11. Григорий Шелихов

Григорий Иванович думал о сказанном Натальей Алексеевной о прибывшем из столицы посланнике и когда стал общаться с Николаем Резановым, говорить с ним о развитии купеческого предприятия, понял, – права матушка Наталья, нужен им такой человек для осуществления крупных планов по развитию промысла до масштабов достойных задуманному. А задумано и составлено было уже много чего великого по развитию купеческого промысла на восточных окраинах Империи. А человек грамотный, приближенный к высоким столичным кругам, не богатый и не глупый, был бы очень полезен для воплощения задуманного.

Теперь, вечерами принимая в доме будущего зятя, Георгий Иванович по обыкновению после ужина, расположившись в кабинете, рассказывал Николаю Резанову историю освоения далеких берегов и развития купеческого промысла.

В 1762 году, когда правительницей России стала императрица Екатерина II, она обратила свое внимание на алеутов. Екатерина издала в 1769 году указ об отмене пошлины на торговлю с алеутами, а также издала новый рескрипт, которым приказывала озаботить свое правительство судьбой алеутской народности. Но указ императрицы остался только на бумаге, без контроля и надзора за его исполнением.

И все же благоприятные условия торговли с алеутами привели к оживлению этого направления и вызвали интерес российских купцов к освоению дальних восточных рубежей государства.

История становления купца Георгия Ивановича Шелихова включала ряд удач, но только благодаря своему характеру и природной сметливости удалось выстроить компанию удивившую свет и вознесшую Григория Шелихова в число самых авторитетных купцов Российской Империи.

Проживая в Рыльске, Григорий Шелихов свел знакомство с богатым курским купцом Матвеем Голиковым, а в 1773 году, заручившись рекомендательным письмом от него к его родственнику, преуспевающему иркутскому купцу Ивану Голикову, Шелихов покинул малоперспективный Рыльск и отправился в Сибирь добывать удачу.

Иркутск был в те времена крупным и самым значительным городом Восточной Сибири, – здесь находилась канцелярия и резиденция Восточно-Сибирского губернатора, которым тогда был герой войны с турками Иван Якоби. В Иркутске проживало в те годы не менее тридцати тысяч человек, и город славился своими церквями и крепким купечеством. И не мудрено, ведь Иркутск был центром торговли с Китаем, а также промыслов на востоке страны и в Русской Америке. Иркутск был тогда центром огромной Сибири.

Приехав в Иркутск, Григорий Шелихов поступил приказчиком в компанию богатого купца Ивана Голикова, разбогатевшего не столько пушным промыслом, сколько, по большей части, за счет содержания питейных заведений в Сибирской губернии.

Толчком к выходу Шелихова на широкую с крупными объемами торговлю была его женитьба на вдове Наталье Алексеевне, унаследовавшей дело своего пропавшего мужа.

Сказать, что только положение и деньги купчихи Гуляевой приглянулись Григорию Шелихову, будет не верно. Оценил он в ней, прежде всего, красоту и смелость, и то, как могла она взять на себя решительно инициативу в деле, отвергая всяческую нерешительность. Никогда Григорий не пожалел об избраннице, получив от нее сполна и любовь, и верность, и поддержку, и конечно серьезную финансовую самостоятельность.

Сразу после женитьбы, располагая теперь нужными для развития торговли и промысла средствами, Шелихов покинул службу у Ивана Голикова и выехал в маленький портовый город Охотск на побережье Камчатского моря, что в устье реки Охота, из которого стал отправлять экспедиции за пушным зверем на Курильские и Алеутские острова. Одновременно он организовал одну за другой несколько торговых компаний. На этот путь Григория Шелихова наставил Никифор Трапезников. Именно Трапезников был одним из первых купцов, активно осваивавших просторы восточных рубежей России, и теперь он вкладывал свой опыт и талант в новоявленного зятя.

За пять лет Шелихов сумел снарядить и отправить в дальние края десять судов. При этом чаще всего он становился компаньоном своего бывшего хозяина Ивана Голикова. Первая совместная экспедиция была отправлена в 1779 году, когда Шелихов в компании с купцами Иваном Голиковым и Михаилом Сибиряковым снарядил на промысел на Алеутские острова судно «Иоанн Предтеча».

Главным организатором экспедиции был Григорий Шелихов, а Иван Голиков дал на экспедицию основную часть капитала. «Иоанн Предтеча» благополучно вернулся в Охотск и доставил владельцам пушнины на сумму, многократно превышающую затраты. Григорий Шелихов, контролировавший эту сделку, кроме своей доли взял еще за организацию всей работы увесистый кусок заработка и быстро встал на ноги.

