Брать в долг? Придётся отдавать…

Жена, не тратя время даром,

Желая мужа поддержать,

Гонялась в Польшу за товаром,

Чтоб в Питере его продать.

3

Страна немного ожила

И быстро шла к капитализму,

Роман, забросив все дела,

Упорно рвался к альтруизму.

Поддавшись хаосу в стране,

Он будто бы утратил разум

И сам, по собственной вине,

Всего добра лишился сразу:

Машина, дача и гараж

Другим достались за бесценок.

Живя на деньги с этих сделок,

Роман уже вошёл в кураж:

«Помочь я бескорыстно рад,

Мне чужды кошельки тугие.

Я много заслужил наград,

Но получали их другие».

Уверовав в ничтожность жизни

И в бренность денег и вещей,

Жене он, кроме укоризны,

Других эмоций и страстей

Внушить не смог, как ни старался,

И с этой мыслью он расстался —

Лишь потому, что нужно есть,

А денег было тысяч шесть.

Случись, что он бы продолжал

Своей позицией гордиться,

То превосходный маргинал

Мог из него бы получиться…

И к этому всё плавно шло:

Роман рядиться стал в обноски,

Чтоб выделяться видом броским

Всем окружающим назло,

И в жизнь его вошли моменты,

Когда милиция к нему

Вдруг приставала, как к бомжу,

Чтобы проверить документы…

Но, слава Богу, есть жена,

И от сумы спасла она!

Роман призвал своё терпенье

И подрядился на пельмени.

Захваченный в водоворот

Дел повседневных и забот,

Работал, страх превозмогая,

О нём порою забывая.

С деньгами стало веселей,

Романа радовал достаток…

Пришла пора плохих вестей —

И был закрыт его участок.

Он неудачу пережил,

На это месяца хватило.

Роман попробовать решил

На макаронах свои силы,

И целый год трудился там,

Терпел презрение хозяев,

Потом ушёл, теперь уж сам,

Устав от вечных нагоняев.

Он был лишён моральных сил

И мужества от невезенья,

И у Наташи попросил

Отсрочку для восстановленья.

Наташа, видя, что Роман

Устал, ему благоволила,

Пойдя на маленький обман,

Купить компьютер попросила.

И он увлёкся: целый год

Сидел, компьютер изучая,

Упорно двигался вперёд,

Дней и ночей не различая.

4

У них был сын, Борей Максим,

Но встречи были с ним коротки:

Максим на севере служил,

На атомной подводной лодке.

О, как гордимся мы собой,

Когда у нас родятся детки!

Потом смиряемся с судьбой,

Когда свиданья с ними редки:

У каждого из них своя

Судьба, что не даёт покоя,

Влечёт их в дальние края…

Подводников – на дно морское.

Когда твой сын на глубине,

Невольно на душе тревожно,

Но, зная, что не на войне,

С тревогою смириться можно…

Жаль, мы не вправе заключать

С самим Нептуном соглашенья —

Там, где бессильна наша власть,

Нередки жертвоприношенья.

Случилась страшная беда:

Разрушил корпус взрыв короткий —

И поглотила глубина

Весь экипаж подводной лодки.

Не смог оправиться Роман

После такого потрясенья…

Но взялся он не за стакан —

Читал до умопомраченья.

Глава 7. Издержки землячества

На лице у него попеременно выступал

не то страх, не то тоска и досада. Видно

было, что его одолевала внутренняя борьба,

а ум еще не являлся на помощь.

И. Гончаров. Обломов

1

Настал февраль, и с каждым днём

Росло Романа озлобленье.

Арапов вспоминал о нём,

Когда видал, что на мгновенье

Оставил он рабочий стол

И для разминки отошёл

На несколько шагов в сторонку,

И говорил с угрозой громко:

«Я вижу, ты у нас без дела?

Работу я тебе найду!»

Роман садился и несмело

Оправдывался на ходу.

Что недостаточно загружен,

Роман боялся подтверждать:

Зачем же он тогда здесь нужен?

Раз так – зарплаты не видать!

Борей на фоне сослуживцев,

Работой занятых счастливцев,

Себя изгоем ощущал

И о занятии мечтал.

Чтоб от других не отличаться

И у начальства быть в чести,

Гадал он, чем ему заняться

И как с людьми себя вести.

Он видел, что у тех заданий,

Что он так редко получал,

Нет чётких, ясных очертаний:

Как губ Арапова овал,

Они бесформенны, размыты

(Не линии, а бахрома),

Их цель и смысл надёжно скрыты

От неокрепшего ума.

