Дело Геббельса живет и процветает

Особый интерес представляют обстоятельства развертывания нацистами пропагандистской кампании по поводу захоронений польских офицеров в Козьих Горах в Катынском лесу. В известных публикациях российских историков им уделено крайне мало внимания. А они вызывают не только вопросы. Реальные обстоятельства обнаружения катынских захоронений позволили бы уяснить ряд туманных аспектов Катынского дела.

Эта тема была рассмотрена российским публицистом и писателем Владимиром Бушиным в статье «Преклоним колена, пани…», опубликованной в минской газете «Мы и время» (№ 27—28. Июль 1993 г.). В.Бушин особо акцентирует высказывания главного нацистского пропагандиста «катынского дела» Й.Геббельса. Они позволяют понять технологию рождения «катынского дела».

18 апреля 1943 г. министр имперской пропаганды III рейха Геббельс утверждал, что Катынское дело «идет почти по программе» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29). Не означает ли это, что в деле с самого начала все было запрограммировано? На эту мысль наводят, в частности, и сами обстоятельства выявления катынских захоронений.

В немецкой версии утверждается, что весной или летом 1942 г., местный житель Парфен Киселев, показал катынские могилы полякам из организации Тодта, привезенным на строительные работы в Смоленск. Те, выяснив, что в могилах захоронены расстрелянные польские офицеры, поставили березовые кресты и доложили немецкому командованию. Но немцы, якобы тогда не проявили к этой находке никакого интереса (Катынь. Расстрел… С. 422).

Тот же П.Киселев на допросе в немецкой секретной полевой полиции 28 февраля 1943 г. утверждал, что весной 1942 г. он пошел в катынский лес, где обнаружил несколько холмов, под которыми, по его мнению, были захоронены польские офицеры (Amtliches Material zum Мassenmord von Katyn. С. 26).

В отчете секретаря немецкой полевой полиции Людвига Фосса (Voss), врученного судье доктору Конраду говорилось, что «Первое известие о массовых могилах в Катыни мы получили в феврале 1943 г. В катынском лесу были обнаружены холмики, которые при внимательном обследовании оказались делом рук человеческих».

Однако Юзеф Мацкевич, польский журналист из Вильнюса, в своей книге «Катынь» утверждал, что в 1943 г. в Козьих горах (Косогорах) холмов на месте захоронений не было: «Показания свидетелей о том, что Косогоры давно служили местом расстрелов, было легко проверить. Поэтому немцы распорядились раскопать указанные места. Было обнаружено 11 могил, вернее рвов, поверхность которых давно слилась с поверхностью леса» (Мацкевич. Катынь. Глава 13).

Это подтвердил и Фердинанд Гетль, председатель польского Общества писателей и журналистов, находившийся в составе первой польской делегации, вылетевшей из Варшавы в Смоленск 11 апреля 1943 года и побывший в Козьих Горах 12 апреля. В своем отчете он пишет, что: «мы… быстро научились распознавать еще не вскрытые могилы. Края их были несколько запавшими, поверхность неровной, к тому же повсюду на них были высажены маленькие сосенки, несомненно специально здесь помещенные» (Цитируется по книге В.Абаринова «Катынский лабиринт»).

Налицо явное противоречие. Киселев и Фосс утверждают, что на месте захоронений были холмики, а Мацкевич и Гетль – что практически ровное место. Если учесть, что буквально через год, земля на месте захоронений оседает, то, согласно Киселеву и Фоссу получается, что могилы в Козьих Горах были относительно свежие. Мацкевич и Гетль настаивали на другом. В этой связи приведем еще одно свидетельство, несколько проясняющего ситуацию.

Особого внимания заслуживает свидетельство Теофила Рубасиньского (Teofil Rubasiński). Он считается в Польше первооткрывателем катынских могил (http://www.polskatimes. pl/stronaglowna/242209,to-ja-odkrylem-groby-w-katyniu,id,t. html). Его свидетельство расценивается, как важнейшее подтверждение расстрела польских военнопленных сотрудниками НКВД в Катынском лесу.

В 1941—42 гг. Рубасиньский служил кузнецом в немецком ремонтно-восстановительном поезде № 2005 («Bauzyg 2005»), дислоцировавшемся в Смоленской области недалеко от станции Гнездово. По рассказу Рубасиньского в конце марта 1942 г. к работавшим в поезде полякам подошла местная полька и сообщила, что в Козьих Горах захоронены три с половиной тысячи расстрелянных польских офицеров. В качестве доказательства своей правоты женщина принесла полякам офицерскую фуражку подпоручика пехоты по фамилии Качмарек (Kaczmarek) из города Владимира-Волынского.

