3

Давно уже было за полдень, поэтому группа сразу взяла быстрый темп. Железнодорожникам пришлось туго, но они старались: шли, не отставая, вопросов не задавали, по команде послушно замирали. Валерий, честно сказать, опасался, что штатские могут от специфического зрелища скиснуть – видеть зомби в крупных количествах им не доводилось, но пролетарские нервы оказались прочны, как канаты. На стертых лицах никаких эмоций, только напряжение и старание. Подольский понял, что Силантьев и вправду набирал к себе в бригаду мужиков прочных, выносливых, на которых можно положиться в любом случае.

До Башен добрались успешно. Командир, как всегда, подстраховался: метров за двести до объекта затаились, выждали… и, убедившись, что все тихо, мгновенным броском достигли цели.

Люди Подольского пробыли здесь несколько суток, потому ориентировались, словно в родном доме: зрительная память для бойца спецназа не роскошь, а необходимость. Вытащили из схрона мощную рацию, проверили – отлично! Стали решать, как быть с продуктами.

Тут возникла не такая уж большая, но проблема. Все утащить за один раз оказалось нереальным. То есть, конечно, если навьючиться, переть на горбу пуды поклажи, но тогда потеряется мобильность, а это – смерть. Оставлять тайник за пять километров от базы тоже, наверное, не лучший вариант, но… лучший из худших, типа того.

Подольский сделал выбор.

– Часть оставляем здесь, – распорядился он.

Постарались взять самое полезное, рацию – само собой. Оставшийся провиант запрятали основательно. Распределили груз – львиную долю его взвалили, понятно, на железнодорожников.

– Держитесь, мужики, – посочувствовал им Штепа. – Судьба ваша такая!

Спецназовцы, конечно, тоже взяли часть запасов, но в меру. Проверились, осмотрелись, заперли все и пустились в обратный путь.

Отошли меньше чем на километр, когда нехорошее предчувствие стало томить командира. Он мельком вспомнил Меркурьева, но впадать в ностальгию было недосуг. Поднял руку, останавливая группу.

Он сам еще не знал зачем. Просто что-то беззвучно шепнуло ему: стой! И он послушался.

Но ничего не случилось. Тихо, неясный отдаленный шум – только и всего. Валерий махнул поднятой рукой: идем. Группа двинулась дальше.

Путь показался долгим, но дошли благополучно. По лицу Силантьева Подольский увидел, как предводитель осажденных искренне рад возвращению своих, а кроме того, убедился, что капитан слово держит. Сказал: постараюсь – и постарался.

Валерий оценил это, хотя и молча. Сказал он другое:

– Ну что, союзники? Будем на связь выходить?

4

Недоверие к Большой земле все-таки глубоко засело в душе «президента», несмотря на то что он сознавал, конечно: век в осаде не просидишь, чем-то да должно это кончиться… В итоге решил вынести вопрос на обсуждение и вскоре после ухода группы объявил общий сбор.

Надо сказать, что приход спецназовцев взволновал население вокзала – люди как-то уже привыкли к своей обособленности, а тут вдруг на тебе! И сразу все ощутили хрупкость их тихого житья-бытья. Она, впрочем, и прежде ощущалась, но не так сильно, как теперь.

Трофим чутко уловил настроение масс – и созвал «вече». Тень на плетень наводить не стал, раскрыл суть своей беседы с капитаном. Народ задумался.

– Да оно-то конечно… – выразил общие сомнения один из старейшин – бывший машинист, когда-то начинавший учеником еще на паровозе. – С одной стороны, чего уж там говорить, надо отсюда как-то выбираться. Все это до поры до времени, я уж тебе говорил, Иваныч…

– Помню, – кивнул Силантьев.

– …да. Но, с другой стороны, я за свою жизнь от начальства столько сладких песен наслушался! Теперь вот всякому зверю поверю, а начальству – не поспешу. Поэтому – думать надо.

– Ну-у, блин, – втихомолку проворчал кто-то в углу, – мудрец! А то мы без него не знали, что думать надо.

Разгорелись дебаты. Жизнь научила этих людей мыслить если не блестяще, то дельно и упорно. Коллективный разум трудился примерно полчаса, прежде чем пришел к выводу: будем эвакуироваться. Видимо, эта мысль все-таки назрела.

Итак, принято! И точно свежий ветер дунул по вокзалу. Люди заулыбались, задвигались живее, а дети, до того по примеру взрослых тихие и смурные, забегали, зазвучал смех…

В таком приподнятом настроении встретили вернувшихся из рейда. Подольский сразу это угадал – и про сеанс связи спросил бодро, с подъемом, по сути уже зная ответ.

– Да! – ответил Силантьев. – Давай, капитан, врубай свою рацию.

– Ну и хорошо, – искренне сказал Валерий.

