6

Баян притормозил на автобусной остановке. Дверь зашипела и открылась. В нее немедленно полезла какая-то старуха.

– Куда, бабуля! – крикнул Баян. – Нам не по пути!

– Тогда сам и слазь! – довольно бодро отозвалась старуха. – Мне всего две остановки проехать!

– Да пусть прокатится! – вслед за старухой в автобус поднялся довольно ухмыляющийся Хиляк.

– Как скажете, – пробурчал Баян, неприязненно поглядывая на нежданную пассажирку.

Меня старухино поведение сначала ошеломило. Но я быстро понял: мы, слабаки просто не силах были что-то противопоставить этой сильной женщине, которая, небось и войну прошла, и репрессии пережила. Вот, даже говорить в ее присутствии как-то робеем…

Старуха будто нутром почуяла слабину и потребовала – ласково, заискивающе – но именно потребовала:

– Сынок, сверни здесь, ага. Вот-вот, замечательно… И у магазина притормози, милок! Ой, дай бог тебе здоровья!

– И вам не болеть! – весело сказал Хиляк, приподнимая шляпу.

Старуха с достоинством сошла на тротуар, и Баян торопливо захлопнул за ней двери.

– Забрали Клоуна? – поинтересовался Хиляк.

Вместо ответа Крот приподнял странную куклу и покачал ей в воздухе.

– Хиляк, я так и не понял этого прикола с куклой, – признался я. – Зачем она нужна?

– Сам ты кукла, – усмехнулся Хиляк. – Хорошо, что он тебя сейчас не слышит…

– Вы что, действительно верите, что у куклы… у этого Клоуна есть что-то в голове? – я недоуменно пожал плечами.

– Близнец, не вникай, – сказал Хиляк и обратился к водиле. – Где Кум живет, знаешь?

– Это который Кум? У которого глаз дергается? Тогда знаю. Я ж его давеча из больницы забирал. Припадочный он какой-то… Так куда сейчас – в больницу или к нему домой?

– Домой, – сказал Хиляк. – Наверное…

Кум жил в ветхой пятиэтажке в окружении рахитичных деревьев. Автобус с трудом втиснулся в маленький тихий дворик, откашлялся и затих. Баяна мы оставили в одиночестве, сами же отправились в гости. Когда заходили в тесный подъезд, я поинтересовался:

– Хиляк, а разве этот Кум имеет доступ к нашей операции? Что-то мне про него не говорили…

– Кум не имеет. Клоун имеет, – загадочно ответил Хиляк.

Крот деликатно кашлянул в кулак.

Дурдом какой-то, честное слово…

Когда открылась дверь, в нос ударил характерный холостяцкий запах. Да еще потянуло дымом дешевых сигарет. Облик открывшего дверь в потемках разобрать не удалось.

– Здоров, Кум, – сказал Хиляк. – Клоун вернулся.

– Скажите, какая радость… – сипло отозвался хозяин и раскрыл дверь шире, пропуская нас. – А то мне без него плохо было…

Мы вошли. Кум чуть попятился и теперь стоял в сторонке, лениво почесываясь, отставив в сторону пятерню, в которой дымилась сигарета без фильтра. Был он тощий, кожа грязного цвета, вся в дряблых складках, в которых теряли всякий смысл многочисленные «наколки». Голова непропорционально крупная, лишенная всякой растительности, в таких же бульдожьих складках. Из одежды на нем была затасканная майка с перекрутившимися лямками, да трико с протертыми коленками.

Больше всего он напоминал тоскующего по «зоне» зэка.

– Вот… – Крот протянул Куму куклу.

Тот неприязненно посмотрел на Клоуна и буркнул:

– Что, даже докурить не дадите?

– Ты же знаешь, Клоун не любит, когда накурено, – заметил Хиляк.

Кум исподлобья глянул на меня и поинтересовался:

– А этот чего оскалился? В цирк пришел, что ли?

– Близнец, прекрати! – строго сказал мне Хиляк.

Я только плечами пожал: что прекращать, если мы ничего не начинали? Странные поездки, туманные разговоры, куклы какие-то, загаженные конспиративные квартиры. Я иначе представлял себе работу суперагента Клана.

– Ладно, – тоскливо сказал Кум. Бросил окурок прямо на паркет, задавил его тапком. – Пошли на кухню…

На древней газовой плите закипал чайник. Хиляк открывал форточку, Крот с брезгливостью мыл чашки. Кум же сидел в уголке, задумчиво разглядывая лежащую на столе куклу, и скреб тощую грудь грязными узловатыми пальцами. От этого зрелища мне самому захотелось чесаться. Тут, главное, не сосредотачиваться на этих мыслях.