Якобы тот с криком «Jeszcze Polska nie zginęła!» выбросил ее в момент пересадки из поезда в машину. НКВД искало фуражку, но местные жители ее спрятали и отдали польке.

Фуражку поляки отдали начальнику поезда немцу Заунеру, который вскоре сообщил им, что Советы возили из Гнездово поляков на расстрел в Козьи Горы. Однако не все поляки поверили этой информации. В ближайший выходной день Рубасиньский с Зигфридом Муселяком (Zygfryd Musielak) и Яном Ваховяком (Jan Wachowiak) отправились искать трупы расстрелянных польских офицеров. Указанная женщиной территория была огорожена, но они сумели проникнуть внутрь и сразу же обнаружили хорошо заметную четырехугольную насыпь, оказавшуюся братской могилой. В ней на небольшой глубине лежали трупы, но не в польских, а в румынских, эстонских и литовских мундирах.

На обратном пути Рубасиньский с друзьями встретили местного жителя Парфена Киселева, который за сигарету показал им «польскую» могилу, находившуюся на той же огороженной территории примерно в 800 метрах от первой братской могилы. Она была больше первой по площади и также заметно возвышалась над окружающей местностью. Земля была еще мерзлой и буквально после пары ударов киркой показались тела польского майора и капитана. Вид у них был страшный, но мундиры и знаки различия на трупах польских офицеров были «в очень хорошем состоянии». (To był straszny widok. Mundury i dystynkcje zachowały się jednak w bardzo dobrym stanie).

Рубасиньский с товарищами над обнаруженным польском захоронением установили березовый крест, потом другой. Рубасиньский убежден, что поляков расстреляли Советы. Однако, по свидетельству немецкого полковника Аренса, которое приводится ниже, березовый крест в Козьих горах находился не на небольшом возвышении, как утверждает Рубасиньский, а на «кургане». Этот крест Аренс видел не в марте 1942 года, а в конце 1941 года, когда земля покрылась снегом. В этом случае возникает вопрос, кем, когда и где был установлен крест, который видел Аренс? И можно ли утверждать, что захоронения, выявленные Рубачиньским, были вскрыты немцами в 1943 г.?

Отметим также, что согласно немецким «Amtliches Material…» захоронения в Козьих Горах были тщательно замаскированы сотрудниками НКВД, для чего их поверхность сровнена с окружающей местностью, а на самих могилах посажены молодые хвойные деревца. Возникает вопрос: если захоронения не возвышались над поверхностью и были замаскированы, то какие захоронения открыл Рубасиньский весной 1942 г., если он говорит о хорошо заметных возвышениях?

Весной 1942 г. мундиры на трупах, обнаруженных Рубасиньским, были в отличном состоянии. Что же касается их страшного вида, то специалисты говорят, что даже месяца с небольшим достаточно для того, чтобы покойник, захороненный без гроба, внушал ужас. Эти признаки в большей степени свидетельствуют о том, что захоронения, найденные Рубасиньским были достаточно свежими. Но, оставим оценки экспертам.

Как видим свидетельство Рубасиньского неоднозначно. Тем не менее, оно, казалось бы, безоговорочно обвиняет НКВД. Особенно ситуация с фуражкой подпоручика Качмарека, которую искали НКВДдисты. Но эта фуражка в 1942 году почему-то убедила не всех поляков, работавших в немецком поезде. видимо, кто-то из поляков знал, что Рубасиньский одно время носил фамилию Кочмарек. Весьма странное совпадение в ситуации, которую описывает Рубачиньский. Одним словом, со свидетельством Рубачиньского, не все так просто, как кажется.

Достаточно странной представляется и реакция немца, непосредственного начальника поляков из «Bauzyg 2005», заинтересовавшегося беседой своих подчиненных с неизвестной местной жительницей. Услышав про расстрелянных вблизи Гнездово польских офицеров, он не стал вдаваться в подробности, а сразу же поспешил успокоить своих коллег-поляков: «Ваши офицеры сидят в немецких офлагах и вернутся домой, когда кончится война».

Отметим также, что по утверждению Рубасиньского трупы польских офицеров были присыпаны лишь небольшим слоем земли. Напомним, что рядом с захоронениями поляков находилась госдача НКВД, в которой по утверждению бывшего сотрудника Калининского УНКВД Петра Климова «в то время, когда был расстрел поляков, и после этого здесь, в Смоленске, в Козьих горах, бывали Каганович Л.М., Шверник, еще помню, глушили на Днепре рыбу. Отдыхал в Козьих горах еще Ворошилов К.Е.» (Жаворонков. О чем молчал Катынский лес… С. 111).