Однажды, по пути к метро,

Роман, увидев, как овчарка

Ворону в зоне лесопарка —

То зрелище, как мир, старо —

Облаяла, подумал грустно:

«И у собаки дело есть,

А у меня, хоть встать, хоть сесть,

Дел нет, а без работы скучно».

О, горе, двадцать первый век!

Насколько жалок человек,

Что позавидовал собакам!

Пусть это будет сильным знаком.

2

Всё вызывало его гнев:

Потребность рано просыпаться;

По эскалатору спускаться

В метро глубокий страшный зев;

Пыль на полу; людской поток;

Противно пахнущий чеснок

На фоне пива или водки —

Дыхание лужёной глотки;

Вид опустившихся мужчин,

Что разучились чистить обувь

И знают тысячи причин

Не уступать места убогим;

Стаккато женских каблуков,

Подобно стуку молотков,

По нервам бьющее бичами;

Мешки под сонными глазами;

Овалы бледных женских лиц —

Ещё без губ и без ресниц,

А лишь готовых к нанесенью

Румян, помад, к подводке тенью —

Как для матрёшек заготовки,

Что для покраски, лакировки

Лишь подготовлены слегка

И очереди ждут пока;

Народ, встающий спозаранку,

Как вывернутый наизнанку,

Угрюмо шедший на завод,

Неся в кармане бутерброд;

Бутылки, воткнутые в снег,

Как памятник самодовольства,

Как признак буйства без помех

И бесполезного геройства…

Унылый вид… Потухший взгляд…

Рука с горящей сигаретой…

Возле метро он был не рад

Мелькать статистом в сцене этой…

И лишь бойцовые старушки,

Что, лихо шапки заломив,

Молотят сумками друг дружку,

Простор метро не поделив,

Порой немного отвлекали

И вызывали его смех…

Жаль, мало их, старушек тех,

Что избавляют от печали.

3

Но в середине февраля

Слегка поводья отпустили,

Когда к ним на исходе дня

Шумахера переселили —

С помощницей неясных лет,

Бумаг и папок ворохами,

Заявками на инструмент,

Двумя свободными столами.

Был переезд осуществлён

Стремительно, в одно мгновенье.

Евстрат был очень удивлён,

В словах сквозило раздраженье:

«Тебя я здесь не ожидал!

Теперь нарушена компактность! —

Затем, чтоб скрыть свою бестактность,

Евстрат Шумахеру сказал:

– Амелькина недавно встретил…» —

«И что же? Как сейчас Иван?» —

«Я перемены не заметил:

Амелькин, как обычно, пьян!»

Они немного посмеялись,

Потом снабженцы дружно взялись

В углу порядок наводить,

Где их решили разместить.

4

О столь невыгодном контрасте

Роман и думать не посмел —

Он статуей весь день сидел,

А рядом с ним кипели страсти:

Шумахеру цеха звонили

И кладовщицы приходили,

А он на них, как господин,

Смотрел с заоблачных вершин.

Роман, в добавок, ощутил

Свою беспомощность сильнее,

Когда Арапов лист вручил,

На нём – таблица, рядом с нею

Сам генеральный написал:

«В.И., как будем экономить?»

Гудков переадресовал:

«Г.П., Борея ознакомить

И вместе срочно доложить!»

В таблице – список инструмента…

Роману не хотелось жить.

Он в страхе ждал того момента,

Когда придётся на доклад

Идти, что сам Гудков назначил…

Он доложить и был бы рад,

Но так работать и не начал:

«Зачем хожу я на завод?

Ведь то, что названо работой,

Не более чем скуки плод,

Вознаграждаемый зевотой…»

Зато Евстрат стал поручать

Роману мелкие заданья,

Что позволяли покидать

Не только стол – пределы зданья:

В копировальное бюро —

Для размноженья документа,

На посещение клиента

В охране получить добро.

Романа это удивляло:

Ему никто не предложил,

Чтобы Евстрату он служил.

Тогда бы это означало:

Он должен статус поменять

И впредь заданья выполнять,

Достойные не инженера,

А примитивного курьера.

Жидков Романа поддержал:

«Я это тоже испытал:

И пропуска, и размноженья,

И остальные униженья…

Надеюсь, временно всё это…»

Спросил и у жены совета

Роман, не зная, бунтовать

Или свой гнев пока скрывать:

«Хотел бы я понять причину,

Дающую Евстрату власть…

Он резко поменял личину

И мною пользуется всласть…

Единственный законный повод

Распоряжения давать —

Он любит кофе распивать

С Араповым…» – «И это довод?

