– Я-то догадывалась, что Сахра не привыкла жить… ну… так, – девушка неопределенно мотнула головой. – Она никогда не оставалась на ночь: так, пережидала, отсыпалась. Да и вообще! Это чувствуется, когда привыкнешь к чистому домику, пусть и не в районе богатеев.

Джен глубоко вздохнул. Он уже жалел, что поддался слабости и наговорил лишнего. Не нужны ему ни сочувствие, ни утешение! Единственное, что его интересовало, – это сестра.

– Знаешь, а ведь она вполне может объявиться, – словно подслушав его мысли, сказала девушка. – Вот заявится сюда или домой. Смеху-то будет!

Парень мрачно покачал головой.

– Не будет. Ты говоришь, она собиралась вернуться утром и не вернулась, – начал загибать пальцы Джен. – Хотела прийти к отцу и не пришла. Должна была заступить в «Лотосе» этой ночью – и тоже нет. Целые сутки, даже больше. Она просто исчезла.

– Ну, когда ты так говоришь… да уж, невесело выходит. Я могу вернуться и поспрашивать девочек, – предложила Саземе.

– А этот Зевах… – старательно проговорил Джен. После долгого дня вино быстро ударило в голову. – Получается, он последний, кто ее видел?

– Получается так, – Саземе прищурилась. – Постой, ты что это… хочешь его искать?

– А что еще делать?

Девушка встала. Сцепив руки, прошлась туда-сюда. Впрочем, в клетушке особо не походишь, так что она вскоре высказала:

– Он опасный тип, этот Зевах! Может, лучше я поспрашиваю?

– Что значит опасный? Что ты о нем знаешь?

– Ничего я не знаю! – Она закрыла лицо руками, умолкнув на долгие два вздоха. Наконец, Саземе опустила руки, сжав кулачки так, что побелели костяшки. – Ничего особого. Все так говорят, но я не знаю, откуда пошло. Но ведь он и вправду… он похож на опасного типа, да?

По мнению Джена, тот походил на богатенького хлыща, но вслух юноша спросил:

– Значит, вы отпустили Сахру с каким-то… про которого ходят слухи…

– Он платит золотом! – ощетинилась Саземе. – Слышишь? Зо-ло-том. Каждый раз – это праздник для Фарака. И для нас тоже. Были у него две любимицы – так они купались в роскоши!

– Были?

– Ушли в последние недели. Но, если б мне так повезло, я б тоже ушла! Думаешь, я не хочу забыть все это? – В свете одинокой лучины глаза девушки зло поблескивали из-под вуали. – Да, если хочешь знать, я все локти обкусала, что Сахре повезло, а мне нет!

– Ты знаешь, где он живет?

– И что ты сделаешь? Заявишься к нему? Потребуешь вернуть сестру? Да тебя на порог не пустят! Накостыляют, и хорошо, если не убьют!

– Пожалуйста, скажи, где он живет, – мягко повторил Джен. – Все, что я хочу – сходить и посмотреть. Если я поброжу в округе и посмотрю по сторонам, никакого вреда не будет, правда же? А ты вернешься и поспрашиваешь девочек.

Саземе задумалась.

– Раи́джа говорила, дом такой роскошный, что даже стены сада украшены мозаикой. Иногда она ему прислуживала… ну, как будто служанка… и с террасы смотрела, как скользят по каналу лодки богачей. Она еще поглядывала, как там одеваются, в Светлом городе.

– В Светлом городе только один канал.

Джен встал – и замер на мгновение, пережидая, пока шум в ушах стихнет.

– Постой! Ты что, собрался туда идти? Сейчас?

Парень осторожно отцепил от рукава ее пальцы.

– Я просто поброжу и поглазею по сторонам. А завтра загляну в «Лотос» и все расскажу. Хорошо?

Саземе молча смотрела на него снизу вверх: глазами такими большими и такими испуганными, что Джену стало не по себе.

– Не бойся, – догадался, в чем дело, парень, – никто тебя не тронет! И неприятностей не будет. Я ведь не стану ни во что влезать.

Плечи Саземе поникли, она как будто враз лишилась сил. Он даже понимал девушку: в ней боролись желание помочь и страх такой сильный, что лишал воли. «А этот Зевах и впрямь опасен. Или она вообразила невесть что».

