Чтобы понять и извинить

Творцов смешного положенья:

«Я на работу приглашён —

Выходит, здесь я очень нужен!

Но нет стола – и я смешон…

Как импотент… Я безоружен…

А вдруг никто не виноват?

Виной – серьёзная причина…

Всё образуется! Я рад,

Что так смешна моя кручина».

Роман взглянул: куда присесть?

Потом увидел – стул свободный

В двух метрах от Жидкова есть —

И сел, подмяв костюмчик модный.

4

Вошёл Арапов: «Как дела?» —

«Да вот – не много и не мало —

Жду появления стола…» —

«Вот и отлично! Для начала

Ты хоть бы ГОСТы изучил,

Чтоб не было тебе так скучно!»

Жидков немедленно вскочил,

Открыв соседний шкаф беззвучно,

Он папку с ГОСТами достал,

Роману дал, и тот, зевая,

Весь день ту папку изучал,

На стуле хмуро восседая.

Арапов молча приходил,

Окидывал всех строгим взором,

Граничащим с немым укором,

И тут же быстро уходил.

Савчук печатал и молчал,

О чем-то горестно вздыхая,

Жидков усиленно писал,

И тоже рта не открывая.

Семь дней не виделись они,

Но их не интересовало,

Чем занимались эти дни…

Как Новый год… Футбол… Да мало ль!

5

Второй рабочий день настал,

Но ничего не изменилось.

Когда Роман сидеть устал,

То постепенно появилось

Желание про всех узнать,

Слегка разведать обстановку,

И начал он, сначала робко,

Свои вопросы задавать.

Жидков охотно отозвался

На просьбу совершить обзор,

И постепенно завязался

Меж ними тихий разговор.

«Так вот: основа всех основ

Есть подготовка производства, —

Неспешно говорил Жидков. —

И вот по воле руководства

Такая группа создана,

В которую мы с Вами входим,

Ещё Савчук, и нам дана

Большая власть на всём заводе,

Чтобы порядок навести.

И ГПП³3 – так сокращённо

Придумали нас окрестить —

Должна работать напряжённо».

Жидков был вынужден прерваться,

Поскольку появился гость —

Красивый парень, с ним встречаться

Роману раньше не пришлось.

Он за одним из двух столов

Уверенно расположился,

Включил компьютер и без слов

Спустя минуту удалился.

«Кто этот парень?» – «Боровик

Геннадий Юльевич, он вроде,

Как говорил мне кадровик,

Научный консультант в заводе». —

«А кто за тем столом сидит? —

Спросил Роман про стол четвёртый. —

Мужчина, пожилой на вид…

Он, видно, жизнью сильно тёртый…» —

«Евстрат Сергеевич Онучин.

А вот какой ему поручен

Объём работ – я не пойму,

Не знаю также, почему

Он здесь сидит!» – Жидков ответил.

Роман немедленно отметил,

Что тот был на соседа зол.

«Но почему он не пришёл?» —

«А он на родину уехал». —

«А где же родина?» – «В Керчи».

Роман не выдержал, вскочил:

Земляк нашёлся, вот потеха!

«Ты говоришь, он из Керчи?

Ты не шутил? Нет, ты нарочно!» —

«Да успокойся, не кричи!

Он из Керчи, я знаю точно.

Он украинский гражданин,

Имеет паспорт украинский». —

«Но мы живём в стране российской!» —

«Ну, видно, не было причин

Менять гражданство… Но скажи,

Тебя что в этом удивляет?» —

«Да я ведь тоже из Керчи!»

О, это многое меняет!

Не ожидал Роман никак,

Что ветеран – его земляк…

Но есть ли польза в человеке,

Что сам нуждается в опеке?

Как жаль, что он из стариков, —

Те не живут, а доживают…

Но что поделать: земляков,

Как и родню, не выбирают!

Он сел на свой рабочий стул,

И вдруг, листая документы,

Совсем по-новому взглянул

На любопытные моменты.

С Романом это в первый раз:

Хоть на работу пригласили,

Но стол рабочий дать забыли —

Как будто взяли про запас.

А вдруг Арапов напрямик

Заявит: «Нам такая должность

Без надобности!» Рома сник,

Им овладела безысходность…

6

«Сидите, клятi москалi? —

Услышал голос он вдали,

Потом – шаги по коридору,

И в их унылую контору

Стремительно вошёл земляк,

Неся увесистый рюкзак. —

Ну как, у вас тут всё спокойно?

Себя ведёте вы пристойно?»