Какая должность у него?» —

«Того никто из нас не знает…

Ах, да! Он часто посещает

Гудкова… Больше ничего!

Так почему я должен слепо

Его заданья выполнять?

Всё унизительно, нелепо…

И больше нечего сказать». —

«Но, может, лучше потерпеть?» —

«Конечно, лучше прогуляться,

На свежем воздухе размяться,

Чем за столом весь день сидеть.

Жидков всё это испытал —

Сейчас работой не обижен.

Теперь, видать, мой час настал.

Мой статус временно занижен,

Чтоб испытание пройти…

На преданность, я полагаю…

Я справлюсь, чтобы обрести

Всё то, о чём давно мечтаю:

Компьютер он мне должен дать,

Зарплату и местечко лучше…»

И он продолжил выполнять

Заданья, что давал Онучин.

5

В столовую тот не ходил,

И неизвестно чем питался,

Лишь кофе очень часто пил

Да у Гордея угощался.

Он у Романа стал просить

Чай, сахар, кофе растворимый.

Был рад Борей, всегда учтивый,

Свои услуги предложить.

Но каждое благодеянье

Рождало новое страданье:

Роман, как только сахар брал,

Всегда брезгливо замечал

Неряшливые крошки кофе

На сахаре. Роман немел

От всех подобных грязных дел.

То было близко к катастрофе!

Ему казалось, что, смеясь,

Евстрат ступает сапогами

На скатерть белую, и грязь

Летит огромными кусками!

«Он словно мне даёт понять,

Что занят слишком важным делом,

Чтоб сахар, кофе покупать,

И всяким глупым, неумелым

Он оставляет эту роль…

Ну, нет уж, ты меня уволь!»

Когда Онучин обратился

К нему за кофе, он решился:

«А ты не будешь возражать

Слегка порядок поменять?» —

«Сначала сахар, полагаю?..

А-а, понимаю… Понимаю…»

Роман весьма доволен был,

Что честь достойно защитил:

«Онучина я не обидел,

Я вежлив был, он это видел».

Процесс глотанья кофе – тонкий…

Язык слегка прижат к губе…

Евстрат глотал, рождая громкий

Звук, словно в фановой трубе.

Борей скопировать решился

Тот мерзкий булькающий звук,

Глотнул – и чуть не подавился:

Не примеряй чужой сюртук!

6

Внезапно заболел Савчук.

Арапов поручил Роману

Сменить больного и по плану

Трудясь, не покладая рук,

Важнейшее продолжить дело.

И начал он, сперва несмело,

В отделы и цеха звонить,

С сотрудниками говорить.

Печатал кипы документов

И их по почте отправлял,

Потом ответы получал

Цехов, заводов-контрагентов.

Он договоры оформлял,

Подписывал у руководства,

Ни в ком из них не замечал

Ни тени спеси и господства.

Борей как будто вдруг попал

В мир совершенно незнакомый,

Себя уже не узнавал,

Другими целями влекомый.

Стол, за которым он дремал

В местечке тихом и укромном,

Вдруг все условности сломал —

Стал, как Вселенная, огромным.

На месте, где Борей согбенный

Сидел озлоблен, нелюдим,

Явился господин почтенный,

Который всем необходим.

Арапов тоже изменился —

Как будто образ поменял::

Стал собранным, остепенился,

Задания теперь давал

Предельно чётко и понятно,

И так же строго, адекватно

Он требовал их выполнять.

Однажды даже попенять

Пришлось Романа за задержку

При оформлении счетов:

Роман пока был не готов

Иметь в делах такую спешку.

Однажды он искал в столе

У Савчука, в его записках,

Бумагу, что найти велел

Арапов, – нечто вроде списка

Увидел. Множество имен

Найти надеясь, глянул мельком —

И был он очень удивлён:

В нём сплошь – фамилия Амелькин.

Все строки списка – только он,

Напротив – время входа в зданье,

И всяк поймет, в чём он грешон:

Везде – сплошные опозданья.

И раз в столе у Савчука

Тот список непростой хранился…

Знать, он следил исподтишка

За тем, кто в чём-то провинился.

7

И вскоре радостная дата —

Борея первая зарплата!

Как только деньги получил,

Роман супруге сообщил:

«Я точно выбрал цель свою —

Найти несложную работу,

Чтоб снять извечную заботу —

Как прокормить свою семью.