– Все будет хорошо, – тихонько подбодрил ее Джен, приобняв за плечи. На душе было неспокойно: и оттого, как быстро они поменялись местами, и потому, что он терял время, знал это и не находил себе места. И все же он дождался, пока Саземе ответит.

– Хорошо… – то ли повторила за ним, то ли согласилась девушка.

Джен не стал дожидаться, пока она передумает.

Лгал ли он, уверяя, что побродит и поглазеет по сторонам? По правде сказать, он сам не знал. Люди, привыкшие к безнаказанности, не слишком заботятся о скрытности. Но он понимал, что рассчитывать на это не стоит, и если он ничего не узнает… то что? В голове царила звенящая пустота. Джен двигался наугад, без плана или замысла. В груди поселилась холодная ноющая тревога, и она же гнала его дальше в ночь.

В этой части Светлого города он очутился впервые. Улицы были широкими и прямыми, разобраться в планировке не составило труда. Сперва юноша миновал храм, чей купол тонул во мраке, хотя вокруг светилось ожерелье причудливых фонарей. Солнечного Владыки, рассудил Джен. Кому еще поклоняться богачам? Затем вокруг поднялись каменные заборы, за ними виднелись крыши домов и пики кипарисов.

Он не боялся, что его остановят и начнут расспрашивать. Несмотря на поздний час, во дворцах продолжалась жизнь: огни горели ярко, а из садов долетали голоса, смех и звуки музыки. То и дело ему навстречу спешили слуги – юноша подражал их быстрому и уверенному шагу, – а у одного дома улицу перегородила празднующая толпа.

Джен дважды обошел район, чтобы убедиться: особняк с мозаичным узором в виде цветов лотоса и лилий – это именно то, что он ищет. В отличие от других домов, верхние этажи здесь были темны. Лишь во дворе горел тусклый свет: переднюю часть сада освещали лампады.

Оглянувшись, Джен быстро свернул в узкую аллею меж заборами. Он держался тени кустарников: соседний особняк вплотную подступал к стене сада, а на террасах пили вино и веселились богато одетые люди.

«Интересно, что со мной сделают, если поймают шныряющим в тенях? Милосердные боги! Да что я вообще здесь делаю?»

Он спрашивал себя который раз, но ответы не приходили. Однако иной выход был вовсе безрадостным: вернуться в темный дом, где лежит мертвый отец, и гадать, куда запропастилась Сахра. Поэтому Джен поколебался, но все же юркнул дальше вдоль стены, склонившись в три погибели. Лишь пробежав так с дюжину локтей, он позволил себе распрямиться.

Аллея тянулась прочь, в темноту. Юноша догадался, что она ведет к каналу, когда услышал впереди голос и замер, как напуганная мышь. Вот опять. Кажется, даже два голоса. Слов он не разобрал, да и доносившийся из-за спины звон цимбал скрадывал звуки.

Джен отсчитал пять ударов сердца, а потом для верности еще пять, чтобы убедиться, что эти двое пришли не за ним. Медленно и осторожно, радуясь мягкой земле под ногами, он двинулся на звуки. Через несколько локтей парень понял, что его и не могли услышать. Все, что он рассмотрел, – это смутные силуэты на фоне далекого света, но было ясно, что они волокут тяжелый тюк, размером с мешок зерна.

Юноша в нерешительности остановился.

«Побродить и поглазеть по сторонам». Бесовски опасная получилась прогулка! Он еще не понимал, чему стал свидетелем («Запрещенные товары? Наркотические курения? Боги, Сахра, во что ты вляпалась?!»), но не сомневался, что увидел нечто особенное. То, что молодой Зевах или его батюшка из богатеев вряд ли покажут людям своего круга.

«Если меня сейчас заметят, я труп».

Мысль была ясной и отчетливой. Простой учитель для будущих лавочников, он никогда не оказывался в нескольких шагах от смерти, а юноша откуда-то знал: это смерть тихонько переговаривается там, в темноте. Сердце бухало, кажется, в горле. И все же против воли он двинулся следом.

Вот стены городских усадьб расступились, открыв узкую набережную канала. Проклятье, сюда бы хоть немножко света! На той стороне чадили догорающие ночные факелы, но этого берега достигали лишь далекие отсветы. Тех двоих парень не видел, но не сомневался, что они там, в тени купы склоненных к воде деревьев. Он уже раздумывал, не выбраться ли ему из мрака у подножия стены? Не подобраться ли ближе?

А потом услышал плеск.