Лучшим специалистом по радио в их группе был он сам. Агрегат, полученный от щедрот профессора Нахимова, отличался от тех, с которыми Подольскому приходилось иметь дело на службе, – прогресс, куда ж деваться! – но разобраться в этой новой технике для него не составило труда.

Покуда он возился с аппаратом, вокруг собралась изрядная толпа. Глазели с любопытством, кое-кто и рот разинул. Военной натуре Валерия такое штатское разгильдяйство, слов нет, не очень-то понравилось, но опять же – куда деваться, он здесь не начальник.

– Готово, кажется, – заключил наконец он и нажал кнопку блока питания. Зеленый огонек весело засветился на приборной панели.

– Во, мать его, как в такси! – вызвало это у кого-то неожиданную ассоциацию.

Подольский быстро нашел нужную волну. Открытый текст полетел в эфир:

– Материк! Материк, ответьте Зоне. Материк, я Зона, как слышите меня?.. Прием…

Тишина в ответ.

Валерия это не смутило. Он подождал несколько секунд и продолжил:

– Материк, повторяю, я Зона, как слышите меня?..

И на этот раз материк откликнулся металлическим радиоголосом:

– Слышу вас, Зона! Кто в эфире?

Все вокруг стихли, затаив дыхание. Валерий четко ответил:

– На связи капитан Подольский… – усмехнулся и поправил себя: – То есть бывший капитан…

Материк вдруг смолк. Подольский обеспокоился:

– Как слышите меня?! Прием!..

Еще пять-шесть секунд тишины – и знакомый голос:

– Валера, ты?!

– Я. – Подольский провел по лицу ладонью. – Здравствуй, Коля.

5

Да, на связи был майор Ракитин собственной персоной.

Из недолгого разговора выяснилось: едва оказавшись на Большой земле, он был задействован в работе кордонной системы как человек, наиболее информированный о Зоне, кем-то вроде главного консультанта. В общем – с заметным повышением. Сейчас, после непродолжительного карантина (месячное заточение в отдельном блоке им заменили на недельное обследование), он находился в местном штабе, подчиненном напрямую Москве.

Туда, в столицу нашей Родины, спецрейсом отбыл профессор Нахимов со свитой, захватив с собой Игоря Рябинина, – и пообещал в скором времени вернуться…

Валерий быстро и грамотно описал ситуацию, ну а Ракитину хватило полминуты, чтобы осознать ее.

– Понял, – сказал он деловито. – Сколько их? – имея в виду население вокзала.

– Сто семнадцать душ, – тут же отреагировал Трофим.

– Слышу, – отозвался Ракитин.

Он пошуршал чем-то, затем произнес:

– Доложу немедленно. Думаю, решение будет принято сегодня же. Валера, черт… Как я рад, что тебя слышу!

Переход от суховато-официального тона к простому человеческому был для всех как внезапный луч света во мраке. Кто-то засмеялся.

Но главное – подопечные Силантьева поверили, что на той стороне сидят не чугунные болваны-бюрократы, которым плевать на все и всех, а такие же люди – и они на самом деле будут думать о них, осажденных, и придут им на помощь. Улыбнулся и Валера.

– И я, Коля, – сказал он. – Я тоже очень и очень рад…

Ракитин с Подольским обговорили кое-какие детали.

– Ты будь на связи, – предупредил майор.

Валерий замялся.

Вообще-то он собирался в очередной рейд. Искать Зверева с Меркурьевым просто так, бессистемно, – это в точности из поговорки про стог сена и иголку, но у Подольского сложилась руководящая идея.

Он не собирался темнить, разводить секреты и честно изложил свою задумку. Николай выслушал, малость помолчал и… согласился:

– Ладно. Тогда кого-нибудь оставь на приеме!

– Да старшого и оставлю. Трофим Иванович Силантьев… – Валерий представил главу команды союзников.

– Отлично, – отреагировал Ракитин. – Но, я надеюсь, к ночи вы вернетесь?

– Обязательно.

– Ладно… Ну все, конец связи! Питание берегите… Волна та же, штаб всегда на ней. Отбой!

– Вот так. – Подольский поднял взгляд, увидел почтительно-безмолвную толпу, постарался сдержать улыбку: – Ну, Трофим Иваныч, принимай технику в хозяйство. – Он положил руку на корпус рации. – Питание береги.

– Да херня питание, – отмахнулся начальник. – Подключим к генератору, это нам раз плюнуть…

– Ну, и тем лучше. – Подольский встал. – Тогда мы перекусим, отдохнем часок и в путь.

6

Идея, которую Валера собирался осуществить через час, вызревала в нем как-то бессознательно и постепенно, что ли, а родилась внезапно. Но как только родилась, он понял, что на самом деле она долго блуждала где-то, в потемках его души. Идея была такова: направиться к Бастиону.