Обычно в те времена компании образовывались только для одного компанейского дела, и после возвращения судна с грузом доходы делились между пайщиками, и компания распадалась. Григорий Шелихов решил организовать нечто более крупное и постоянное, чтобы можно было вкладывать в постройку верфи, судов нажитые вскладчину средства, нанимать на службу на долговременной основе проверенных и знающих людей, расширять объём оборотных денег.

Григорий Шелихов предложил Ивану Голикову основать постоянную компанию сроком на десять лет, и по возможности добиться в Петербурге официальной санкции на исключительные права промышленной и торговой деятельности на островах и на берегах Америки. Осторожный Иван Голиков после некоторого раздумья одобрил план Шелихова и оба купца отправились в Петербург, где в августе 1781 года образовали новую Северо-восточную компанию.

Целью этой постоянного предприятия было определено вести пушной промысел на Алеутских островах и у берегов Северной Америки. К великому разочарованию компаньонов императрица Екатерина II отказалась предоставить им монопольные права.

Екатерина очень настороженно отнеслась к инициативе купцов развивать торговый промысел в Америке. К тому ее подводило с одной стороны не желание втягиваться в международную неурядицу между Англией и рвущимися к независимости Объединенными Областями Америки. На призыв короля Георга помочь Англии в войне с новоявленными американцами Екатерина тактично уклонилась – не наше, мол, это дело, но и развивать активно отношения с новой территорией не спешила.

С другой стороны, понимала императрица, что без должного контроля со стороны государства купцы на новых землях могут учинить такое беззаконие, вплоть до самостоятельности своей купеческой от государства Российского, что потом только головной болью все и обернется. Монополия же именно тот инструмент, который и привести может к бесконтрольному захвату территорий, а контролировать деятельность купцов на расстоянии чуть ли не в половину кругосветного перехода было очень затруднительно.

Смущала императрицу и репутация российских «конкистадоров», уже отметившихся своими «строгостями» в Америке. После жестокого наказания алеутов, выступивших в очередной раз против пришлых с запада людей, против фактического порабощения местных жителей побережий, когда было убито несколько сотен аборигенов на острове Кадьяк, за Шелеховым закрепилась известность «кровавого палача». И в последнее время то и дело к двору приходили вести о новых жертвах с обеих сторон: то вооружаемые американцам алеуты разграбят крепость и вырежут колонистов, то колонисты, озверев от страха и желания мстить, перебьют десяток-другой ожесточившихся местных жителей.

Экспансия шла не на жизнь, а насмерть.

Приходили также слухи о совершенно грабительских методах охоты новоявленных хозяев, когда ради добычи пенисов морских моржей десятки тысяч тушь животных оставляли гнить на берегу. Дело было крайне выгодным: сушеные пенисы морских великанов очень высоко ценились на рынках в Китае.

«Ради этих «погремушек» такой разор чинят?» – сокрушалась Екатерина, представляя горы тел напрасно убитых моржей.

А вот компаньон Шелихова Иван Голиков прославился на иной манер: попался купец на контрабандной поставке в столицу большой партии французского коньяка, за что был наказан изъятием товара и оштрафован.

При встрече, пристально оглядывая Григория Шелихова, понимая все сложности освоения дальних и чужих берегов, императрица качала головой и не могла дать свое просвещенное покровительство столь жестокому насилию над дикими туземцами. Все же заботило Екатерину то, что о ней могут подумать в Европе.

А еще сомневалась государыня в необходимости этой территории для России и совершенно была против бесконтрольной монополии.

− Нам бы то освоить, что имеем…, − говаривала Екатерина в ответ на смелые предложения купца и первопроходца, наложив резолюцию на письмо с прошением от сибирских купцов:

«В новых открытиях нет великия нужды, ибо хлопоты за собой повлекут».

Но в то время все оставила пока как есть, ибо даже времени на обдумывание американских дел недоставало. Ограничивать личную инициативу купцов она посчитала не нужным занятием, напротив, отметив их усилия, одарила и наградила дорогим оружием.

Все силы в то время занимала Таврида, Молдавия, Курляндия и иные западные и южные рубежи государства, которое росло как на дрожжах под грохот пушек и топот конницы. Увиденное Екатериной в поездке в 1787 году по Малороссии и Крыму так вдохновило, что казалось к новому величию России и Ее Величества всего один шаг. Но этот шаг хотелось сделать уверенно именно на западном направлении, где жизнь кипела и требовала каждодневного участия, оставляя восточные, пока находящиеся в состоянии глубокого сна, рубежи как далекий и зыбкий ресурс государственного созидания.

Григорий Шелихов, награжденный тем не менее Екатериной за деяния свои на восточных рубежах империи и прозванный Гавриилом Державиным русским Колумбом, не получив должной поддержки мудрой правительницы в деле предоставления исключительных прав предпринимательства, отбыл в свои пределы.