Встреча, которую хотят сохранить в тайне, запрещенные товары – догадки мигом разлетелись вдребезги. Потому что слуги Зеваха избавлялись от тел. Еще один всплеск. И еще. И еще… Джен с трудом удержался, чтобы тотчас не броситься вниз по течению. Они закончат свою жуткую работу и отправятся обратно, и нельзя, чтобы его заметили. Ни в коем случае нельзя!

Опять плеск. Боги, когда же это кончится?

Он забился в тень меж стеной сада и остролистым падубом и зажмурился. Безучастно ждать было выше его сил! Но и сделать он ничего не мог. На несколько минут юноша забыл, где он и что с ним – просто чтобы не сойти с ума, потому что вздрогнул, внезапно услышав совсем близко:

– …ручной колдун царя, – говоривший сплюнул. – Только нам-то какое дело?

– Дело есть, – проворчал второй. – Случись что с хозяином, плакали денежки и крыша над головой. Но нас не спросят, в этом ты прав.

На мгновение Джен разглядел его в лунном свете: крепкий мужик с выдубленным солнцем и ветром лицом. Потом они прошли мимо, поругивая хозяина. Парень не вслушивался: он собрался, готовый сорваться с места, стоит боковой калитке закрыться.

Так он и поступил. Совсем скоро вдоль канала выросли громоздкие квадратные здания – куда только делась роскошь района богачей? Юноша пронесся мимо, едва их заметив. Его взгляд был прикован к отражению огней на воде: не всплывет ли темное пятно? Заметит ли он? И как вытащить тела на берег?

Все разрешилось само собой, когда из темноты выступила стоящая на приколе баржа. Он увидел их сразу, шесть тел, прибитых течением к скользкому заиленному борту.

Мощеная набережная давно сменилась деревянным настилом. Подбежав к краю, Джен упал на колени и склонился вниз. Вода тихонько плескалась о причальные сваи в половине человеческого роста под ним. Одно из тел плавало прямо внизу, другие чуть дальше… рукой подать, но, конечно, не буквально: не забравшись в воду, не рассмотреть. Не долго думая, парень сделал глубокий вдох и скользнул в канал.

Вода оказалась ледяной… или чудилась ледяной разгоряченному телу. Потревоженное волной, тело отплыло в сторону, потребовалась пара резких гребков, чтобы не дать ему уплыть. Держась рукой за мокрый брус сваи, Джен решился – и за одежду потянул мертвеца на свет.

Старуха. Спутанные седые волосы, запавшие в беззубый рот губы. Она была совсем дряхлой и изможденной, на покрытых лохмотьями ключицах кожа натянулась, точно сейчас порвется. Неужто нищая? Но что с ней произошло, и зачем в такой тайне избавляться от тела? Мало ли бродяжек на улицах Джамайи, кто удивится, если найдет еще одну в глухой подворотне?

Нищим оказался и второй мертвец. Пожалуй, не такой уж старик: к темному небу обернулось испитое, но вовсе не престарелое лицо. Под изрядно попахивавшим тряпьем скрывались те же кожа да кости.

Джен не удивился, увидев, что и третье тело принадлежит старухе. Такая же иссохшая, она плавала лицом вниз: пришлось попотеть, чтобы ее перевернуть. Щеки женщины запали так глубоко, что нос превратился в клюв, а лицо – в череп.

Вот только… она вовсе не старуха.

Свалявшиеся, похожие на паклю волосы – с вплетенными в пряди цветными нитями. Шнурок на шее, с памятной резной бусиной. На иссушенной, словно птичьей руке выблеснуло тоненькое колечко с бирюзой. Долго-долго, целую вечность Джен просто смотрел перед собой.

У него больше не было сестры.

Он пришел в себя, когда подпрыгнул и ухватился за край стены Зевахова владения. Ладони ободрало о шершавый, поросший лишайником камень. Одним рывком подтянувшись, он неловко вскарабкался на стену и рухнул вниз. Мокрая одежда сковывала движения. Щеки и скулы саднило. Должно быть, он сам расцарапал их в припадке безумия – Джен попросту не помнил. Он и не замечал боли, боль меркла в сравнении с тем, что произошло.

Кому они нужны, саднящее лицо, руки, окоченевшее тело, если они даже ему самому не нужны? Он бы так и сидел до рассвета на краю причала: ему было некуда идти. Некуда и незачем. И все же… все же одно дело пока осталось.

