Глава 5

Я вздрогнул. Судороги опять прошли по моему телу, но вскоре прекратились. Во рту было сухо и стоял противный привкус рвоты. Губы слиплись. Я попробовал открыть глаза, но едва смог раздвинуть веки. Через эту щёлочку я увидел над собой неясный силуэт. По моему лицу провели чем-то влажным, я смог пошире открыть глаза и разлепил губы. Через них ко мне в рот беспрепятственно полилась вода и устремилась прямо в лёгкие. Я забулькал, стал кашлять и судорожно попытался подняться. Стоявший надо мной человек выругался и поспешно перевернул меня лицом вниз. Я смог прокашляться, исторг из себя всю воду, и, наконец-то, сделал глубокий вдох.

– Не хватало, чтобы ты после этого захлебнулся здесь, – произнёс человек сверху.

Я лежал лицом вниз и тяжело дышал. Из приоткрытого рта у меня стекали остатки воды и висели слюни. Из носа тоже капало, я чувствовал острый запах рвоты. Какие-то её остатки пытались выбраться наружу через нос. В глазах стояли горячие слёзы, и я ничего не видел. Было мерзко.

– На-ка, вытрись.

Мне дали влажное полотенце. Я с трудом подтянул к себе руку и провёл полотенцем по лицу. Потом вытер нос и рот. Дышать стало легче. Я приходил в себя.

– Ну да, а мне заняться-то здесь нечем, – произнесли надо мной. – Только всяких дураков из трюма доставать! Ты как там оказался?

Мне было не до объяснений, я только-только начал нормально дышать.

– Нет, ну надо же, а?! Кому рассказать – не поверят! Заяц. Настоящий заяц!

Я удивился: где заяц? Я попробовал обернуться и разглядеть его. Ожидал увидеть что-то такое белое и пушистое, с маленьким хвостиком. Вместо этого увидел Марту. Она сидела на полу рядом с моим лицом и, кажется, очень за меня переживала.

– Это обезьяна, – произнёс я, не понимая, как же можно спутать Марту с зайцем.

– Сам ты обезьяна! – ответили мне. – Тупая, безмозглая обезьяна! Вставай. И подотри там за собой. Прямо этим полотенцем и вытри.

Я попытался подняться, но в руках совсем не было сил, и я только безвольно возил ими по полу.

– Ну что ты там размазываешь?!

Меня ухватили сзади за одежду и подняли на ноги. Ноги дрожали и подгибались. Меня приставили лицом к стенке, и только держась за неё, у меня получилось стоять.

– Да не трясись ты, – произнесли сзади. – И что, я должен это всё за тобой убирать?

Придерживаясь за стенку, я обернулся.

Это был пилот. Прямо как из рекламы. С красивым и гордым точёным лицом, одет в новый, с иголочки, лётный комбинезон. А в руке он брезгливо держал то самое полотенце, с которого капало.

Пилот посмотрел на полотенце, утратил гордый вид, сморщился и поспешно бросил его в мусорный контейнер. Потом достал новое, сухое, и, вздохнув, присел на корточки, чтобы вытереть пол. Передо мной открылась узкая и тесная кабина. Почти всё место в ней занимало кресло пилота с подвеской, закрытое тёмным фонарём. Я живо представил себе, что там, за стенками кабины, на тысячи и тысячи километров вокруг – одна пустота. Пустота и смерть для всего живого. Ведь там тоже нечем дышать! И никуда отсюда не выбраться, никуда уже не деться!

Приступ ужаса парализовал меня. Я судорожно пытался надышаться впрок и нервно щупал руками стенку, о которую опирался: надёжна ли она, долго ли она выдержит?

Пилот поднялся, выбросил в мусор второе полотенце и внимательно на меня посмотрел. Потом сунул руки в умывальник, достал их оттуда и со всего маху влепил мне ладонью по щеке.

Слёзы вперемешку с искрами брызнули у меня из глаз. Было больно, и я закрыл руками лицо. За что?!