Арапов вёл себя манерно,

Но обещание сдержал:

Начислил, как и обещал,

Пять тысяч ровно… Здесь всё верно.

Три месяца пройдёт – и надо

Начальству задавать вопрос

О повышении оклада…

Я до него уже дорос!»

Глава 8. День Защитника Отечества

Кто столь пропащий из вас, столько безумен, что скажет патрону:

«Пей!» Очень много таких существует вещей, о которых

Люди в дырявой одежде никак говорить не посмеют.

Ювенал. Сатиры

1

Февраль к концу… Но так же снежно

И так же ветрено пока,

Стоит мороз… Но неизбежно

Когда-нибудь придёт весна.

Хотя сомненья всё же есть,

Что столь близка благая весть, —

Сурова Севера природа,

Капризна Севера погода.

На свете не везде найдёшь

Места, где веры нет прогнозам,

Туман, переходящий в дождь,

И солнце, жгущее морозом.

Здесь стоит лишь зиме начаться —

Уж от неё не отвязаться:

Проходит март, апрель грядёт,

А снег по-прежнему идёт.

Уже пора начаться грозам,

Но не торопится весна,

И время сковано морозом,

И снежных бурь стоит стена.

Нас крепко держит Норда длань:

Мы ежегодно платим дань,

Терпя в разгар весны, в апреле,

Морозы сильные, метели.

Мы долго с нетерпеньем ждем,

Когда подует ветер южный,

Но валит снег, такой ненужный,

Его все больше с каждым днем…

Недоуменье возрастает…

Но снег давно уже не тот:

Хоть он по-прежнему идёт,

Но в тот же день бесследно тает.

2

Так в ожидании весны

Сидел Роман – вновь без работы.

Задачи снова неясны,

И скулы сводит от зевоты.

К нему вернулось опасенье,

Что за малейшее движенье

Его Арапов обвинит

В том, что от дела он бежит.

Его, как прежде, удручало,

Что слово редкое звучало,

И каждый был сам по себе,

В работе тяжкой, как в борьбе,

Себя нещадно истязая:

Савчук, задумчиво склонясь

И головы не поднимая;

Стучал усердно, не ленясь,

По старенькой клавиатуре

Жидков который день подряд,

К черновикам, как к партитуре,

Переводя суровый взгляд.

Роман чуть позже уловил,

Что фон рабочий изменился

С тех пор, как к ним переселился

Инструментальный коллектив.

Он, сожалея, что напрасно

Ввязался в этот технадзор,

Стал различать довольно ясно

Двух голосов негромкий хор.

Но от компании из тех,

Кто был работою измучен,

Стоял особняком Онучин.

Он был общительнее всех

И разговоры о футболе

Сам без стесненья начинал:

Кто, с кем, когда и как сыграл,

Об игроках, забитом голе.

Забыв про тяжкий свой обет,

Все в этот разговор включались,

Помолодев на много лет,

Они шутили и смеялись.

Всё это было бы нормально

(Работа есть – гляди орлом!),

Когда бы не вздыхал печально

Савчук за письменным столом

И из груди Жидкова крепкой

Не вырывался тихий стон.

Любой из них был незаметной

Стеной молчанья окружён.

3

Роман уверен был: пройдёт

Два месяца или чуть больше —

Стена молчанья станет тоньше,

И напряжение спадёт.

«Застолье – вот что нам поможет, —

С надеждой размышлял Борей, —

И стену эту уничтожит.

Эх, был бы праздник поскорей!

Ещё ни разу в жизни этой

Рецепт сближенья не подвёл,

Каких людей – простых, известных —

Со мной он не однажды свёл!

И знал людей любой из нас,

За стол садящихся врагами,

Но расстающихся друзьями,

Пусть даже на короткий час.

Известно: пьянство – это грех!

Но водка свойством обладает —

Она уравнивает всех,

И каждый пьющий это знает.

И напряженье в коллективе —

Его я чувствую нутром! —

Должно исчезнуть в перспективе.

Пройдёт наш комнатный синдром.

Есть уважительный предлог —

Грядёт День Армии и Флота.

Эх, если бы я только мог

Всех из застойного болота

Увлечь, чтоб вместе ощутить

Все преимущества общенья!

И я готов… Но есть сомненья:

Кто первый должен предложить

Организацию попойки

(Ведь смысл именно такой!)?

А может, в годы Перестройки

Мутировал наш ген мужской?

Нет, мне нельзя! Я здесь недавно…

Себя пока не проявил…

Савчук? Работает исправно,

И на заводе старожил.