Добраться до ублюдка!

Если в доме и не спали, то Джен никого не заметил. Сад оказался темен и пуст, далекий перепев флейт здесь звучал гораздо глуше. Наверное, тут имелась охрана или сторожевые псы. Парень не удивился, не встретив ни того, ни другого, просто потому, что даже не думал об этом.

Мимо затаившихся в ночи статуй, мимо павильонов и цветущих кущ он шел к узкому лучу света меж полуприкрытыми ставнями.

Кухня. Как он и предполагал. Из окна долетал обычный кухонный шум: звон металлической посуды и плеск воды. Джен попятился и медленно пошел вдоль задней стены здания. Что там располагают рядом с кухней? Кладовки, комнаты для слуг. Нет, внутрь он точно попадет не через первый этаж.

Боги милостиво смотрели на него – потому что подходящее дерево отыскалось почти сразу. Терраса с резными перилами несомненно предназначалась для господ. Старый орех, наверное, давал благословенную тень в душные летние дни, но сегодня он проведет в дом чужака.

Едва парень попытался упереться в ствол ногой, крепкая с виду кора начала отслаиваться. На голову посыпались мелкие сучки и сухие веточки. Однако Джен с молчаливым упорством лез вверх и перевел дух, лишь когда спрыгнул на террасу. Дом по-прежнему оставался тих и темен, лишь легкий ночной ветер раздувал занавеси в дверных проемах.

«Так пусто, будто все подстроили».

Первая мысль, наконец, пробилась через захватившую его апатию. И тут же Джен ответил себе: «Конечно, подстроили! Когда избавляются от тел, слуг отсылают».

Внутренний коридор был залит лунным светом, бледные прямоугольники протянулись по полированному дереву пола и цветочным узорам на стенах. Сперва юноша осторожно крался мимо дверей, но потом сообразил: хозяин может быть в постели, а он не поймет назначения комнат, если будет бродить по коридорам.

Первая же приоткрытая дверь вела в пустую спальню. Для гостей, решил Джен. В жилых покоях хоть какую мелочь да забудут на столе, собьется на скамье ковер, останется след человеческого пребывания. Такими же пустыми оказались и прочие комнаты в коридоре. Дальше оказалась гостиная: узкая лесенка для слуг сбегала вниз, а полкомнаты занял роскошный вышитый серебряной нитью ковер, но все это юноша едва заметил, потому что под одной из дверей протянулась полоска света.

Парень потянул носом воздух. Здесь витал аромат наркотических курений, и губы Джена скривились в жестокой усмешке. Богатые торговцы не забываются в сладком дыму, а у слуг на него просто нет денег. Похоже, из всех жильцов он и впрямь отыскал кого нужно. Нет, боги определенно желали, чтобы он совершил задуманное!

С этой мыслью юноша толкнул дверь.

– Ну кто там еще!

Зевах распластался наполовину на подушках, а наполовину – прямо на полу. Темные волосы прилипли к потному лбу. Даже издали, в дыму, было видно, как покраснели его глаза.

– Кто ты?

Джен не проронил ни звука. Вместо ответа потянул из ножен короткий нож: парень всегда носил его с собой, хоть и использовал в лучшем случае для нарезки мяса. Медленно, слегка покачиваясь, Зевах поднялся на ноги.

– Н-нет, погоди! – Мужчина поднял перед собой руки. – Я догадаюсь сам. Ты, наверное… родственничек, да?

У него были темные глаза и рот из тех, что называют чувственным. Выплюнув вопрос, сын купца вдруг расхохотался, будто сказал что смешное. Губы его отвратительно шевелились, роняя такие же отвратительные слова.

И снова Джен не ответил. Если хлыщ нанюхался дыма, ему же хуже, а говорить им не о чем. Он всадил бы клинок прямо в ухмыляющийся рот… но нужен непременно один смертельный удар! Поэтому юноша наступал, молча и сосредоточенно, пропуская болтовню мимо ушей.

– Чей ты, мальчик? Старухин сын? Попрошайки из Крысиного квартала?

Почему он не боится? Конечно, юноша не выглядел угрожающе. И потом, сын купца больше и сильнее его, но все-таки нож… На месте Зеваха парень бы попятился.

– А может…

Зевах набрал в рот воздуха, но в этот миг Джен бросился вперед. Ощущение было… словно прыгаешь с большой высоты: весь воздух разом вышел из легких, и юноша отлетел на пол, беззвучно раскрывая рот.

