Запах ярмарки тщеславия-1

И всё же этот гад меня настиг. Я имею в виду телефон, по которому мне пытался дозвониться другой гад. Агент Смит разбудил меня, когда на часах уже было около одиннадцати часов утра; мне очень не хотелось брать телефон, чтобы слушать приказания этого человека-бабы, но что поделать? В этой жизни приходится частенько страдать, слушая всяких идиотов и глупцов. Иногда такие страдания приносят даже разговоры с самим собой.

– Да? – с крайней леностью и ужасным безразличием ответил я.

– Сергей, – крикнул он в трубку, – наконец-то! Матерь Божья, я думал, не смогу дозвониться тебе!

– Лучше бы не смог.

– Ты опять бухал что ли?! Я же просил…

– Я профессиональный писатель, а в этом деле, как в спорте: чтобы оставаться лучшим, нужен допинг.

– Всё, не желаю ничего слушать. В этот раз я всё предусмотрел.

– Предусмотрел? Это как?

– Сейчас подъеду, расскажу, – с хитрым прихихикиванием ответил Лука.

– Твоё счастье, что я под допингом, иначе точно пристрелил бы за подобного рода уловки.

Он бросил трубку, а я тяжело перевалился на другой бок и увидел этот прекрасный и воодушевляющий холст. Кажется, я знал, зачем всё в мире делается. Я набрал Анюте.

– Алё, – громко и небрежно крикнула она под клацанье клавиатуры.

– Я в жопе, Анют, – обозначил я.

– Опять приехали. Да что не так-то?

– Я был прав, со мной связался дьявол, и теперь у меня есть что-то вроде лампы джина, только круче.

– Чего? Ты опять в пьяном угаре?! – всё кричала она. – Послушай, мне некогда слушать твою ерунду, поэтому давай, фигнёй не страдай там.

– Я не страдаю! Честно! Я докажу тебе. Что тебе нужно, Анют?

– Найди мне нормального мужика, – засмеялась она. – Вот уж без чудес с этой задачей не справиться.

– Окей, вот увидишь, скоро он появится.

Мы закончили беседу, после чего я вскочил с дивана, написал на листе «Хочу, чтобы Анюта завела отношения с нормальным мужиком», вырвал его из тетради и сжёг в туалете, отправив пепел к предыдущим невезунчикам.

Через пару минут стук в дверь заставил меня напрячься, ведь на пороге уже стоял Лука, а что он задумал, для меня оставалось загадкой. Пришлось открывать.

– Ты ещё не одет? – прямо со входа начал он. – Сколько же тебе повторять, что нужно быть уже готовым к выходу, когда я подъезжаю. А, ладно, одевайся.

– Я жрать хочу, отвянь. Мне нужно позавтракать, – почесав свою задницу, которая, как мне казалась, чертовски круто выглядела в моих трусах, я двинулся на кухню в поисках еды, но не нашёл ничего. В холодильнике пусто, в шкафах одно бухло, вернее, остатки от него.

– Даже не вздумай пить, а уж тем более натощак! – крикнул Лука, забежав в кухню.

– То есть выпить всё же можно? – усмехнулся я, выходя в комнату. Агент всё преследовал меня.

– Нет, нельзя! Мы позавтракаем в другом месте, нормально поедим, как цивилизованные люди, а не заварим «Дошик», как ты это привык делать.

– Эй! Ты за кого меня принимаешь?! Я не жру «Дошики»! – пришлось оторваться от поисков одежды в шкафу и показать пальцем на этого придурка, который обвинял меня в некачественном питании. – Это вредно для здоровья.

– А бухать напропалую – не вредно?

– Вино полезно для здоровья.

– Да, но не когда пьёшь его бутылками, – он нанёс мне контрудар, от которого я не смог оправиться.

– Ты ничего не понимаешь, всё. Не действуй на нервы, – я продолжил одеваться, и через пару минут уже был готов.

– Матерь Божья, ну и картина, – наконец Лука обратил внимание на что-то важное в этом мире.

– Нравится?

– Я привык, что дамы бреют свои… свои… тела. Но чтобы вот такой куст отращивать… на мой взгляд, это немного диковато.

– Японки, обычно, не бреют свои писи, но каковы на личико! Загляденье. Как я выгляжу?

– Как чёрт, – с угрюмой миной ответил мне Лука.

– Отлично! Идём, поедим, – с улыбкой я схватил тетрадь и стал выходить из квартиры, Лука последовал за мной.

– Зачем тебе эта тетрадь? – поинтересовался он.

– Мало ли что, я же писатель, – ответил я, тратя время на поиски нужного ключа, чтобы закрыть квартиру.

– Эту конуру никто грабить не будет, так что можешь не закрывать.