– Ладно, Кум, приступай! – мягко сказал Хиляк и осторожно снял шляпу. Без шляпы я видел его впервые. Наверное, предстояло что-то нешуточное.

– Э-эх… – просипел Кум, беря в руки куклу. – Сколько на «химии» протрубил, сколько намаялся по жизни так и тут покоя не дают… Ну, наконец-то, сколько можно?!

Наверное, я никогда к этому не привыкну. Последнюю фразу Кум произнес совершенно другим голосом – без сипа и характерного тюремного говорка. Этот голос я уже слышал – правда, немного другого тембра – там, в мастерской кукольного театра.

Так говорил Клоун.

Я пытался ухватиться за кусочки реальности, но реальность упорно ускользала, оставляя меня наедине с тем, что видели глаза: притихший, будто уснувший с открытыми глазами, Кум, и вновь оживший Клоун на его руке. Здесь, вроде, не было ничего сверхъестественного – Клоун говорил устами Кума. Но я-то понимал, что Кум сейчас совершенно ни при чем! Похоже, его, действительно сейчас не было в этой кухне…

– Привет, Клоун, – сказал Хиляк. – Тебя здорово подлатали.

– А что, вообще, с тобой приключилось? – поинтересовался Крот, разливая кипяток по чашкам. В них он уже успел насыпать по ложке какого-то найденного у Кума кофезаменителя.

– Спасибо за лечение, – вздохнул Клоун. – Этот идиот умудрился спьяну наступить на меня. Глаз раздавил и чуть не убил. Спасибо Хиляку – отвез в реанимацию…

Клоун приблизился к Куму и сердито отвесил тому оплеуху.

Я хихикнул. Все это, действительно, походило на забавную любительскую постановку.

– Так это и есть наш новый ферзь в рукаве? – теперь Клоун откровенно разглядывал меня. – Да, на первый взгляд, вроде, то, что надо…

И тут я не выдержал. В конце-концов, почему я должен терпеть издевательства со стороны этих убогих?! Иногда меня заносит, и потом бывает стыдно – но ничего не могу с собой поделать.

– Слушай, ты, Кум, – довольно надменно сказал я. – Кончай ломать комедию! У себя на химии сокамерников куклами развлекай! А здесь давай по делу!

Хиляк посмотрел на меня со страхом, Крот начал медленно съезжать под стол.

– По делу? – вкрадчиво поинтересовался Клоун. – Давай по делу… Ты, ничтожество, на которое пал выбор, какое ты право имеешь прикрикивать на тех, кто ждет от тебя защиты, кто вложил в тебя все остатки своей надежды? Ты, кому судьба подарила всего лишь защитную окраску, отчего ты считаешь, что стал умнее, справедливее, выше нас? Ты сам – человеческий обрубок, разбитый на кусочки ударом почтового штемпеля! Чем ты, живущий и умирающий на почтовой карточке, лучше меня, живущего в этой кукле?!

Стеклянные глаза сверкают огнем, проникают в самые тайные уголки души. Мне страшно – но некуда бежать, негде скрыться. Я оступаюсь – и с воплем лечу в бездонную пропасть…

– Эй, эй! Близнец, очнись! С тобой все в порядке?

Все-таки, я никуда не летел. Я так и сижу на скрипучем стуле, на грязной кухне Кума, меня держит Крот, а Хиляк несильно шлепает по щекам.

Отмахиваюсь. Делаю глубокий вдох.

– Ну, слава богу, отошел! – бодро говорит Хиляк. – Близнец, надо, все-таки, быть повежливее. Особенно с теми, кого знаешь недостаточно хорошо. Ты уж прости его, Клоун!

– Я-то что? – как ни в чем не бывало, говорит Клоун, и колокольчики на его колпаке мелко позванивают. – Меня-то нечего бояться. Пусть других боится. Я просто показал ему, как это бывает. А он пусть делает выводы. Клоуны не всегда смешные, правда?

Медленно прихожу в себя. Теперь смотрю на Клоуна совсем другими глазами.

Куда там – теперь я на все сморю другими глазами. Конечно, дело не кукле. Или не совсем в ней. Трудно объяснить – я смог это всего лишь почувствовать, и когда это ощущал, мне казалось, я подошел к разгадке самого себя. Конечно же, это иллюзия. Как и то, что с нами говорит кукла.

Клоун – это всего лишь воплощение. Только чье? «Второго я» Кума? Вселившихся в него духов?

Это не важно. По крайней мере, не важно сейчас. В мире слабаков вообще не важно «почему» – у нас просто нет ни знаний, ни сил, ни воли на разгадку тайн бытия.

Зато мы умеем верить.

Ведь только вера помогает нам, изначально обреченным на проигрыш, жить. И править миром.