– Надо было выбросить тебя наружу вместе с твоей обезьяной, – сказал пилот. – О чём ты вообще думал? Ты хоть знаешь, куда я иду? А ты знаешь, что здесь жратвы, воды и воздуха только на одного? Теперь мы оба сдохнем! Вопрос только в том, что произойдёт раньше: мы задохнёмся, умрём с голоду или от жажды?

Он повернулся, поднял фонарь и забрался в своё кресло.

Я страшно на него обиделся. Ну и оставил бы меня в трюме, зачем тогда доставал? Чтобы бить? Может быть, это доставляет ему удовольствие? Лучше бы тогда и вправду выкинул меня в открытый космос!

Мне стало жаль себя, и я заплакал. Про свой панический ужас я забыл. А потом сквозь слёзы я попытался разглядеть, что он там делает в своём кресле. Вот бы мне там посидеть! Я знал, что из этого кресла пилот осуществляет полное управление кораблём. И ещё может там жить месяцами и чувствовать себя комфортно, может уходить в пятое измерение… А в случае аварии это кресло превращается в спасательную капсулу, в которой в автономном режиме можно просуществовать несколько дней до прибытия помощи. Даже вне корабля, в открытом космосе! Посидеть в таком кресле я мечтал всю жизнь!

Между тем пилот вызывал кого-то по связи. Связь наконец-то была установлена.

– Когда не надо, вы лезете, когда надо, вас не дождёшься! – проворчал пилот.

– Карантин четыреста девять, – сказали с той стороны. – Что у вас случилось?

– Здравствуйте. Это Гермес-карго пятнадцать ноль два. У меня для вас сюрприз. Отправьте катер.

– Что у вас?

– Сюрприз, говорю.

– Вам что, заняться нечем? У нас здесь и без вас сюрпризов хватает! Оставьте себе свой сюрприз. Вот будете возвращаться, тогда милости просим к нам на досмотр. Но только без сюрпризов!

– Да нет, вы не поняли. У меня тут заяц!

– Что у вас?

– Заяц, говорю!

– У вас что за груз?..

– Да при чём здесь груз, у меня заяц в трюм залез, настоящий!

– У вас в грузовой декларации только технические материалы значатся. Вы там что, нелегально зоопарк перевозите?!

– Тьфу ты, да он сам залез!

– Заяц?

– Ну да, заяц!

– Ну а мы здесь при чём? Шапку из него сделайте, из своего зайца!

Услышав это, я передёрнул плечами. Мне вдруг показалось, что эти люди и вправду могут сделать из меня шапку.

– Да это у меня пассажир, какая шапка? – пытался объяснить пилот.

– Да нам-то что за дело, что у вас пассажир? Хоть два!

– Каких два, у меня кабина одноместная, мы и с этим-то чуть не на головах друг у друга сидим!

– С зайцем?

– Да с каким зайцем, с пассажиром!

– А заяц где?

Пилот тяжело вздохнул и провёл ладонью по лицу. Видно было, что он с большим трудом сдерживается, чтобы не обругать своего собеседника.

Возникла пауза.

– Карантин, приём! – наконец проговорил пилот. – У меня на борту нелегальный пассажир, ребёнок, который зайцем проник ко мне в трюм и чуть не погиб там. Пришлите, пожалуйста, катер, заберите его. У меня места совершенно нет, даже посадить его некуда. Да и куда я его повезу?..

– У вас на борту ребёнок?!

– Да, да! Я его только недавно из трюма извлёк. Не знаю, как он туда забрался, чуть не погиб там! Был без сознания. Сейчас вроде пришёл в себя.

– Так что же вы сразу об этом не сказали?! Ждите, мы отправим к вам катер!

– Слава богу, – сказал пилот, отключая связь. – Тупые дебилы!

Он выглянул из своего кресла и посмотрел на меня.

– Жди, скоро за тобой приедут.

Ждать пришлось очень долго. Я не знал, куда пристроиться в тесной кабине. Пилот мне своё кресло не предлагал, и я опустился прямо на пол там же, где стоял. Опять увидел Марту и посадил её на привычное место, к себе на спину, а потом прикрыл курткой.