– Картину видел? Ну, вот и нечего мне тут, – сказал я, словно отрезал. – Пойдём. Я голоден, как волк.

– Слишком обычное сравнение для писателя, не находишь? – Лука всё пытался подколоть меня.

– Конечно, я потому и бухаю, когда пишу. И когда не пишу, тоже, – на этот раз мой контрудар провёл Смита лицом по батарее, так что и ответить ему было нечего.

Внизу нас ждала всё та же дорогущая машина, в которую мы сели, как в прошлый раз. Водитель был уже другой, и меня заинтересовал один вопрос.

– Водитель, у тебя пистолет есть? – знакомства начинаю я странно, это было заметно и по вчерашнему инциденту в аптеке.

– Есть, – ответил он.

– Чудно. Если что, мне он может понадобиться, чтобы пристрелить моего агента Смита, – водитель засмеялся над моей шуткой, а я даже не пытался шутить, так что было неловко.

– А ну жми на педаль, бездельник, – крикнул на водителя Лука, и мы тронулись.

– Вот как такого терпеть можно? Нет, легче застрелить, порой кажется мне. Я как Нео: спасаю мир от говнюка Смита, но он всё уклоняется от моих пуль, – довёл беседу до логической точки я.

Всю дорогу Лука что-то пердел себе под нос, а из приёмника доносилась модная на сегодняшний день музыка. Что-то там про очередные отношения на одну ночь, навеянные пьяным состоянием и похотливым образом мачо исполнителя. Об этом я и говорил на презентации: сначала пихают подобной дрянью население, а потом хотят от… стоп. А чего, всё правильно, согласно планам нашего любимого вонючего правительства (меня, скорее всего, оштрафуют за эти слова, ведь это пиздеж, и правительство регулярно моется за счёт бюджета страны; пусть сосут жопу (оскорбление привилегированного класса, ПОЛИЦИЯ АЛЁ), мне поебать): нажрался где-то там в злачном месте, трахнул кого попало и ОПА – демография растёт, цифры есть, победа, царь доволен. Количество есть, как быть с качеством мало кого волнует. Можно ещё было бы придраться к музыкальной составляющей, где даже сопровождение пишет отшибленный наглухо психопат, у которого так же, к сожалению, фантазия ограничена, и приходится слушать одну и ту же хуйню изо дня в день.

Мы подъехали аккурат в центр Москвы, и машина остановилась возле отеля «Four Seasons». Меня этот факт удивил, а Лука с довольным видом вытянул свой зад из машины.

– Приехали, – с радостной рожей проговорил этот чёрт, – здесь и перекусим. Как раз недалеко от места встречи.

– А какое у нас место встречи? – поинтересовался я, вывалившись из машины.

– Отель «Four Seasons».

– Я гляжу, денег у кого-то жопой жуй, – с недовольным видом сказал я, – встречи писателей проводить в таких местах. Это и впрямь литературная встреча?

– Задумывалась как таковая, но что там будет дальше – посмотрим.

– Тоже мне, блять. Как будто на встречу с олигархами приехал. Я уже тебя ненавижу, Смит.

– Ты просто голоден, – улыбнувшись, Лука пошёл в ресторан Goodman, что был прямо в здании отеля, – сейчас поешь, расслабишься, и всё будет великолепно.

Мы сели за столик, и к нам тотчас подбежал смазливый официант, который играл вид послушной собачонки. Всё здесь раздражало своим официозом, а когда я взглянул на меню и цены, то меня едва приступ не схватил.

– Я, пожалуй, возьму, – эвона как может этот подхалим Лука, монокля и цилиндра только не хватало, – стейк Рибай, картофельное пюре с блю-чиз, грибной соус, салат с креветками и осьминогами и стаканчик фреша.

Не знаю, как это работает, но от такого заказа я аж закашлялся, и мне стало не по себе: набор из сочетания нормальных слов с хер пойми чем, и при этом за то самое «хер пойми что» нужно было доплачивать кругленькую сумму.

– Так, – смазливо и как-то ужасно присюсюкивая говорил официант, – у вас всё, я так понимаю?

– Пока что да, – ответил Смит.

– Ваш заказ, господин Сергеев? – этот официант, назовём его Пэдуард (на бейджике было написано Алексей, но в наше время верить никому и ничему нельзя), переключил свой прислужливый взгляд на меня, и в животе закрутило от омерзенья.

– Я в туалет, – сказал я, резко поднявшись с диванчика и побежав.

– Но он в другой стороне, – крикнул Пэдуард вдогонку.

– Я знаю, – ответил я и вышел нахуй из этого злосчастного места.

