Конь вперёд летит стрелою,
Искр салют из‐под копыт!
Всадник страстью сверхбольшою
По желанной ведь горит!
 
 
Вкруг аулы да ущелья,
Гор великих стать… Но прыть
Не влечёт ничьих веселий,
Девы мило соблазнить,
 
 
Нет, его совсем не могут,
У него одна ведь цель,
Не прервать вперёд дорогу,
Вот и мчит от всех отсель!
 
 
Конь то чует, как летучий,
Устремляет страстно бег!
Взад ущелий мчатся кручи,
Что живут который век…
 
 
Скачке даже не преграда
Ни туман ни темень‐ночь,
К милой ведь примчаться надо,
Без неё ввек жить не в мочь.
 
 
Освещает путь вот факел,
Разрывает напрочь тьму.
Светел путь с того, не в мраке,
Мчать легко вот посему
 
 
Сквозь дожди, жару и холод,
Диких бурь наперекор,
Быв терновником исколот, —
Так безудержно был скор!
 
 
– Неотложное, знать, дело
Гонит молодца, что он
Отказался напрочь смело
От застолья, где мил‐звон
 
 
Всех бокалов слышен наших,
Песен дивнейших мотив,
Танцев буйных, что нет краше!
Что ж, скачи вперёд, ретив! —
 
 
Провожали гордым взглядом
Все, кто был навеселе, —
Знать, джигиту это надо.
Мчи вперёд, сиди в седле!
 
 
– А на нас и не взглянул он,
Будто мы и не краса,
Проскакавши всем аулом!
Тем ужалил, как оса,
 
 
Самолюбие задевши,
Обаянье в нас и стать
Не заметя, будто леший,
Будем долго горевать…
 
 
Но какой он сильный, статный!
Покорил у нас сердца,
Обаятельный! Приятный!
Не забудем мы лица,
 
 
Будет ночью сладко сниться,
Вкруг искать всё будем днём,
Сердце мчит к нему, как птица!
Грёзы, грёзы всё о нём…
 
 
Так шептали девы тайно
И мечтали встретить вновь,
Ведь в себя их чрезвычайно
Всех влюбил, вселил любовь
 
 
По себе, зажёг пыланье
Чувства дивного, что мёд…
Но продолжил он старанье
Мчать вперёд, вперёд, вперёд!
 
 
Скрыла даль, лишь слышен цокот
Жеребца стальных подков!..
Дев пугал всё горя клёкот
Да склонял красу голов…
 
 
А он мчал, не погоняя,
Конь сочувственно летел!
– Чудо мира! Дорогая!
Мчу к тебе быстрее стрел!
 
 
Без тебя мне не живётся,
Ясный день как будто мрак…
Ты сияние, что солнца,
Мой цветочек, дивный мак!
 
 
С нетерпеньем жду я встречи,
Видеть ангельский твой лик,
Чтоб любить, любить всё крепче, —
Страстью так к тебе велик!
 
 
Мысли все заполонила
Ты, прелестная, одна,
Без тебя мне всё немило,
Без огня жизнь, холодна…
 
 
Утолю тоску я встречей
С разлюбезнейшей моей,
Будут взгляды, будут речи,
Будет жизнь вовсю милей!
 
 
Мчу с безудержным порывом
Я к тебе, отрада‐сласть!
Вот уж сакля над обрывом…
Как моя бушует страсть!
 
 
Я взбегаю по тропинке,
В саклю мигом уж иду
К распрекраснейшей картинке,
Как цветочек во саду!
 
 
Видит он, что дверь открыта…
Внутрь влетает, страшно рад!
Вдруг! Душа его убита,
В ней смертельный сразу ад…
 
 
Та, всегда что так желанна,
В непробудном тлеет сне
И не дышит, бездыханна…
– Горе! Горе, – вскрикнул, – мне…
 
 
Грусть‐тоска её сразила,
Жизнь прервав во цвете лет…
Как с тобою было б мило!
Ты в ночи мне чудный свет.
 