Не похоже, чтобы Баян особо скучал без нас. Уже выходя из подъезда, я услышал звуки, совершенно чужеродные для этого тихого дворика. Неподалеку, на лавочках сидели вездесущие старухи и настороженно глядели в сторону нашего штабного автобуса.

Подошли поближе – так и есть: водила наш сидит на ступеньке автобусной двери и согревался растягиванием мехов своего инструмента. Не знаю, есть ли такое понятие – «расстроенный баян» – но звучало все именно так. И мелодия, вроде, знакомая, только никак не желала она складываться в нечто цельное. Музыка вздрагивала, спотыкалась, взвизгивала, чем-то напоминая манеру исполнителя водить автобус. Сразу стало жаль несчастных детей, да и самого Баяна – уж больно он старался…

– Сигнализация в порядке, – хихикнул Хиляк.

– Только не смейтесь над ним, – сказал Крот. – Не то в аварию попадем.

– По дереву, по дереву постучи! – воскликнул Клоун.

Я вжал голову в плечи и посмотрел на старух: каково им зрелище небритого лысого аутиста, играющего с куклой. Но бабки не смотрели на нас: они были увлечены баянистом.

Увидев нас, Баян встал, нехотя отложил инструмент и полез на водительское место. Мы погрузились. Автобус откашлялся и завелся. Старухи проводили нас долгими взглядами.

В ответ, прильнув к стеклу, пялился и кривлялся Клоун.

7

Некоторое время кружили по городу: подозрительный Крот запутывал следы. В конце-концов, все-таки, умудрились вляпаться в «пробку». Теперь из окон открывался прекрасный вид на все многообразие мирового автопрома: от любовно украшенного наклейками и занавесками «ушастого» «запорожца» до «хаммеров» и «ягуаров». Жаль, отсюда не видно, как в салонах и тех, и других одинаково закипает человеческая ярость…

– Доигрались! – ворчал Баян, под яростный скрежет коробки передач. – Теперь часа полтора будем дергаться, как параличные!

– Не драматизируй, – спокойно сказал Хиляк. – Мы никуда не торопимся. Заглуши мотор и включи «аварийки». Хороший повод, чтобы провести совещание…

Что еще хорошо в нашем автобусе, помимо мощности двигателя и водителя – так это плотные черные шторки на окнах. Всегда можно скрыться от назойливых картинок улицы и быстро организовать вполне рабочий интим.

Так поступили и на этот раз. Зажглись над головой тусклые электрические лампочки. Говорить о зловещих и темных вещах лучше в полумраке.

Хиляк, Крот и я уселись за стол. К нам присоединился… По инерции я продолжал думать, что Кум. Но странная правда заключается в том, что пока на руке его паразитирует кукла – о существовании Кума можно забыть. Он пребывает в полусонном состоянии, и рот открывает только тогда, когда есть что сказать Клоуну.

Итак, Хиляк, Крот и Клоун – моя странная команда по спасению уродов от нормальных людей.

Такая уж мне досталась судьба. Неожиданно посетила тоска по дому, по, телевизору и уютной Томе. Суетливо прогнал вредные мысли прочь. Дело – прежде всего.

В стороне что-то тихонько наигрывал Баян – на этот раз, как ни странно, не столько раздражающе. Мы же, склонившись над столом, пытались составить картину происходящего и вывести собственную роль в намечающемся пасьянсе.

– Для начала, – говорил Хиляк, – нам нужно ограничить зону поиска. Клоун быстро выведет нашего анимала на чистую воду…

Он выложил на стол тонкую стопку листков и щелкнул авторучкой.

– Ну, во-первых, давайте отсечем высших и средних иерархов, – сказал Крот. – Клоун всех их прекрасно знает.

– О, я их очень хорошо знаю, – сказал Клоун язвительно. – Иногда думаю – лучше бы я их не знал! Столько амбиций смешенных с подавленными комплексами неполноценности… Столько пороков, помноженных на несостоятельность…

– Клоун, мы знаем, что пороки слабаков – твой конек. Однако, давайте-ка конкретнее… – скривился Хиляк. Он принялся выводить на листке какую-то схему.

– Итак, вероятнее всего, враг прячется на низовом уровне. Скорее – в «лягушатнике» – сказал Крот.

– «Лягушатнике»? – я вздрогнул, вспомнив бассейн.

– Уровень тех, кто не прошел инициацию или прошел ее частично, – быстро пояснил Хиляк. – Таких большинство. Считай, что это наш планктон. Он же – основа Контура…

Схема на его листке становилась все сложнее, но от этого не более понятной. Какие-то кружочки, квадратики, стрелочки…

– То есть, те, кто уже знает о Клане, но только стремится туда попасть… – предположил я.