Приехавший издалека,

Он задавал свои вопросы

И доставал из рюкзака

Бумаги, книги, папиросы.

Савчук с Жидковым изменились:

Заговорили, оживились,

Из их раскованных речей

Явилась масса новостей.

Потом Онучин рассказал,

Как съездил, где он побывал,

Как встретил он начало года,

Какая там, в Керчи, погода.

Затем последовали шутки,

Раздался громкий дружный смех,

И люди, что молчали сутки,

Как будто совершили грех, —

Мгновенно стали веселей.

И стоило им оживиться —

Зажглись глаза, открылись лица,

И стало в комнате светлей.

«Уж если есть такое диво —

Душа и совесть коллектива,

Так это он как раз и есть.

Хвала Онучину и честь! —

Подумал радостно Роман. —

А внешность – попросту обман!

Хоть пять минут его я знаю —

По-новому воспринимаю».

«А для тебя сюрприз готов!» —

Сказал Онучину Жидков.

«Что за сюрприз?» – спросил тревожно

Евстрат Онучин, осторожно

К ним подошёл. «Роман Борей!

Он тоже Керченских кровей, —

Сказал Жидков. – Ты удивился,

Что твой земляк здесь объявился?»

Как вкопанный, остановился

Евстрат, и рот его открылся!

Белёсый удивлённый взор

Борея изучал в упор.

«Вот уж никак не ожидал!» —

Промолвил наконец Онучин,

Роману долго руку жал

И с земляком был неразлучен,

Беседуя о самом близком:

О городе, таком родном,

О жизни в климате Балтийском.

«А в Питере ты как давно?» —

Спросил Евстрат. «В семьдесят пятом,

Когда не все ругались матом

И жили, Партию любя,

Не отпускавшую руля,

А доллар был слабей рубля.

В краю, культурою богатом,

Прошёл я конкурс в институт —

И словно в царстве тридевятом

Себя почувствовал я тут.

Потом работал на заводе…

Стремился получить чины…

Потом при всём честном народе

Я наблюдал развал страны…

И вот я очутился здесь…

Ну, а в Керчи сестра родная

С двумя племянницами есть,

Кузин и тёток не считая».

Роман умерил слов поток,

Родством с Евстратом увлекаться

Не стал: тому начнёт казаться,

Что без него Роман – никто.

«А как тебе на месте новом?» —

Спросил Онучин земляка.

«Да вот – сижу на стуле… Словом,

Я стол не получил пока…»

Евстрат нахмурился: «Негоже!

Сейчас к Петровичу пойду,

С ним потолкую, как мы можем

Преодолеть твою беду».

И он ушёл. Минут пятнадцать

Отсутствовал, потом пришёл,

Сказал: «Я стол тебе нашёл!» —

И начал переодеваться

В халат, висевший на крючке.

Роман вскочил, за ними следом

Жидков, покончивший с обедом,

Направился, и в закутке,

В каком-то пыльном коридоре

Нашёлся очень старый стол,

И он Роману подошёл.

Жидков ему помог – и вскоре

Стол был поставлен у окна.

Роман теперь – величина!

Как подобает инженеру,

Он для работы атмосферу

Мгновенно создал, сев за стол.

Потом к Евстрату подошёл:

«Теперь готов начать работу.

Тебе спасибо за заботу!» —

«Да разве ж можно земляку —

Да не помочь? – сказал Онучин. —

А ты компьютеру обучен?» —

«На нём работать я могу». —

«Ну что же, мне тогда придётся

Просить компьютер для тебя, —

Сказал Евстрат. – Глядишь, найдётся…» —

Добавил, как бы про себя.

Глава 3. Евстрат Онучин

Да умный человек не может быть не плутом.

А. Грибоедов. Горе от ума

1

Онучин часто выходил

И возле лестницы курил,

И нёс сквозняк из коридора

Тяжёлый запах «Беломора».

Курил он сладостно, взасос,

А если кашлял, то до слёз,

Порой едва не задыхался,

Как только кашель начинался.

Помочь желая земляку,

Роман заметил осторожно:

«Бросай ты эту чепуху!

Так потерять здоровье можно». —

«Ты думаешь?» – спросил Евстрат.

«Конечно, в этом я уверен!» —

«Да я и сам уже не рад,

Давно бросать курить намерен».