Пилот больше из своего кресла не выглядывал и больше мне ничего не говорил. Пару раз я пытался к нему обратиться, но он не реагировал.

Прошло много времени, прежде чем появился катер. Я перешёл на него. У шлюза попытался попрощаться со своим спасителем, но тот даже на меня не посмотрел. Просто сдал с рук на руки как досадную помеху и ушёл. Я смотрел через иллюминатор, как грузовик отдаляется, становится всё меньше и, наконец, совсем исчезает среди звёзд. Куда он держит путь? И сколько ещё недель, а может, и месяцев он будет в полном одиночестве двигаться через абсолютно пустое пространство, пока наконец не достигнет своей цели?.. По моей спине пробежал холодок. Романтика – это, конечно, да! Но какая же это жуть, если подумать! Всё-таки человек – совершенно сумасшедшее существо, если делает такие вещи. Добровольно отправляет себя туда, где на миллионы километров вокруг – только ледяная пустота, где не будет даже надежды на спасение, если что…

Потом я стал смотреть вперёд и, вздыхая, думал о том, что меня ждёт. С унынием я ожидал минуты своего позора. Наконец я рассмотрел среди звёзд станцию. Она неотвратимо приближалась…

Глава 6

Раньше станции, которые работали в зоне карантина, были не такие большие. У них не было портов для стыковки с кораблями, причалить можно было только на катере. Не было грузового терминала. Опасные или «грязные» грузы просто разворачивали обратно. Помещения для персонала были маленькими, коридоры и переходы узкими. И сотрудников было-то всего с десяток. В задачи станции входило только выявление кораблей, которые могут представлять для Земли опасность. Ну и какой именно тип опасности: радиационная, химическая, бактериологическая или какая-то другая. А дальше всю информацию передавали военным, и они уже решали, что делать с таким кораблём. Бывали случаи, когда «опасный» корабль без лишних разговоров уничтожали.

Как я и ожидал, на станции мне устроили «торжественную» встречу. Однако позора никакого не было. Я почувствовал, скорее, интерес к своей персоне. На «зайца» вышли посмотреть все без исключения, даже те, у кого было дежурство. Все бросили свои занятия и столпились у шлюза. Мной, на счастье, овладела апатия, я был какой-то оглушённый. Мне было всё равно, кто и как меня встретит. После того, как я чуть не погиб, я хорошо понимал, что затея моя была дурацкая, и что ни сейчас, ни потом мне гордиться будет нечем. Трясти меня уже перестало, но страх, который мне пришлось пережить в тёмном трюме корабля, был всё ещё сильнее текущих впечатлений. Он ещё не прошёл, я ещё не переварил, не пережил его.

Вокруг раздались восклицания:

– Вот он, наш герой!.. Что же ты наделал, а?! Ну ты, парень, даёшь!.. Смотрите, настоящий заяц!.. Хорошо, что не погиб, дурачок… Сколько здесь работаю, а такое – впервые!.. Браво, аплодисменты! – кто-то хлопал.

Одни пытались поднять меня на смех, другие усовестить. Но все смотрели с нескрываемым интересом. Начальник станции прервал галдёж и велел врачу осмотреть меня, а всем остальным заняться своими делами. Меня отвели в медпункт. Врач осмотрел меня и нашёл, что со мной всё в порядке, после чего сдал обратно начальнику. Тот задумчиво спросил:

– Ну и что мне с тобой делать, а?

Я молча пожал плечами.

– Ну что же, давай для начала познакомимся. Как тебя зовут, откуда ты?

Я ему рассказал, кто я и откуда. Когда он узнал, что я Саша, а отчество моё Александрович, то почему-то очень обрадовался.

– Ну надо же! – сказал он. – Какое совпадение! У нас на станции уже есть один Сан Саныч. Теперь будет два! Что же, теперь я знаю, куда тебя определить. Наш Сан Саныч – старший инспектор, руководит проверкой проходящих кораблей. А меня зовут Аркадий Павлович, я являюсь начальником этой станции. Надеюсь, ты понимаешь, что сделал большую глупость, что ты чуть не погиб?