 
Вот и рухнули все грёзы…
Пред холодной, неживой
Я стою… В душе занозы…
Смерти выдвори постой,
 
 
Встань, прелестное созданье,
Видом дивным осчастливь! —
Вдруг взметнулось в нём желанье,
До рассудка напрочь вкривь,
 
 
Жизнь сгубить вон молодую,
Без любимой чтоб не жить,
Потеряв её, Святую…
Как всегда, в свою он прыть
 
 
Вырвал вмиг кинжал из ножен
И вонзил по рукоять
В сердце вон своё, с кем хожен
Жизнь всю, чудо‐благодать,
 
 
Вон упавши с милой рядом…
Кровь ей капнула на грудь,
Вон прожгла её… Парадом
Воскресила сердца жуть,
 
 
Что его навек сковала,
И оно забилось вновь!
Воссиял лик девы ало,
И воскресла в ней любовь!
 
 
Губки вспухли розой ало,
Чудо‐грудь явила вдох…
И она отрадно встала!
Лик же мигом стал вон плох:
 
 
У её прелестных ножек
Милый мёртвый возлежал,
К ней промчав премного стёжек,
А теперь ввек не удал…
 
 
И трясла и целовала,
Призывала живо встать!
Слёз пролито уж немало…
Не приходит благодать.
 
 
Дева вон заголосила!
Истеричности прилив…
Вдруг неведомая сила
Гонит вон, где был обрыв…
 
 
– Жизнь без милого ничтожна,
Будет в солнце даже мрак,
Всё веселье будет ложно,
Нет! Не жить мне в горе так…
 
 
И она вниз головою
Вон с обрыва уж летит
С превеликою тоскою…
В том её бесстрашен вид.
* * *
Долго эхо разносило
Вкруг отчаяния крик,
Горе страстнейшего пыла…
Потрясения то пик.
 
 
Всё блуждало по ущельям
И рыдало без конца
Вопреки вокруг весельям
Без фигуры и лица…
 
 
Скорбь услышав, путник некий
Вздрогнет, встанет и замрёт:
– Горя, знать, всё в мире реки,
А когда ж его исход?
 
 
И пойдёт себе, вздохнувши,
С мыслью долгой о себе…
Эхо ж лезло в душу, в уши…
– Тяжко было, знать, тебе.
* * *
А у кельи старец белый
Вкруг ребяточек собрал,
Ведь рассказчик он умелый,
Гнал историй дивных вал…
 
 
Вдруг среди его рассказа
Кто‐то крикнет; «Чу! Шакал
Вон завыл с всего экстаза…»
– Нет! – другой, – камней обвал
 
 
Звуком страшным будоражит, —
Ближе к старцу и примкнёт,
Ведь в испуга сильном раже,
Старец в бедах ведь оплот.
 
 
– Успокойтесь! Это эхо
Скорби чьей‐то бродит вкруг…
Жизни, знать, была помеха,
Принесла душе что мук.
 
 
Вот и бродит бестелесно
По ущельям, где всё мрак
И раздолью, ясно, тесно,
Не утихнет ввек никак,
 
 
Тело гиблое покинув
И рыдая в полный крик!..
Кажет скорбную картину,
Взрыв ведь горя так велик.
 
 
Знайте, детки, в жизни часто
Явит горе в душу прыть,
Люди вскрикнут что вкруг: «Баста!
Мы с того не можем жить,
 
 
На себя наложат руки,
Мир покинув буйный наш,
Часто где вбираем муки —
Наш извечнейший багаж.
 
 
Надо стойким быть к невзгодам,
Не попасть к ним в тяжкий плен,
Минуть их вон мимоходом,
С действий их не впавши в тлен.
* * *
Всё внимают детки старца,
Мысль мотаючи на ус,
Как вне горя им остаться…
Будет так! Ведь всяк не трус.
 
 
Видит это седовласый,
Говорит им: «Ну, ну, ну…
Укротите, детки, лясы
И фантазии струну».
* * *
Эхо ж всё рыдало тяжко,
Быв в кровавейших слезах…
Милый мёртв, она, бедняжка,
Ужас в их застыл глазах…
 

Август, 2020 г.

 
Лес вокруг… А в нём опушка.
А на ней краса‐избушка,
В ней покой всегда, уют.
Дружно всей семьёй живут
 
 
С уважением, без срама
Папа, Дочка, ну и Мама.
С ними Бабушка живёт.
Дружный, искренний народ.
 
 
Все всегда в своей работе,
О других всегда в заботе.
Потому любовь и лад,
Ввек друг другу каждый рад.
 
