Цветаева как раз ему написала в это время, что когда ее зовут в какие-нибудь гости, то первая мысль: «А накормят? Если нет – не иду…» Он же и ее, как Горького, убеждал: «Верь мне… тебе заживется легче! Я отвечаю перед тобой за эти слова: в них – клятва… Я знаю, как вы живете. Этого позора на нас больше не будет. Облегченья пойдут с разных сторон, вот увидишь». И пел, что устроит их общий перевод «Фауста», что получит еще деньги за свои книги на Западе и всё это вместе «обеспечит» ее. «Думаю, – заканчивал ей в письме, – я найду способ периодически переводить деньги… Но только не торопи меня…»