот ее я берег. Мы храним лучших женщин мира в рамках, я ее хранил у себя в постели. Во сне. И внизу живота. Нельзя беречь то, что разбито, и когда мы разбивали бокалы, то выбрасывали их осколки. Красивые были бокалы, но из них теперь не выпить вина. Прошлое больше не кровоточило, будущее плыло в сторону мечты, настоящего нет, нам так казалось, что его нет. Я любил ее без рамки. Никогда не любил целовать холодную фотографию, только теплую кожу, только горячие губы, только сухие глаза, иногда даже мокрые, только веки и нос. Гордые не любят, когда их целуют в нос. Дети тоже. Я любил ее… Но сказать, что она меня не любила – это ложь. Я просто не требовал от нее такой любви, которую давал. И всего. Я позволил себе раствориться в ней, я позволил себе испытать самое сильное чувство – когда я умираю, чтобы вновь возродиться, когда я возрождаюсь, чтобы снова умереть. Мне кажется, что я познал жизнь через нее. Я познал себя. Я любил ее – это все равно что – я губил ее, ведь нельзя же любить, не погубив. Не растоптав. Не испачкав собой. Не предав. Не убив. Не уничтожив. Нельзя! Я любил ее, не погубив. И каждым своим последующим словом я докажу, что можно.

Мы занимались любовью. Любовь занималась нами. Как только мы выключали свет и зажигали себя, в ее глазах угасала та невинная, маленькая девочка. Она смотрела на меня взрослыми, осознанными глазами. Карие глаза, каштановые волосы, а губы – лепестки роз. Чистая, молочная кожа из бархата. Откуда у тебя на губах столько жизни? Откуда в твоих глазах столько смысла? Вдох…

нежность рук – от нее пьянеешь гораздо сильнее, чем от любого отменного вина.

«Мы пили кофе, сидя на кухне за столом. Я и она. А вернее – мы. Мы разговаривали и глотали дым. Табак убивает, но мы курили не для того, чтобы умереть. Мы слушали друг друга не для того, чтобы в итоге стать немыми, произнеся миллион ненужных слов. Мы мечтали умереть во сне, если умирать. И чтобы в свежей постели с запахом дряхлых тел. Интересно, чем пахнет старость? Не хотелось бы пахнуть, как солдатская шинель,

Правда, она легкая, как летний ветер. Она нежна, как острие ножа. Она опасная, как ружье, из которого никогда не стреляли. Она точная и всегда попадает в цель. Правду трогать приятно, особенно когда на лезвии нет твоей крови. Когда ты ее держишь от себя. И не догадываешься, какую рану она может причинить тому, кто стоит напротив.