Я согласно кивнул и опустил голову.

– Тебе сильно повезло, что ты жив и оказался сейчас здесь, у нас. Мы сообщим об этом твоим родителям и в ближайшее время отправим обратно.

Я опустил голову ещё ниже.

– Да-а, и как же это пришло тебе в голову?

Аркадий Павлович пристально посмотрел на меня. Я молчал. Тогда он сказал:

– Ну ничего, не переживай, всё будет хорошо. Ты здесь, а значит уже всё хорошо. И ты, конечно, больше никогда так делать не будешь, верно?

Я кивнул. Я был ему признателен за то, что он отнёсся ко мне с пониманием и даже как-то по-отечески, за то, что не ругал, не кричал и не допрашивал, за то, что, видимо, понял, какое испытание мне пришлось пережить и догадался, что на этот побег я пошёл неспроста.

– Ну пойдём, я тебя познакомлю с твоим тёзкой, – сказал он. – Будешь пока под его началом. Без его разрешения – ни шагу. А если что-то будет надо, чур обо всём его спрашивать! Но, если потребуется, можешь подходить к любому из нас, мы все тебе поможем. На станции работают очень хорошие люди. Не смотри, что они тебя так встретили, их можно понять. Даже на моей памяти такое впервые! А если будет что-нибудь не так или к тебе будут сильно приставать с расспросами, скажи мне, я быстро решу все проблемы.

Он отвёл меня к старшему инспектору.

Когда Сан Саныч увидел меня вместе с начальником станции, он сразу всё понял. И нельзя сказать, чтобы сильно обрадовался.

– Сан Саныч, познакомься, – сказал начальник станции. – Это тоже Саша, и тоже Александрович. Понимаешь? Я сразу понял, что это твоя судьба. Вот, Саша, это наш старший инспектор, твой тёзка. Очень хороший человек.

Очень хороший человек раздражённо засопел:

– Да, давайте здесь детский сад откроем!

– Разговоры отставить, пополнение принять! – сказал Аркадий Павлович. – Никто из нас не ожидал такого сюрприза, ничего не поделаешь. А если какие-то трудности возникнут, сразу мне обо всём сообщать.

Начальник станции ушёл.

Сан Саныч сидел перед огромным монитором и вид имел недовольный. Он был очень крупным человеком, высоким и толстым, и с трудом умещался в своём кресле. Он повернулся ко мне, и кресло жалобно скрипнуло.

– Ну расскажи, что же тебя сюда занесло? – спросил Сан Саныч. – Какими, так сказать, ветрами?

– Никакими не ветрами, – сказал я.

– Что, романтики захотелось, да?

– Нет, – ответил я коротко.

– А что же тогда? Сдуру ты туда залез, что ли?

Я молчал.

– Да знаю я всё, – махнул он рукой. – С этой романтикой некоторые на такие подвиги готовы идти – только держи их, чтобы головы свои не сложили на ровном месте. Много к нам на работу таких романтиков попадает. А потом поработают три-четыре года, встречаешь их, и никакой романтики в помине нет. Вместо романтики какой-то цинизм чувствуется. И идут такие ребята во взрослую жизнь с совсем уже не романтическими представлениями, а ведь это тоже не соответствует действительности! Потому что не всё в жизни делается для своей выгоды, своих интересов. И романтика всё-таки тоже есть. Только она там, за внешностью, иногда неприглядной, за формальностями, которые необходимо соблюдать, за правилами, от выполнения которых зависит безопасность, благополучие и даже жизнь окружающих людей. И вот когда научишься выполнять эти необходимые для жизни правила, когда наберёшься терпения для соблюдения всех формальностей, тогда, возможно, подхватит тебя вторая волна романтики. Поднимет над суетой, и откроются твоему взгляду новые горизонты… Если ты только сохранишь её в своей душе, а не вытравишь всю, до последней капли и не превратишься в циника, который заботится только о себе. Но для начала нужно научиться соблюдать эти правила, понял?