Вернувшись в Охотск, Григорий Иванович Шелихов заложил три судна-галиота на верфи вновь созданной компании.

Галиоты были закончены к весне 1783 года, а в августе флотилия вышла из Охотска в свое историческое плавание к берегам Америки, пройдя Камчатское море до западного берега полуострова и далее, следуя на юг, вдоль берегов Камчатки. Обогнув полуостров на южной его оконечности, пройдя мимо мыса Лопатка к Курилам, галиоты шли уже затем на север вдоль восточного берега полуострова до Командорских и Алеутских островов. Идти затем на восток вдоль Алеутских островов, называлось у местных мореходов «пробираться по за огороду», ибо эти острова лежат столь близко один от другого до самой Америки, что держась островов, казалось трудно сбиться с пути и потерять их из виду. Здесь начиналась территория непуганых и обильных пастбищ морского зверя, и можно было даже на утлых суденышках от острова к острову пройти к берегам Америки.

В те времена промысел на далеких берегах сулил многие опасности и не скупился одаривать скорой смертишкой промысловиков и мореходов.

Суда, отправившиеся из Охотска, никогда не доходили в тот же год до Кадьяка, – самого крупного острова у берегов Америки. Из-за штормов и худых кораблей, отсутствия опытных навигаторов на море боялись оставаться позднее сентября. Как скоро наступала осень, искали залив с пологим песчаным «мягким» берегом или закрытую бухту, вытаскивали на берег судно и устраивались на зиму, пережидая период штормов. Жили в построенных наспех землянках, питались битым зверьем и рыбой. Так жили до июля месяца, ибо только с этого летнего месяца льды на Камчатском холодном море расходятся и выброшенные на берег, остаются здесь таять. Штормы к середине короткого лета успокаиваются, и начинается в здешних местах короткое холодное лето и безопасное плавание. С наступлением лета судно стаскивали на воду и плыли дальше, достигая Кадьяка, если все удачно складывалось с ветром, уже к осени.

Бывали, и не редко, случаи, когда суда терялись на просторах океана и приходили в порт на Кадьяке через два, три, а то и четыре года.

Случалось, что суда носились по морю по месяцу и по два, не зная в какой стороне у них суша. Мореходы тогда доходили до крайности от недостатка пищи, а еще более нехватки воды. От голода съедали свои сапоги и кожи, которыми обвертывали такелаж и ждали дождя, молясь и прося небеса о влаге.

Суда, бывало, и вовсе пропадали или доходили поздно до назначенного места, истратив или испортив сыростью весь груз.

Случались с мореходами и совершенно необычные истории.

Одно судно, пустившись от Камчатки к Алеутским островам, потерялось и зашло далеко на юг, гонимое попутным ветром. Но когда в ноябре стало уже нестерпимо жарко в южных широтах и возникло чувство, что несет их в дышащую жарким огнем пасть южного чудища, мореходы, мучаясь от отсутствия воды, решились положиться на волю божью. От безысходности вынесли на палубу образа Богоматери и взялись молиться все хором, призывая внимание господа к их горестной судьбе.

И чудо свершилось!

Через некоторое время полил дождь и задул южный ветер, который не стихал более двух недель. Южак подхватил суденышко и понес теперь в другую сторону.

Так, следуя в северном направлении, они оказались уже в широтах острова Афогнак, что рядом с Кадьяком, где вскоре и были обнаружены людьми с русских колоний, прибывших на остров для промысла.

Другой случай был с судном, которое носило по морю так долго, что всем уже казалось, что они или у Японии, или Америки. И тогда увидев пологий берег, решили на него «взойти», что значило просто выброситься, направив судно на берег по крутой волне. И так «счастливо взошли» тогда на берег, что судно осталось целым, а морские валы и вовсе не достигали уже посудины. Так и сидели, покуда не появился на берегу солдат, – к удивлению скитальцев заговорил он с ними по-русски, и объявил, что они на берегу камчатском и рядом с Большерецком. С помощью солдат местного гарнизона спустили судно снова на воду, поправили его и пошли вдоль берега по назначению.

Другой случай вспомнился и вовсе из разряда удивительных.

Носились по волнам купцы, не сохраняя курса месяца два, и когда увидели скалистый берег, то решили оставить корабль на якорях и сойти на сушу, чтобы пополнить запас воды и просто отдохнуть от выворачивающей нутро качки. Удачно высадились, а на второй или третий день разыгралось на море такое представление, что на глазах страдальцев судно их сорвало с якорей и унесло в море с глаз долой. Остров, на котором оказались промысловики, был скалист и малопригоден для долгой жизни. Не было на нем и леса, чтобы построить какое-никакое суденышко. Да и чем было строить-то неказистую посудинку?

Оставалось одно – ждать погибели и молиться.