Роман был рад от осознанья,

Что он благое начинанье

От всей души осуществил:

Евстрат почти что братом был —

Ведь их теперь соединяло

То, что их жизнь брала начало

Там, под горою Митридат⁴4,

Где камни древние лежат,

Где солнце яркое сияет

И море нежно глаз ласкает,

Стоят большие корабли

У входа в Керченский пролив,

Шипит и пенится волна,

О скалы шумно разбиваясь,

И манит моря глубина,

С просторами небес сливаясь.

Немного дней прошло с тех пор,

Как направлял Евстрат свой взор

На море, улицы родные,

На линии береговые,

Он для Романа сразу стал

Частицей неба голубого,

Частицей моря, серых скал

И улиц города родного.

Статью Роману показал

В какой-то Питерской газете,

В которой он обосновал

Заботу о приоритете

Строительства того моста,

Что, отвечая нуждам давним,

Соединит Керчь и места,

Которые зовут Таманью⁵5.

Мост через Керченский пролив

Правительствами обсуждался,

Хоть тон речей и был хвастлив,

Но в лидеры никто не рвался.

2

Евстрат владел прекрасно речью,

Он знал натуру человечью,

Его могучий интеллект

В любом рождал к нему respect⁶6.

Он был начитанней Романа

И глубже знал любой предмет,

Всегда на всё готов ответ

От философии гурмана.

Он всё на свете подвергал

Ума строжайшей экспертизе:

«Я философствующий физик! —

Так сам себя он называл. —

Вникал в природу полимеров

Я на физфаке ЛГУ⁷7,

Вселенную других размеров

Теперь освоить я могу.

Я не сторонник спецнауки.

Науку может развивать

(Конечно же, не ради скуки)

Любой, способный размышлять.

Страдает общество теперь

От маргинальной субкультуры,

Избавить надо от потерь

Все наши сферы и структуры.

Интенции⁸8 экоцентризма⁹9,

Войдя с наукой в диссонанс¹⁰10,

Стоят на грани популизма¹¹11…

Коэволюция¹²12 – вот шанс!

Хаос – основа мирозданья

И сущность мировой души,

Ради порядка воссозданья

Он наивысший суд вершит». —

«Но человек – венец природы! —

Роман пытался возражать. —

К порядку тянутся народы,

Его опасно нарушать!» —

«Пределов нет у этой темы…

Хоть человек и «царь зверей»,

Он – порождение системы,

Конечной в сущности своей,

И не способен априори¹³13

Он бесконечное понять —

Мир вынужден, при умном взоре,

«В каком-то смысле» познавать.

Хоть претерпели измененья

В последние полсотни лет

Все парадигмы¹⁴14 управленья —

Но им пока замены нет.

В лабораториях пылится

Коллегиальных¹⁵15 форм проект,

И всё никак не состоится

Синергетический¹⁶16 эффект.

Мы очень сильно одичали,

Как только рынок наступил —

Мир злобы, зависти и грязи

С вкраплениями доброты.

Сознанье людям затмевают

Какой-то тайною игрой,

И симулякры¹⁷17 в ней играют,

Пожалуй, основную роль.

Был создан миф «демократизма» —

Все к демократии рвались,

Забыв про зов социализма…

От краха не убереглись.

Как денежки ни экономьте,

Все мифы прежние затмив,

Уже возник на горизонте

«Свободы рынка» новый миф.

Кровь свежую вливает донор,

Америка, – «бесценный дар»,

Ничем не истребимый доллар,

Великий суперсимулякр.

Устали от монетаризма¹⁸18?

Так получите миф иной —

«Борьбы с угрозой терроризма»!

Запахло здесь уже войной…

Оправдано пред целым светом

Стремленье граждан защитить…

Вот только надо ли при этом

Чужие города бомбить?

Демократично ли лишать

Людей зарплаты по затратам,

При том цинично повышать

Оклады разным депутатам?

Неужто всё, что дал прогресс, —

Зомбировать¹⁹19 людей рекламой,

Питанием в кафе-экспресс

И низкопробной мелодрамой?

А не цинично ль в новостях

Показывать людское горе,

Детей запутывать в сетях

У пропаганды алкоголя?

А главам «суверенных» стран

Зарплату получать из фондов

Богатых государств, и срам

Скрывать от собственных народов?

Такой порядок наравне

Со скрытой формою дикарства,

И управляются извне

Такие квазигосударства²⁰20. —

«Крах неизбежен…» – «Не беда,

За всё заплатят их народы:

С марионетками всегда

Бесцеремонны кукловоды…

Считать нормальным кровь рекой,

А сокрушаться лишь для вида?

И в психологии такой

Не видеть признак суицида²¹21?

Культуру можно расценить

Как средство выживанья наций.