Да и Жидков в авторитете:

Завален кучей важных дел —

Замолвить слово о банкете

И он бы мог… Когда б хотел…

Нет, эти явно не хотят,

Смирились с вялым самотёком,

И от меня отводят взгляд,

Когда смотрю на них с намёком.

Их, может, парализовал

Амелькина пример порочный?

Все помнят, как ему давал

Онучин свой эпитет точный!»

4

Но наступило, снег стеля,

Двадцать второе февраля,

Канун Дня Армии и Флота,

Романа главная забота —

И понял он, лишь день начался:

«У нас не будет ничего!»

Обед неспешно приближался,

И за минуту до него

Пришёл Арапов. С ним Онучин,

Он почему-то целый день

С Араповым был неразлучен

И следовал за ним, как тень.

Уселись, пристально глядят —

То ли просяще, то ли строго,

О чём-то тихо говорят

Между собою у порога…

Как будто бы чего-то ждут…

А может, сторожат кого-то…

Минуты между тем идут,

И всё сильнее есть охота…

Роман к Жидкову повернулся,

Взгляд бросил в сторону дверей —

Жидков немедля встрепенулся:

«Пойдём в столовую скорей!»

И только вышли в коридор,

Как в нос ударил запах водки,

Картошки, лука и селёдки —

Нетленный праздничный набор!

Пустынно было в коридоре,

А из-за запертых дверей —

Шум голосов в нестройном хоре

Желавших выпить поскорей.

В столовой тоже пусто было.

Борей с Жидковым, не спеша,

Поев досыта гуляша,

Вернулись в офис свой уныло.

5

Всё так же за столом сидели

Онучин и его патрон.

Арапов встал, свой скромный трон

Покинул и пошёл отселе,

Онучин вслед заковылял.

А праздник силу набирал.

Вот дамы, скромные вначале,

Теперь уже, как на вокзале,

Свободные от строгих бразд,

Галдели, кто во что горазд,

Своих героев поздравляя…

И чуточку обожествляя.

Звон рюмок… Громкий разговор…

И вот запел нетрезвый хор.

Потом столы отодвигали

И, словно в танцевальном зале,

Раздался дружный топот ног

Как раз над головой Романа.

«Да, славный выдался денёк! —

Подумал он под звук канкана. —

Какое разочарованье!

Не коллектив – одно названье!

И каждый будто позабыл,

Что он в стране советской жил».

Конец «работы» был всё ближе,

Арапов вновь их посетил.

«Нет мужиков у нас, я вижу!

Сейчас я это ощутил», —

Сказал он, не скрывая злости,

И, подчинённых оценив,

Кому-то тут же позвонив,

Нахально напросился в гости.

Глава 9. Новые цели

– Научись чему-нибудь, – сказал он, меняя

тему. – Тогда время станет твоим союзником,

а не врагом.

П. Коэльо. Пятая гора

1

Онучин, если он бывал

Насмешливым и многословным,

Частенько экзаменовал

Сотрудников на знанье «мовы»⁴³43.

Все знали: произведена

Компьютера переналадка —

В клавиатуру введена

И украинская раскладка.

Евстрат коллегам объяснял

Причину странного занятья:

Мол, много писем отправлял

Он украинским предприятьям.

Борей решил, что он чудит,

Относится, как к безделушке —

Евстрат не только говорит,

А даже думает по-русски:

«Ты любишь Крым, понятно дело,

И хочешь поддержать плечом,

Чтоб жизнь в Керчи не оскудела…

Но «мова», «мова» здесь причём?

В Крыму на русском говорят…

Как, в основном, и в Украине.

Опасно здесь входить в азарт,

Всех принуждая к новой жизни —

В особенности к языкам.

Кто чей язык предпочитает

И чью культуру выбирает —

Не нам судить издалека». —

«Задач немало у отчизны,

Что призвана она решить,

Ей образ мыслей, образ жизни,

Культуру важно защитить.

Культура есть душа народа,

У каждого она своя,

Субстанция такого ж рода,

Как человеческое «я»». —

«Но в русскую культуру вклад

Внесли украинцы огромный,

Быть ей чужими – шаг назад,

Поступок для страны разгромный». —

«Культурного наследства доля

На русском создана была…

И это – сущая неволя,

Свободной нации хула!

Мы иностранные слова

Твердим до умопомраченья,

Бездумно, ради баловства,

Не понимая их значенья.

Кавур Камилло⁴⁴44, граф, сказал,

Что он Италию создал,

Сломив засилье иностранцев,