Ноги перешли на бег (за что им отдельное спасибо) и несли меня куда-то подальше от всей этой мерзости. Пробежав через Воскресенские ворота, я вбежал на Никольскую улицу в поисках нормального места, где можно было бы перекусить без подобных цен, официантов, жаждущих полового сношения с тобой, и прочей гадости. Мне попадались различные названия кафе, из которых я нормально смог прочитать только «Вареничная №1», но я подумал, что это концерт Imagine Dragons, и потому пробежал дальше. В кармане звонил телефон, но я не брал, зная, что это агент Смит, и что мне нужно ненадолго выбраться из матрицы хотя бы перекусить. Парадокс был в том, что для освобождения из матрицы нужно было не брать трубку.

Наконец мои ноги притянули меня в знакомое место – KFC. Оно, как всегда, было забито кучей народа, которым было наплевать на тебя из-за наслаждения собственным тщеславием или попросту за неимением времени. Меня это устроило более чем, я стал в очередь и ждал, отключив звук на телефоне. Поначалу всё шло более чем гладко, но затем я случайно наступил на пятку (в этом деле я умелец) впереди стоящему молодому пацану, за что тот меня хотел убить.

– Прошу прощения, – приложив руку к груди для придания образа моего глубочайшего сердечного сожаления о содеянном, я томно и с болью во взгляде произнёс бедному парню, который, видать, целое состояние просадил на свои кроссовки. Ещё бы, а потом какой-то бомжевидный чел наступает на них – кто бы тут стерпел?

Тот знатно и громко цокнул, да так, чтобы глупый я осознал всю степень его великодушия, раз он меня прощает практически за смертный грех. Я слыхал, скоро введут закон, разрешающий убивать людей за их несанкционированное прикосновение к модной брендовой одежде. Это, быть может, и слухи, но в такое время чему только ни поверишь. Парень отвернулся, но, подумав пару секунд, обернулся ещё раз, и стал глядеть уже совсем иначе, словно видит перед собой заветные сиськи, на которые дрочил с начала своего полового созревания. У меня, по крайней мере, был бы идентичный взгляд, будьте уверены, но с одним условием: эти сиськи должны были остановиться во времени и не стареть. В целом мне пришлось убедиться в том, что в мире нет ничего невозможного, но лишь когда чудеса случаются. В остальных же случаях приходится считаться с ограничениями и жестокостью жизни.

– Вы Сергеев? Писатель, – радостно воскликнул этот парень, закатив глаза, словно подвороты на своих штанах.

– Да, я, – мне это прельстило, хотелось выпить.

– Да ну нахер! – крикнул он ещё раз, и люди стали оборачиваться. – Охереть, – он ругался напоказ (что и свойственно юношам в его возрасте), дабы обратить на себя внимание, – сам Сергеев со мной в одном ресторане. Как вас сюда занесло? – взгляд его был восхищён.

– Жрать хочу, как и все тут сидящие.

– Ха-ха! Вот умеете вы метко сказать, да, – всё не успокаивался он. – Проходите вперёд.

– Нет уж, очередь для меня святое, как для грёбаных англичан.

– Он ещё и сама скромность, – послышалось шушуканье где-то сбоку.

– Да чего вы? Ну, ладно, – парень забросил эту дурацкую идею. – Нет, ну это просто пиздец!

– Ты бы не ругался так громко, дети рядом, – упрекнул его я.

– Ой, извините, простите, – извинялся же он, конечно, не перед детьми и их родителями, а передо мной, словно я ему был отец или что-то вроде того, но в те годы я ещё и сам был мал, так что познакомиться с его мамой мог бы только на словах. – Я просто идиот.

– Как и немножечко все мы, – заметил я.

– Вы прямо ходячий сборник цитат, Сергей Сергеевич! – заметила пухлая барышня рядышком. – А не могли бы подписать мою книгу?

Она дала мне экземпляр, я черканул, и её трепету не было предела. Люди стали пялиться со всех сторон, а мне стало неловко.

– Расскажите о ваших планах, – поинтересовался какой-то мужик, специально привставший из-за своего стола (попробуй его сдвинуть в обычный день – нет, он, скорее, убьёт тебя).

– Хотел поесть, а потом застрелиться, – буркнул я. – Не с пустым же желудком идти на тот свет, а то в Аду кто кормить тебя будет?

– Ха-ха-ха, – донёсся гул со всех сторон.

– Сергей Сергеевич, а не могли бы вы прийти к моему другу на день рождения? – начала какая-то молоденькая девочка. – Он ваш большой фанат.

– Передайте ему мои соболезнования, – заметил я с комом в горле. Мне было не по себе, и хотелось уже побыстрее взять свой заказ да свалить куда-то подальше.

– Сергей Сергеич, – начала тётка лет тридцати, – а можно с вами сфотографироваться?