– Именно, – кивнул Крот. – Из этих надо отсечь давних и проверенных. Это, может, и не очень правильно, но для начала необходимо. Тогда остаются самые «свежие», в основном Собиратели…

– Собиратели Жалости, – пояснил мне Хиляк.

И принялся мелко вписывать что-то в свои кружечки и прямоугольнички, подписывать стрелки и создавать все более запутанные связи. Я со страхом ждал, когда он предъявит эту абракадабру для всеобщего ознакомления.

– И из них в первую очередь – Подсевшие, – вставил Клоун.

Наступила пауза, словно болтливая кукла ляпнула невесть какую бестактность.

– Подсевшие? Кто это такие? – поинтересовался я.

– Те, кто попал в зависимость от жалости, – неохотно сказал Хиляк, хмуро глянув на Клоуна. – Не люблю говорить на эту тему.

– В зависимость? – повторил я. – А как можно «подсесть» на жалость?

– Ха-ха – проще простого! – язвительно сказал Клоун. – Даже сильные становятся жертвами жалости. Что может быть приятнее, чем порыдать тайком от жалости к самому себе? жалость – наркотик покруче героина! И особенно – концентрат жалости!

– Вот это да… – пораженно произнес я. – Хиляк, а почему ты мне об этом не рассказывал?

– Не было времени, – буркнул Хиляк. – И чего бы я стал тебя запугивать? Мне нужно, чтобы ты работал на Клан… То есть… Клоун, черт, ну зачем ты эту тему вообще поднял?!

Он раздраженно скомкал свою схему и кинул в угол, где валялось запасное колесо.

Крот смущенно опустил взгляд. Видимо, с этой проблемой у Хиляка что-то связано. Иначе, отчего такая болезненная реакция?

– Прости, друг, – примирительно сказал Клоун. – Но от фактов не скроешься. Может, дело именно в концентрате?

– Это вариант, – признал Крот. – Наркоконроль уже напрягался темой концентрата. Правда, там тогда не поняли, о чем идет речь. Может, ветер оттуда дует?

– Ладно, проверим, – сказал Хиляк. Он уже успокоился. Вроде как забыл уже про недавнюю неловкость.

– Все это здорово, – говорю. – Но как вы представляете – собрать данные на стольких людей?

– На этот случай и существует информационный центр, – сказал Крот.

– Клан же, вроде, не пользуется компьютерами? – усомнился я.

– Клан – нет, – признал Хиляк. – А контурные метки – да.

Контурные метки – это люди, составляющие Контур. Вроде того прокурора, которого я завербовал в качестве Ловца.

В этих рассуждениях есть определенная логика. Хотя я больше полагаюсь на опыт старых вояк Клана. Но у меня есть вопрос, который давно не дает мне покоя:

– Ну, ладно. Допустим, обнаружили мы вражеского лазутчика, нашли анимала в наших рядах. И что с ним, с этим анималом, делать? На куски его порезать и в унитаз смыть?

– Звучит, конечно, образно! – обрадовался Клоун. – И наверняка эффективно! Только это не наш метод, парень!

– Это потому, что мы такие благородные? – устало спросил я. Слишком много информации за столь коротко время, я не привык к таком графику.

– Мы просто слабые, – грустно сказал Хиляк. – А потому наши способы борьбы отталкиваются от нашей же слабости. Обнаружив опасность, мы просто обрубаем связи – как ящерица, которая отбрасывает хвост. И пусть там разбираются – кто такие, что за Клан…

– Конечно, и милиция, и ФСБ знают, что есть где-то какой-то Клан, – Крот принялся терпеливо объяснять. Теперь уже он взял ручку и принялся задумчиво выводить на бумаге бессмысленные круги и спирали. – Но не забывай – Контур захватывает и эти организацию. И дела, где мы упоминаемся – мягко, бесшумно сливаются в архив. Ведь мы ни за что не боремся, ни на что не претендуем, ничего не пытаемся отобрать у сильных. Мы даже не пытаемся где-либо ставить «своих» людей. Все, кто становится членами Клана – это их собственное порождение, мусор, сточные воды самих этих структур и организаций. Мы им настолько НЕ ИНТЕРЕСНЫ, что на нас жаль тратить время. И мы, как тараканы, доедаем объедки….

– Мне больше нравится формулировка – «как санитары», – обиженно сказал Клоун. – Так приятнее думать!

– Конечно, это же из нашей официальной доктрины, – усмехнулся Хиляк.

– У Клана есть доктрина? – мне стало любопытно.

– И собственные идеологи. Более того – у нас свои ученые, научные работы, дискуссии… Очень бурная внутренняя политика.

– Не даром Владыка так секретничает с нашей проблемкой, – заметил я.

– Думаю, он всерьез не доверят Кругу, – хихикнул Клоун.

– В чем?