Но как культуру заслонить

От негативных аберраций²²22?

Всё чаще стали возникать

Диссипативные²³23 структуры,

Основы древние культуры

Собой пытаясь заменять». —

«Культура нынче не в фаворе.

Интеллигентам – просто горе:

Всяк заменить сегодня рад

Высокий слог на грязный мат.

К чему тогда труды, старанье

И дел великих начинанье,

Когда, по трезвому уму,

До них нет дела никому?» —

«Культура внешне вроде та же…

Но к ней почтенья больше нет,

И все стремятся в Эрмитаже

Устроить свадьбу иль банкет.

В музее образцов искусства,

Поддавшись магии деньжат,

Его хранители спешат

Устроить оргию распутства.

И к Пушкину любовь у вас

Так далеко не заходила:

Охотников полно сейчас

В Михайловском²⁴24 построить виллу…»

Роман в Михайловском бывал —

И сразу, с воодушевленьем,

Коль всё воочию видал,

Он поделился впечатленьем:

«Признаться, в неудачный час

Я посетил холмы святые:

Над местом, где летал Пегас²⁵25,

Нависли облака густые.

Дождь землю насквозь пропитал,

И комары гудят над ухом…

Поэтом я, увы, не стал…

Зато проникся русским духом!» —

«Есть люди из другого мира,

Где ценят Пушкина, Шекспира…

Но племя то обречено

На вымирание давно.

Обратных связей больше нет,

Никто тревожные сигналы

Не хочет видеть, и в ответ

Мир заполняют маргиналы…»

3

Роман впервые услыхал

Тот термин: «Маргинал²⁶26? Кто это?» —

«Тот, кто от вызовов сбежал,

Не получив на них ответа;

От артефактов²⁷27 и угроз

Психического несваренья,

Что социум²⁸28 нам преподнёс,

Ушёл на край мировоззренья;

Покинув социум большой,

Освоил он периферию,

Покрылся грязью и паршой,

Призвал на помощь истерию.

Что «социальный» человек

Воспринимает оптимально,

То маргинал, больной навек,

Поймёт сугубо экстремально.

Типичный псевдопрагматизм²⁹29

Тем маргинала отличает,

Что неуместный драматизм

По мелочам он источает:

То ли в протянутый стакан

Ему портвейна недолили,

То зажигалку, словно грант³⁰30,

Между собой не поделили.

Но мне обиднее всего,

Что он уже проявлен в знаньях, —

Видны последствия его

В псевдонаучных изысканьях:

Заманчиво, как никогда,

Все западные парадигмы,

Не тратя лишнего труда,

Перенести на наши нивы…

Неврозом³¹31 болен человек,

И под влиянием фрустраций³²32

Число психических калек

Растёт… То бедствие всех наций.

Невроз страшнее всех зараз…

А выход есть на самом деле:

Вполне сознательный отказ

От всех фрустрирующих целей». —

«Но как тех целей избежать?

Само название пугает…» —

«Свою духовность повышать,

Она людей оберегает.

Не всякий к этому готов:

Уже помрачено сознанье,

Ведь жизнь страшнее сладких снов —

И получают «выгоранье».

То профессиональный стресс,

Крепчая после каждой встряски,

Снижает к жизни интерес,

Доводит дело до развязки.

Эмоций позитивных нет,

Все адаптации пределы

Превышены на много лет…

И человек бежит от дела…

Не в силах веровать в успех

Философы постмодернизма³³33:

«Реальность спрятана от всех!» —

Звучит на грани вандализма…

Но если средств доступных нет

К ней прикоснуться напрямую

И точный получить ответ…

То истины не существует.

Ведь пленниками языка

Являемся мы изначально,

И мысль уродуют слова,

Не отразившие реальность.

Жаль тех, кто создавать привык

Реальность языка посредством…

Но тот, кто создаёт язык,

Стать может Истины «полпредом».

Наш старый добрый гуманизм

Наскучил профессионалам,

И стал мультикультурализм³⁴34

Бессилен перед криминалом…» —

«Так что же, мир наш обречён?

Не будет прорывных открытий?» —

Борей был очень огорчён

Таким развитием событий.

«Какой, скажи, в науке прок,

Что ничего не объясняет?

И зло есть большее добро,

Ведь боль сознанье обостряет.

Чтоб изменить явлений суть,

Сменить придётся и «валюту»:

Духовность, нравственность – вот путь,

Что нас приблизит к Абсолюту.

Свобода личности сейчас,

Как и самоопределенье,

Имеют именно для нас

Первостепенное значенье.