– Ну что, так лучше? Пришел в себя?

Темная фигура заслонила огоньки лампад. Впрочем, Джен не знал: это цветные брызги пляшут в глазах, игра ли то теней или и впрямь комнату озарил нездешний голубоватый свет?

Носок сапога уперся ему под ребра. Чувствительный тычок. Парень во все глаза смотрел, как вокруг ладоней хлыща разгорается синее пламя. Колдун! Ублюдок еще и колдун!

– Эй, ты там живой еще?

Опять пинок. Джен извернулся и по самую рукоять всадил нож в ступню купеческого сына. Вопль Зеваха был слаще любого дурмана. Пламя полыхнуло – Джен испугался, что сейчас для него все кончится – и погасло.

– Стража! Сюда же, сукины дети! Сюда!..

Колдун мог верещать, сколько угодно! Парень раз за разом вонзал клинок: еще раз в ступню, в икру, в бедро, и, когда тяжелое тело навалилось на него, в плечо, в спину, поперек ненавистного лица.

Он опомнился, лишь когда кровь попала ему в рот. Внизу звучали резкие голоса. Неподалеку хлопнула дверь. Парень кое-как столкнул с себя тело, поднялся на колени и с ужасом уставился на руки. Обе были по локоть в крови. Теплая, отвратительная на вкус, кровь замарала лицо, затекала в рот и капала с носа.

С глухим стуком нож выпал из его ладони. По лестнице для слуг грохотали шаги.

Джен бросился к окну, когда его остановил глухой стон. Колдун ползал по полу в луже собственной крови. Лицо с располосованной щекой превратилось в ужасающую маску. Добить? Ведь он за этим пришел, он готов жизнь положить, лишь бы добраться до выродка.

Дверь с треском распахнулась, и на пороге появились люди в серых туниках городской дружины.

Джен действовал слепо, забыв о размышлениях. Толкнув ставни, он выпрыгнул в ночь. Упал, перекувырнулся, левое колено прострелила боль, но ему повезло, юноша угодил в цветник – и припустил во весь дух. Преодолеть забор, когда по пятам гонится свора охранников, оказалось проще и быстрее, чем в первый раз.

Еще несколько шагов, прыжок – и над ним сомкнулись холодные воды канала.

4

Джамайя, Светлый город, 11-е месяца Пауни, день

Сперва магу снилось, будто ему вновь десять лет и он проснулся оттого, что его постель горит. Странное дело, этот огонь не жег – впрочем, помнится, и в десять лет было так же. Но алчные языки глодали изножье кровати, воздух в детской пропитался едким запахом гари.

Сон милосердно скрыл, как он тушил свой маленький пожар, как закапывал в мокром ночном саду покрывала. Нет, кошмар заключался в другом. В ту ночь юный Самер так и не уснул. До рассвета он просидел на полу у кровати, обняв колени и пытаясь унять колотившую его дрожь.

Дар в мальчике пробуждался медленно. Сперва то были свечи, гаснущие при его приближении, затем вспыхивали жаровни и вещи обугливались в руках, стоило ему обидеться или рассердиться. Два долгих года Самер твердил себе: нет, он вовсе не колдун, это все игра. Стоит захотеть и не пользоваться Даром от силы пару лун, и все кончится.

Целую луну он так и не выдержал. Той ночью родилась уверенность: само собой не кончится ничего. Сегодня он поджег постель и вовремя проснулся. В следующий раз займется дом, с отцом и матерью, островитянином Ндафой и старушкой-кухаркой. Самое жуткое, что его, Самера, собственный огонь не тронет. Просто однажды утром он проснется среди дымящихся руин.

И мальчик таращился в светлеющую ночь, час за часом, понимая, что дальше обманывать себя нельзя.

Гира́в Алай, так звали его отца. Достойный Гирав вовсе не питал к магам неприязни: даже мальчик знал, что настоящий царь для отца – сверженный ас-Джаркал, а не выскочка-узурпатор. Вельможа полагал, что маги не вполне люди, но и не презирал их. Трудность крылась в другом: достойный Гирав потерял цепь хлыста северного войска, потому что гарнизон Ги́ллу Тхан остался в казармах и не поддержал восстание. Все, что осталось у отца, – наследник и небольшое по довоенным меркам имение.