 
Ну а Дочке‐поскакушке,
Ясно, надобны игрушки.
И покупки для других.
Вот купить чтоб, значит, их,
 
 
Папа с Мамой в город едут,
Возвратиться чтоб к обеду.
Ну а Бабушке помочь
Их осталась чудо‐Дочь.
 
 
– Пирожки испечь с малинкой
Надо б, Внучка. Той тропинкой
Ты сходи за нею в лес.
Теста сделаю замес.
 
 
Внучке то, конечно, счастье.
Загорелись сразу страсти!
И лукошко в ручку взяв,
Средь азарта буйных лав
 
 
Вмиг помчалась в лес тот щедрый!
Вкруг дубы, берёзы, кедры…
Всё по тропочке идёт
Да прямёхонько вперёд,
 
 
Где есть заросли малины,
Лучше нет её картины!
– Будет, будет мой успех,
Принесу я сласть для всех.
 
 
Только вымолвить успела,
Позабыла это дело,
Ибо… «Зайчик вон сидит…
Ах, какой пушистый вид!»
 
 
У него же на макушке,
Стражи как, торчали ушки.
– Вот бы с ним мне поиграть,
Обрести чтоб благодать!
 
 
И сошла к нему с тропинки
Поиграть с ним без заминки.
Но лишь только подойдёт,
Он – прыг‐скок! – спешит вперёд.
 
 
Там опять себе присядет,
Любопытства, значит, ради:
– Ай да девочка‐краса!
Поиграть с ней – чудеса.
 
 
Но к нему та лишь шажочек,
От неё он вмиг прыжочек!
И за дерево, кусток…
А потом совсем утёк!
 
 
Но уж Девочка в азарте,
Хочет с Зайкой поиграти!
Но того простыл уж след,
Потому нигде и нет…
 
 
Ищет вкруг со всех‐то ножек…
– Ой! Что вижу: это ж Ёжик!
Вот бы с ним мне поиграть,
Обрела бы благодать!
 
 
Тот, конечно, застеснялся…
Вдаль не делаючи брасса,
А свернулся вмиг в клубок,
Позакрылся на замок.
 
 
А Игрунья умоляла
Развернуться… Только мало
Эти просьбы лезли в уши…
Но он бил на то баклуши,
 
 
Лишь лежал, ворча сердито…
Ох, терпенье всё избито!
«Как с таким‐то мне играть?
Ну тебя!» – ручонкой – хвать! —
 
 
По нему с обиды, было,
Но ручонке то немило,
Был больнющий ей укол
От иголок: Ёжик зол!
 
 
Припустилась громко в слёзы,
В ручку впились ведь занозы,
Их попробуй извлеки!
Горя боли велики,
 
 
Кулачками тёрла глазки…
Видит Бабочек.. Как в сказке,
Разноцветный их окрас…
К ним свой сделала вмиг брасс!
 
 
А они вокруг порхали!
Были все такие крали,
Что Девчоночка лучит:
– Их волшебный, чудный вид!
 
 
К их весёлой карусели
Мчит, завлечь ведь так сумели
И игрой свели с ума…
– Да я Бабочка сама!
 
 
Ручки стали, будто крылья!
Приложу свои усилья,
С ними в небо я взлечу!
Будет мне то по плечу.
 
 
Те ж ещё чуть попорхали,
Улетели дружно в дали!
Стала Девочка одна,
Уж на игры не годна,
 
 
Смотрит вкруг: тропинки нету,
Ей свою вон скрыв примету…
Испугалась… Снова в плач,
Слёз поток бурлит горяч…
 
 
Ротик в громком скорбном крике!
Страхи колют, будто пики…
Припустилось тельце в дрожь…
Как судьбы миг нехорош!
 
 
Меж деревьями металась…
Но итога ни на малость,
Поиск тропки очень плох.
Поосела с горя в мох…
 
 
Стало ей совсем немило,
Лик свой ручками прикрыла…
Слышит, шум прошёл в кустах…
Волк то! Мигом впала в страх,
 
 
Потеряла дар вон речи,
Сотрясались нервно плечи…
Волка искрятся глаза,
Зубы – хищная гроза!
 