– Можно, но аккуратно – я достаточно трезв, чтобы ненавидеть все направленные на меня камеры, – а камер этих появлялось всё больше, и люди стягивались всё ближе, чтобы сделать селфи или просто сфотографировать мою отвратительную рожу. Постоянно рыская на просторах сети, пришлось осознать одну вещь: что бы я там ни видел, какие бы счастливые и довольные рожи там ни красовались – всё это было лишь выдумкой и враньём, ведь объективы камер меняют людей до неузнаваемости. Оттого я и пытался держаться от тех самых объективов как можно дальше

Подошла моя очередь к кассе, я восхвалял небеса в своей голове, но, видать, зря.

– Сергей Сергеевич! – завопил кассир. – Не может быть!

– Господи, дайте мне что-нибудь уже поесть, да побыстрее!

– Да, да, конечно! Вам здесь или с собой?

– Здесь мне вряд ли дадут поесть, поэтому с собой заверните что-нибудь: какую-нибудь хрень в лепёшке с сыром, курицу – всё равно что – и попить ко всему этому.

– Да, конечно! Одну минуту, – кассир убежал, крича своим товарищам о том, что «Охереть, сам Сергеев пришёл в ресторан! Видели?». Нужно отдать ему должное, заказ собрал он быстро. – Пожалуйста, Сергей Сергеевич.

– Дайте ещё один пакет, пожалуйста! – крикнул ему я.

– Да, да, вот, конечно, возьмите.

– Спасибо! До свидания.

– Сергей Сергеевич, а вы… – я уже не слушал и ринулся к выходу. Повсюду звучало моё имя, на меня смотрели много людей, но я в тот момент любил тех, что предпочли мне горячую курочку в панировке.

Наконец я вышел на улицу, после чего решил спрятаться где-то в переулке. Проделав во втором пакете дырки для глаз и оторвав ещё часть для рта, я надел его на голову, лишь бы меня не отвлекали от заветной жрачки. Но так уж получилось, что и насладиться в полной мере едой у меня не получилось – я обдумывал случившееся со мной в попытках поесть. Мысли были разные, и я даже стал задумываться, что для меня было противнее: сидеть в дорогущем ресторане со Смитом и Пэдуардом, готовыми мне хоть жопу поцеловать, лишь бы им деньги давал, или стоять в толпе фанатевших от меня людей, которые ни пройти, ни поесть мне не давали (стало понятно, почему знаменитые люди едят в дорогих местах). В первом случае я сидел в обществе лицемеров и моральных уродов, которые готовы были терпеть все мои капризы ровно до тех пор, пока на счету у меня была кругленькая сумма денег, так что там я мог диктовать свои условия. Во втором же случае люди пытались обратить на себя внимание хоть чем-то, о чём-то меня попросить и так далее, совсем забывая о моей личной жизни: я должен бросить всё, все свои планы и идти на день рождения чьей-то там подруги, поцеловать в губы чью-то жену, написать лично в соц. сетях какому-то абсолютно незнакомому мне человеку «Эй, ты классный», потому что у него депрессия. И в обычном случае я сделал бы это, но тут нужно либо бросить всё и открывать своё общество благотворительности, либо попросту отказывать всем, дабы не обидеть своей выборочностью, но обидеть своим отказом. Как всё это было странно: когда я был обычным человеком, никто с такими просьбами ко мне в жизни не подошёл бы, потому что «хер его знает, кто это». Но когда ты известен, то тебе предлагают сделать что-то для кого-то, а ты задаёшься вопросом «хер его знает, кто это», то, почему-то, это становится обидным. Двойные стандарты общества, в жопу его.

Идиотским мне показалось и то, что люди считали чуть ли не каждое слово, исходившее из моих уст, шедевром, и я мог говорить всё, что угодно, а те под давлением авторитета согласились бы как миленькие. Конечно, если не затрагивать табуированные темы, всем миром признанные дрянью и гадостью. В любом случае, это был неприятный опыт, захотелось выпить и расслабиться, но в кармане уже сотый раз звонил телефон. Я доел, облизал пальцы и поднял трубку.

– Да?

– Да что же ты творишь такое?! – кричал Лука.

– Мне стало плохо. И сейчас мне плохо. И вечером, кажется, всё будет только хуже, Смит. Я больше не писатель, а постер и мешок денег!

– О Матерь Божья… не неси ерунды, Сергей. Ты где сейчас?

– Я на Никольской, жру курочку из КиЭфСи.

– Отлично! Жди там, я скоро подойду.

Я вышел на Никольскую улицу, нашёл свободное место на скамейке и стал ждать. Люди смотрели на меня и фотографировали, потому что у меня был пакет на голове, но это было всяко лучше, чем по причине видения во мне знаменитости и богача. Всё было паршиво, но это было лишь начало дня.