Я кивнул, потому что понял, что старший инспектор будет сейчас учить меня жизни.

– Ну-ну, – сказал Сан Саныч многозначительно и отвернулся к монитору.

Видимо, не найдя там ничего интересного, он под скрип кресла опять повернулся ко мне и стал говорить дальше:

– А у меня через два дня вахта заканчивается. Да и слава богу! Станция скоро уйдёт в тень, кораблей больше не будет. Ох и скучно здесь станет! Надо бы тебя здесь оставить на это время, чтобы ты своей романтики сполна накушался!

Старший инспектор опять повернулся к монитору, окинул его взглядом, а потом вяло потянулся. Кресло мучительно застонало.

– Эх, представляю, вернусь домой, а там всё зелёное! И травка такая зелёная и нежная. И пахнет! Ах, как всё это непередаваемо пахнет! Ты этого ещё не знаешь! Вот посиди здесь полгода!.. И деревья зелёные, и ветки качаются на ветру…

Видно было, что Сан Саныч соскучился по ветру и по всей этой зелени.

– Эх, понюхать бы сейчас одуванчик!.. – Сан Саныч глубоко вздохнул, а потом провёл пальцем под носом, будто вытирал жёлтую пыльцу.

– А потом встать рано-рано утром, взять удочку и пойти на речку! И сидеть там с закрытыми глазами. Опереться спиной о ствол ивы. Вокруг тишина!..

Старший инспектор закрыл глаза.

– Сидеть и впитывать в себя природу. Утренний туман, запах болота, шорох камыша. Впитывать кожей, ушами, носом. Растворяться в этом… Эх!

Сан Саныч открыл глаза.

– А потом вернусь домой, – сказал он, – а там – моя драгоценная! Она, конечно, испечёт пироги. У меня от них изжога, но ничего не поделаешь, надо будет съесть, чтобы не обидеть… Она когда-то была стройной, высокой, а теперь сильно располнела. От пирогов, что ли? Но я хорошо помню, какой она была. Когда я здесь её вспоминаю, представляю её такой, как в молодости. А когда возвращаюсь домой…

Я покосился на старшего инспектора. Кажется, он совсем не думал о том, как выглядит сам. Наверное, в молодости он тоже был постройнее.

– А потом, как обычно, надо будет съездить к родителям и к сестре, – продолжал Сан Саныч. – Племянникам какие-нибудь игрушки привезти. А родителям… Каждый раз думаю: чего бы им такое подарить? Каждый раз что-то покупаю, каждый раз они радуются и благодарят. И каждый раз у меня остаётся чувство, что привёз что-то не то, а радуются и благодарят они только из вежливости.

Они у меня уже старенькие. По их представлениям я – герой космоса! – Сан Саныч усмехнулся. – Космонавт, твою мать! Так было в их молодости. А сейчас времена изменились. Они не знают, что теперь это самая заурядная профессия. Таких, как я «космонавтов» – каждый третий. И платят всё хуже, и работа нудная и однообразная, и нет никаких перспектив! И каждый день одно и то же, одно и то же!.. Смотришь в этот… монитор, и каждый день там ничего не происходит! И хоть как себя называй: хоть героем космоса, хоть космонавтом, ничего не меняется. По сути, ты – дежурный. Вахтёр. Вахтёр космоса. Следишь за эдакой огромной проходной, чтобы все вели себя прилично и без пропуска никто не лез. А называют всё это громкими словами для того, чтобы платить потом поменьше. А зачем платить, если уже почести воздали? Почёт – это тоже плата…

Старший инспектор шумно и долго вздохнул.

– Ничего, скоро приеду домой. А там всё пойдёт своим чередом. На всё времени опять не хватит! Супруга будет просить что-то сделать по дому, починить и то, и это. Начнёт ворчать…

Сан Саныч заёрзал в своём кресле, отчего оно жалобно запело.