Почему именно туда?.. Подольский провел анализ этого решения уже после того, как оно состоялось, и убедился, что оно верное. Бастион, что ни говори, естественный центр событий, а раз так, то… то, кем бы ни стали Меркурьев и Зверев, они с большей вероятностью могут быть неподалеку.

Тут Валера поймал себя на этом «кем бы ни стали». Это значит – стали зомби. Останься они людьми, разве полезли бы в самое гнездилище Роя?.. Ну, то-то и оно. Правда, чего только на свете не бывает, но мыслить все же следует в разумных пределах.

Ну и – просто надо же с чего-то начать. «В конце концов, пора начать…» – сказал поэт, а какой, шут его знает! И с чего начинать, если не с Бастиона.

Он не сразу сказал об этом своим ребятам. Никаких секретов, просто было некогда – идея вынырнула из глубины именно в тот момент, когда на полпути из Башни странное чувство посетило Валерия, и он тормознул свою группу. Тревога, слава богу, не сбылась, зато возникла мысль о Бастионе – простая и верная.

Ну, а теперь, после радиосеанса с Ракитиным, надобность в объяснениях отпала. Бойцы Подольского восприняли слово начальника в рамках привычной дисциплины: сказано – сделаем. Валерий своим парням верил на все сто, но распорядился особо:

– Пойдут со мной двое. Прочим – отдыхать до вечера.

Под вечером он разумел наступление сумерек…

Через полчаса трое спецназовцев неслышными тенями крались к Бастиону. Шли, уклоняясь от всех возможных боестолкновений, да их и не предвиделось. Валерий заметил, что обстановка в городе заметно успокоилась – не по-человечески, конечно, а по-роевски… но угомонилось как-то все, улеглось. Ну что ж – Рой победил, завоевал город и теперь обживается, обустраивается в этом отвоеванном уголке мира. По улицам, дворам в странном ритме, странными маршрутами двигались отряды зомби, а однажды мимо спрятавшихся разведчиков прогромыхала колонна тяжелой техники: автокраны, цементовозы, грейдеры… Зачем? Куда?.. На эти вопросы ответов не было.

Подольский искоса взглянул на лица спутников – и убедился в правильности своего выбора. Нервы у ребят были стальные. За что они попали в лагерь?.. Впрочем, он тотчас отогнал пустые мысли.

Чем ближе к Бастиону, тем стало труднее. Орды зомби шастали здесь гораздо гуще, и продвигаться приходилось уже короткими перебежками. Валерий вглядывался в бредущие мимо существа, пытаясь угадать в мертвенных личинах знакомые черты… Но так и не увидел тех, кого искал.

Какое-то тяжелое предчувствие возникло у него. Он попытался вслушаться в себя, но как раз возник удобный момент – и группа броском достигла длинного дома, фасадом выходившего прямо на Бастион.

Переведя дух, Валерий осмотрелся. Быстро прикинул, что к чему. Дом многоподъездный, крыша плоская, ходов-выходов – то бишь путей отступления – множество. Капитан принял решение:

– Наверх.

Быстро поднялись на девятый этаж. Определили квартиры, окнами выходящие на Бастион, – во всех, кроме одной, были массивные железные двери. А в той одной – дверь хлипкая, ровесница развитого социализма. Ее и вышибли пинком.

Вошли. Бедно, пыльно. Старая мебель. Какие-то коробки, пакеты, узлы… Наверно, жили здесь тихой пенсионной жизнью небогатые старики. Жили-жили и дожили… Ладно, не будем.

Балкон оказался застекленным, с занавесками, и Подольский прямым ходом двинул туда.

Взглянул вниз и понял причину тягостных предчувствий. Точнее, то, что он увидел, стало точкой в событиях этого дня, и такой, какая только и могла быть.

На площади перед огромным зданием, где шел когда-то смертный бой, теперь все было убрано, расчищено… и высились две знакомые пирамиды из трупов.

Но что это были за пирамиды!..

Таких никому из них видеть еще не доводилось. Высотой до третьего этажа и в ширину метра три-четыре – казалось невероятным, что мертвые тела можно так сложить, спрессовать в такие гигантские колонны. Но – вот они. Приходилось верить своим глазам.

И все же не это было самое страшное.

Самое – что пирамиды были как живые.

Сотни собранных воедино мертвецов должны были бы источать ужасный, невыносимый смрад, но ничего подобного не было. Вообще никакого запаха – то есть обычный запах, городской. А поверхность этих колонн смерти, гладкая, точно лаковая, переливалась серым и зеленым оттенками, шевелилась, текла, дышала – словом, жила.

– Еп… – начал и не договорил один из спецназовцев, чуть более, чем другие, впечатлительный.