 
Пар спешит из волчьей пасти,
Жертвам Волк несёт напасти.
Он донельзя очень яр!
Детку страха бьёт удар…
 
 
– Сам обед ко мне явился.
Съесть – и нету компромисса,
Хоть обед и слишком мал!
В животе моём аврал…
 
 
Не пройдёт одна минутка,
Проглочу тебя, Малютка! —
Умиленья был так пыл,
Что глаза свои закрыл,
 
 
Сей момент уж предвкушая,
Ибо пасть его большая,
Вкусный будет, мол, обед…
Но, открыв глаза, той след
 
 
Поисчез, как канул в воду…
Волк не знал такого сроду,
Стал искать её следы,
Не ушла чтоб от беды…
 
 
Рыскал, нюхал, злясь нещадно:
– Растерзаю беспощадно,
Утолю я брюха сыть!
Поиск снова силил прыть,
 
 
Вид имел он Беса, Чёрта —
Так съесть Девочку охота!
За деревья, за кусты
Заглянул: «Ну где же ты?
 
 
Как сквозь землю провалилась…
Не придёт к тебе, знай, милость!»
Землю яро стал он рыть…
Но прервал вдруг с визгом прыть:
 
 
Поломал о камень когти.
Больно стало волчьей плоти,
Он безумнейше завыл,
Ярый взвивши хищный пыл!
 
 
Вновь зарыскал меж кустами,
Раздвигая их когтями,
Всё деревья обегал…
Поиск не был всё ж удал.
 
 
Дело в том, что был Спаситель,
Он со злом и стал Воитель.
Он‐то Девочку и спас
Да без лишней мути ляс.
 
 
Он над Девочкой и Волком
На суку сидел высоком.
Жалко жертву, ведь мала,
Мысль, спасти как, вмиг была…
 
 
Волк с закрытыми глазами
Ведь стоял. Она с слезами…
Тот Спаситель – Паучок,
Крошку он спасти и смог.
 
 
Опустил он паутинку,
Ею Девочку‐картинку
Поднял вмиг к себе на сук,
Спас её от смертных мук.
 
 
– На суку здесь посиди‐ка,
Не дрожи, не плачь велико,
Попритихни, ни гугу!
Не слети‐ка в пасть к врагу.
 
 
Вот и Волк её не видел,
Как исчезла, был в обиде,
Что обед свой упустил,
Вот и рыскал с всех‐то сил…
 
 
Волка вкруг когда не стало,
Паучок опять удало
Вновь Малютку опустил,
Был сочувственным он, мил.
 
 
Указал он направленье,
К тропке делать чтоб движенье,
К нужной, знамо, не иной,
А по ней уж и домой!
 
 
Ну признательности глыба
В ней была к нему, спасибо
Говорила от души.
Оба были хороши.
 
 
На прощанье подарила,
Поклонившися премило,
Пару Мух, и Паучок
С аппетитом съесть их смог.
 
 
Был на Волка он сердитый,
Оставался ведь не сытый,
Паутины ибо сеть
Наглость рвать имел тот впредь,
 
 
Пробираясь меж кустами.
Не плетутся сети сами,
Это сложный, тяжкий труд,
Долго вяжут их и ткут…
 
 
Паучок с того и в плаче…
Волк ведёт себя ж иначе,
Он впадает в наглый смех,
Ведь в лесу сильней он всех!
 
 
Потому творить всё может,
Относясь ко всем всё строже.
Спасши Крошку, Паучок
Волку тем влепил щелчок,
 
 
В дураках оставлен серый,
Отомщён он полной мерой.
Вот и Девочка идёт
По тропинке всё вперёд…
 
 
По краям – кусты малины
Изумительной картины,
Урожай все ветки гнёт,
Дивный вид имеет плод,
 
 
Он отменно ароматен
И на вкус – Ах! Ах! – приятен,
В ротик просится что сам,
Ведь ему приятно там…
 
 
А малинки всюду море!
Набрала лукошко вскоре,
Вид доволен и игрив!
Впала в песенки мотив…
 
 
Так пришла она к избушке,
К милой Бабушке‐старушке,
Тесту что взойти дала,
Знает ведь свои дела,
 
 
Превратила сласть‐малинку
В пирожковую начинку,
Вот удались пирожки
С лёгкой Бабушки руки!
 
 
Испекли лишь пирожочки,
Слышат чьи‐то вдруг шажочки
На крыльце… Открылась дверь…
– Папа, Мама то, не Зверь!
 
 
Привезли они подарки
И игрушки ладны, ярки,