Нас учит мудрый Эпиктет³⁵35,

Что над людской свободой воли

Чужой законной власти нет —

Свободны мы, как ветер в поле.

Здесь поразительный пример

России общество являет,

И территории размер

На идентичность не влияет —

Она утрачена совсем.

Культурная же идентичность

Извне навязываться всем

Не может – пострадает личность…» —

«Жива Россия – видно всем,

Видать, крепка её порода…» —

«Да, у России нет проблем,

Проблемы – у её народа…» —

«Онегиных у нас немало,

Без счёта хамов и невежд…» —

«И из-за них Россия стала

Страной несбывшихся надежд.

Не в моде нынче гениальность,

Она покинула страну,

В фаворе серость и банальность,

И все у алчности в плену…»

И вдруг улыбка, словно взятка

За то, что губы изрекут:

«России не видать порядка,

Пока в ней русские живут…» —

«Всем нам даются испытанья,

Чтоб каждый мощь свою узнал,

Так и России процветанье —

Всех наших трудностей финал…» —

«В двадцатом веке – смена моды,

И стало главным для неё

Не достижение свободы —

Способность вынести её». —

«Свободы много не бывает…» —

«Когда Ответственность жива…

Но эта сущность вымирает —

И образуется провал…

Границы личности размыты,

И недоступен здравый толк,

Преобладают аппетиты,

Которыми страдает волк.

Переживание свободы

Чревато бегством от неё:

То порождает антиподы,

То искажение своё;

То в невменяемость уходит,

Прямой рождая произвол;

Насилие в привычку вводит,

А это худшее из зол.

Способность вынести свободу

Имеет и другой эффект:

Открыть гармонию народу,

Дать счастье на десятки лет». —

«Да, человек живёт идеей,

Является её рабом…» —

«Нет, нами бытие владеет,

Идеи – лишь одна из форм.

Те ценности, что были вечны, —

Знаний накопленный багаж,

Богатый логикой ум наш —

В сути своей бесчеловечны.

Они на откуп отданы

Компьютерам, внутри железным,

Став средством техно-новизны,

Даже для бездарей полезным.

Теряется ориентир,

И умный человек порою

Воспринимает телом мир,

А не открытою душою.

И современный человек,

Чтобы техническим придатком

Не стать в безумный этот век,

Вернуться должен к тем задаткам,

Что «космосом» даны ему —

Не к «сумме знаний и умений»

И не к холодному уму —

К пути духовных откровений.

Ответственность, что он постиг,

Преодолев судьбы невзгоды

И став свободным хоть на миг —

Вот этика такой свободы». —

«Ответственность? Но перед кем?» —

«Свобода в душах обитает,

Нельзя внедрить свободу тем,

Кто своей волей обладает.

Ответственность за целый мир

С рожденья каждый обретает,

Сей нравственный ориентир

Свободы правом наделяет.

У новоявленных элит,

Присвоивших себе богатства,

Душа о людях не болит,

И чужды им идеи братства.

Чуть речь о совести зайдёт —

Мы все немного иностранцы,

Нас тут же Куршевель³⁶36 зовёт,

Наш идеал – американцы».

Борей Онучину внимал,

Желая знать устройство мира,

Хоть не всегда всё понимал,

В речах мудрейшего кумира.

Глава 4. Странная компания

Начинается, – вздохнула девочка.

Г. Щербакова. Мальчик и девочка

1

Арапов никаких заданий

Пока Роману не давал,

И он свой стол, предел мечтаний,

Любовно гладя, обживал.

К тому же время оставалось,

Чтоб смог вниманье обратить

На то, что в комнате собралась

Довольно странная на вид

Компания из перезрелых

И замкнутых в себе мужчин.

И только Боровик один

В своих костюмах модных, смелых

У многих зависть вызывал

Тем, что на месте не бывал.

А остальные же без меры,

Уподобясь гребцам галеры,

Прикованным к своим местам,

Привыкшим к розгам и бичам,

Весь день безропотно сидели

И над бумагами корпели.

2

Прошла неделя ожиданья,

Спокойствия и тишины,

Роману первые заданья

Внезапно были вручены:

Инструкцию по технадзору

И должностную вместе с ней

Он должен был представить взору

Арапова за десять дней.

Библиотеку посетив

И досконально расспросив

Библиотекарш, столь любезных,

Набрав десяток книг полезных,

Он ими стол заполонил.

Забыв о скуке и зевоте,

Роман немедленно ожил: