Огнедышащее солнце, подобно пламени газовой горелки, разогрело до нестерпимости сковороду земли. Казалось, брось только кусочек масла – и зашипит, расплавится оно.
Вдруг из глубины одной из складок глиняного склона осторожно вынырнула фигурка человека. Затравленно озираясь и устало передвигая тело, он стал карабкаться по открытому пространству. В тишину полуденного безмолвия вплелись посторонние звуки: надсадный шум усталого дыханья, сухой шорох осыпающейся глины и металлическое позвякивание. По смуглому лицу азиатского типа из-под тюбетейки обильно стекали грязные потоки горячего пота, на пятнистом балахоне маскхалата во всю спину растеклось мокрое потное пятно, поперёк спины болталась труба гранатомёта, гулко позвякивая при толчках.
Наконец беглец добрался до небольшой искусственно вырытой пещерки. Забравшись в спасительную тень, он упал в изнеможении. Некоторое время лежал в неловкой позе, без движений, слышалось только учащённое хриплое дыхание. Затем незнакомец отстегнул с пояса фляжку и, приложив её к потрескавшимся губам, принялся жадно пить. Напившись, он освободился от обременяющих тело предметов амуниции и, расстелив маскхалат, лёг на него.
Противоречивые чувства тяжким грузом давили сознание.
…Зачем мулла Шерали так настойчиво призывает правоверных мусульман во время намаза молить Аллаха о ниспослании неверным болезней и порчи, ведь пророк Мухаммад учит быть добрыми, покорными, терпеливыми? Но мулла объяснил, что неверные нарушают заповеди священной книги мусульман – Корана.
Почему надо убивать человека, если тот не совершил ничего худого, хотя он и не живёт по Шариату? Негматулло хорошо помнил: дед, достопочтенный Шариф-ака, часто рассказывал, как трудно жилось простым дехканам при баях. Род Садыковых испытывал постоянную нужду: скудный урожай хлопка, с трудом выращенный на неблагодатной глинистой почве, почти целиком уходил на уплату налогов. Да ещё вечный бич таджика – колым: в традиционно многодетных семьях надо было постоянно ограничивать себя во всём, чтобы скопить средства на женитьбу сыновей.
Когда в 1926 году в кишлаке Китоб впервые появились кафиры, дехкане, напуганные рассказами муллы о звероподобном обличье и кровожадных наклонностях этих людей, в ужасе попрятались по своим жилищам. Все с затаённой тревогой прислушивались, как в узком лабиринте кишлачных улочек гулко разносились звуки конских подков.
За забором послышалась возня, и в дверном проёме дувала показалась спина Алишера – он с трудом тащил за собой отчаянно упирающегося испуганного человека. Нукер, угостивший ещё прежде лепёшкой и ставший джурой (другом), поспешил на помощь. Вдвоём они быстро извлекли жалобно причитающего и трясущегося бача (мальчика) на простор небольшой кишлачной площади, где расположилась группа кавалеристов. Страшные нукеры почему-то принялись весело хохотать и обступили несчастного бача: кто-то ласково погладил по голове и заботливо одел упавшую тюбетейку, кто-то угостил персиком. Мальчик успокоился, и на его лице отразилась крайняя степень любопытства. Это был дед Негматулло Шариф.
С приходом красных нукеров мулла и баи стали вести себя в кишлаке тихо и неприметно, а впоследствии и вовсе исчезли куда-то. Жизнь дехкан неуклонно улучшалась. Во многих домах появился достаток, да и сами дома стали добротными, кирпичными. Электричество, водоснабжение, транспорт стали приметами времени.
Негматулло не мог понять, почему мулла Шерали пустил клич «Хун рези!» (пустить кровь!) среди правоверных, призывал убивать и выгонять гяуров с таджикской земли. Что с того, что они не верят в Аллаха? Если потребуется, он сам их накажет. А простым дехканам они сделали столько хорошего! Заблудший в дебрях идеологической пропаганды молодой мусульманин с сожалением вспомнил, как, малодушно поддавшись не очень убедительным доводам муллы, принял фанатичный призыв исламских фундаменталистов и, встав под зелёное знамя Ислама, вступил в отряд кулябского экстремиста Ашурбека. С того момента стал Негматулло воином Аллаха и принял активное участие в священной войне Джихад.
Перед глазами возникла картина недавнего боя. Банда Ашурбека под покровом ночной темноты скрытно пробралась к месту предполагаемой засады: расположились, приготовились. Когда совсем рассвело, со стороны Фахрабадского перевала потянулся автомобильный караван. Колонну сопровождал БТР. Негматулло крепко сжимал нагретый солнцем гранатомёт и ждал сигнала к бою: первым должны были поразить БТР сопровождения, идущий в голове колонны, – это и послужит началом всеобщей атаки.
В нескольких десятках метров от притаившегося гранатомётчика по дороге двигался, надсадно гудя на подъёме, гружёный бензовоз. Негматулло отчётливо видел беззаботное лицо молодого русоволосого парня – тот не подозревал, что сегодня ему готовит дорога. Вдруг впереди колонны послышался тугой хлопок и резкий визг, напоминающий звук автомобильных тормозов. Боевик набожно закатил глаза к небу и, произнеся: «Аблакебар!» – нажал спусковой крючок гранатомёта. Одновременно с толчком отдачи увидел сноп искр, ярким фейерверком брызнувший из бензовоза. В какой-то миг из ада пламени вынырнуло страшно перекошенное курносое лицо, на котором резко выделялись дико округлившиеся глаза.
Негматулло работал как автомат: выскочил из укрытия, побежал вдоль полыхающей колонны и – стрелял… стрелял… До сознания глухо, словно сквозь толстое одеяло, доносились треск автоматов, шипение горящих машин и душераздирающие крики умирающих. Боевики безжалостно добивали раненых и вели беспорядочную стрельбу по спасающемуся бегством противнику.
Несколько водителей сумели закрепиться на ближайшем холме и, заняв оборону, открыли ответный огонь. Перестрелка непредвиденно затянулась. Внезапно со стороны перевала донёсся быстро нарастающий характерный свист, и вскоре в небе показались пятнистые «вертушки». На голых склонах невозможно было укрыться от вертолётов, и боевики в ужасе стали беспорядочно разбегаться. Воздушные драконы принялись со злобным шипением выплёвывать ракеты. Запылали горы. Негматулло видел, как в том месте, где только что бежал Джамшед, полыхнула вспышка, и на месте молодого боевика закурился сизый дымок… Дикий визг и злобное шипение заглушили иные звуки. Горела земля, и яркие вспышки периодически слепили глаза. Распластанные изуродованные тела усугубляли кошмарную картину развернувшегося побоища.
Негматулло на четвереньках, обдирая локти и коленки, пополз по придорожному кювету – прочь от кошмара. Как загнанный зверь, он уходил от облавы. На сей раз уйти удалось. Теперь он трусливо отсиживался в своей звериной норе.
Постепенно успокоившись, доблестный воин Аллаха стал перебирать в памяти фрагменты недавнего боя. В сознании вновь возникло перекошенное лицо с дико округлившимися глазами в обрамлении всепожирающего пламени.
Противоречивое чувство позднего раскаяния цепко сковало воспалённое сознание, и мозг с новой силой засверлила назойливая мысль: «Зачем люди убивают друг друга? Ведь можно, как прежде, ходить в гости, пить вместе кок-чай, невзирая на религиозную принадлежность. Кафиров тоже создал Аллах…»
ПОЧТИ ДВА ГОДА ПРОШЛО СО ДНЯ ДЕМОБИЛИЗАЦИИ ИЗ ВООРУЖЁННЫХ СИЛ ВИКТОРА ДРОБОТА. ЕМУ ПОВЕЗЛО – ПОСЛЕ ТРЁХМЕСЯЧНОГО ПРЕБЫВАНИЯ ВЕРНУЛСЯ ЖИВЫМ ИЗ ЧЕЧЕНСКОГО КОШМАРА. НО КАКОВО СЕГОДНЯ ДУШЕВНОЕ СОСТОЯНИЕ «СЧАСТЛИВЦА»? ПОПЫТАЕМСЯ ПРОНИКНУТЬ В ЕГО МИР, ПОНЯТЬ, РАЗОБРАТЬСЯ…
Я испытал при жизни ад!..
Чечня, братан, огонь и смрад
явила в наш Эдемский сад.
А кто в том виноват?
Раскрашен празднично фасад…
А залп из установки «Град»,
исполнив дьявольский обряд,
накрыл отчаянных ребят.
Погоны жмут, а автомат
надежду теплит у солдат
и вперемешку с кровью мат
летит – страшней стократ.
Оставлен «духами» квадрат
и окровавленный кастрат
сдан федералам на возврат —
калек пополнить штат.
Вовек «груз-200» будет свят…
Я паковал своих ребят —
останки роты так смердят,
распространяя трупный яд.
…В зарубках снайперский приклад.
Достал меня вайнахский гад.
К чему теперь мне звон наград? —
ведь в морг – не на парад.
Сыны российские лежат
в гробах,
познав кромешный ад,
по ним лишь матери скорбят,
надвинув чёрный плат.
А ворон сыт и трупам рад, —
не знает горечи утрат…
А люди страшное творят
и мир сплошь пламенем объят…
НА МАРШЕ
Когда я уходил в армию, дед дал листок с молитвою и сказал, чтоб этот листок был всегда при мне. Своеобразный талисман и хранил меня.
Службу довелось проходить механиком-водителем самоходной 152-миллиметровой гаубицы в 255-м гвардейском мотострелковом полку в г. Волгограде. Всё шло довольно гладко – близился дембель, я уже собирал свой дембельский фотоальбом. Но…
Ранним декабрьским утром 1994 года полк подняли по тревоге и походным порядком перебросили в Калмыкию. До последнего момента рядовой состав не знал, чем вызван был зимний марш-бросок на такое большое расстояние. Как оказалось, сложным путем мы подбирались к Чечне. Ночью прибыли в посёлок Толстоюрт и тут же были обстреляны. Страха под первым в своей жизни обстрелом я не испытывал – всё напоминало боевик. А на рассвете наш экипаж понёс первые потери – был убит наводчик Лёха Алексеенко из Ейска. Он неосторожно высунулся из башни, и снайперская пуля угодила в голову. Вот тогда-то я понял, что это вовсе не кино, а «взаправдашняя» война. Лицо Лёхи долго ещё стояло перед моими глазами и трудно было привыкнуть, что его нет с нами…
ШТУРМ
Наш штурмовой отряд наступал по центру Грозного в сторону президентского дворца, где находился Дудаев. Километрах в шести от нас двигались в сторону вокзала ребята из майкопской бригады. Пять суток мы провели в непрерывных боях. Было трудно: питание не подвозили, боеприпасы на исходе, не спали по нескольку суток. Обстреливали нас со всех сторон – неразбериха полная. Случалось, что наступающие обстреливали своих же. Наконец вдали мы увидели дудаевский дворец и стали вести огонь по нему. Потом офицеры разглядели в «оптику», что дудаевцы выставили наших пленных в оконных проёмах. Отряд постепенно прекратил обстрел, но другие наступающие подразделения продолжали стрелять по дворцу…
НА РУБЕЖЕ
Наша группа продвигалась по улице Лермонтова. Впереди расчищал дорогу танк, за ним шли БТРы с пехотой, затем – моя самоходка №086 и зенитная установка «тунгуска».
Первой погибла «тунгуска» – мина угодила прямо в кабину. Раньше я не думал, что стальная техника так легко горит – словно коробка спичек. Ребята успели вытащить из огня лишь тело лейтенанта, которому осколком пробило голову.
…От командира дивизиона я получил приказ – выдвинуться из-за укрытия и выпустить пять снарядов по зданию, из которого противник усиленно обстреливал наступающих.
86-й честно исполнил последний приказ: выдвинувшись на открытую площадку, в тримплекс я отчетливо видел, как в зияющих оконных проёмах заметались тёмные фигурки… После первого же выстрела поднялась пыль внутри здания и затмила обзор. Следующие снаряды устремились в облако пыли. Выполнив боевую задачу, наша «самоходка» стала отползать в укрытие, но бронебойный снаряд настиг её, прошив борт и повредив двигатель. Меня, контуженного, ребята оттащили в укрытие, где я пришел в сознание.
Наступающие несли большие потери, поэтому мне не пришлось долго отлеживаться в лазарете. Погиб механик-водитель с 85-й, и я заменил его.
НЕНАВИСТЬ
Орудийная канонада не смолкала ни днем, ни ночью. Хлопки разрывов, пронзительный свист пуль, визг пролетающих мин, скрежет кромсаемого железа, злобный рёв бронетехники, треск дерева, пожираемого ненасытным пламенем, – всё это слилось в страшный кошмар. Кругом разбросаны изувеченные окровавленные трупы, объехать которые не было возможности, и техника, давя их многотонной мощью, наматывала мёртвые останки на гусеницы, месила кровавый снег с грязью. Лёгкие надрывались, вдыхая чад пороховых дымов вперемешку со смрадом разлагающихся трупов. Обычным нормальным языком здесь, в этом аду, говорить невозможно. Приходилось постоянно напрягать связки, чтобы перекричать весь этот грохот, а для пущей убедительности густо разбавлять свою речь крутыми словечками.
В тесноте городских улиц неповоротливая бронетехника, лишённая возможности маневрировать, становилась весьма уязвимой. Отовсюду к машинам устремлялись разящие жала бронебойных снарядов. Но труднее всего приходилось пехотинцам, не укрытым за толстой бронёй. Их поражали мельчайшие осколки и пули.
Более всего живую силу наступающих выкашивали засевшие в высоких зданиях снайперы. Один такой стрелок в течение двух часов методично отстреливал десантников нашего штурмового отряда. В творящейся неразберихе ребята из разведбата с трудом определили его местонахождение и, незаметно подкравшись, захватили, а затем доставили в наше расположение. Снайпером оказалась молодая женщина из Прибалтики, бывшая спортсменка-биатлонистка. Её хотели доставить в штаб, но друзья погибших от снайперских пуль ребят не позволили этого сделать. Ненависть, посеянная в сердцах, требовала удовлетворения. Женщину-убийцу тут же стали безжалостно избивать. Она молила во имя своих детей оставить ей жизнь. Пыталась оправдать свою роль тем, что приехала в Чечню подзаработать на покупку новой квартиры.
Её привязали к двум БТРам и разорвали.
МАРОДЁРСТВО
Разные люди участвуют в войне: подневольные солдаты срочной службы, «контрактники», приехавшие откровенно заработать на крови, бездушные озверевшие уголовники, любители лёгкой наживы, не гнушающиеся любых, вплоть до самых грязных, способов обогащения…
В расположении наших войск лежал убитый чеченец, лицо которого было искажено посмертным оскалом так, что видны были золотые зубные коронки. Проходя через некоторое время возле трупа боевика, я обратил внимание: золотые зубы кто-то выдернул…
БОЕВОЕ БРАТСТВО
Одна «самоходка» нашего дивизиона выдвинулась на открытое пространство уличного перекрёстка и из неё произвели несколько выстрелов по противнику, укрывшемуся в пятиэтажке. Механик замешкался, не успел быстро спрятать машину в укрытие, что позволило дудаевцам прицельным выстрелом из гранатомета перебить гусеницу.
Наш 85-й находился поблизости. Не мешкая, я ринулся на выручку, выбросил на броню буксирный трос. В тот момент, когда я покинул нутро бронированной боевой машины, от одной из близко разорвавшихся мин осколок вонзился в бронежилет на моей груди (осколок этот я и сейчас храню), как раз в том месте, где у меня в кармане хранился листок с дедовой молитвой.
Повреждённую «самоходку» отбуксировали в укрытие. Когда опасность миновала, выбрались наружу и расцепили буксирный трос…
За этот фронтовой эпизод мне потом вручили медаль «За отвагу». А с механиком спасённой машины мы стали побратимами, сейчас переписываемся – он живёт на Урале.
В «ТЫЛУ»
В уличных боях наш дивизион понёс большие потери – из 60 человек в строю осталось 38. Поэтому перед штурмом дудаевского дворца нас заменили и вывели из зоны передовой. Но в Грозном везде было неспокойно, смертельная опасность подстерегала нас на каждом шагу, кругом валялись неразорвавшиеся снаряды, в самых неожиданных местах были установлены мины-растяжки, в любой момент могла настичь пуля снайпера. Дерзкие вездесущие чеченские мальчишки, посланные взрослыми, сновали в расположении наших войск и передавали необходимую информацию сепаратистам. Нередко эти мальчишки подбрасывали гранату в открытый люк боевой машины либо стреляли в спины наших солдат.
Вечная российская неорганизованность порой доставала нас и здесь. Если, к примеру, во Вторую мировую войну в войсках союзников строго по часам на позиции подавали горячий кофе, то у нас скудный сухпаёк, случалось, не выдавали по нескольку суток. И вынуждены были мы рыскать по близлежащим брошенным домам в поисках пищи. В одном из них в туалете я наткнулся на растянутые тонкие нити лески, которая вела к гранате, спрятанной за унитазом. В другом доме после нашего ухода из подвала выбрался старик чеченец и принялся пускать сигнальные ракеты, вызывая огонь по нашей машине. Едва удалось уйти из зоны минометного обстрела.
Нередко чеченские сепаратисты минировали и трупы погибших солдат-«федералов».
В Грозном городская канализационная сеть весьма обширна, и по её ходам боевики незамеченными пробирались в расположение наших войск, внезапно появляясь в самых неожиданных местах. Такие вылазки особенно любили они делать по ночам.
Пришлось мне как-то всю ночь ремонтировать свою повреждённую машину. А недалеко во дворе укрылся танк. Чтоб не замерз экипаж, механик всю ночь не глушил двигатель. Утром он выбрался из своего отсека и обнаружил весь экипаж расстрелянным. Видимо, в темноте враг пробрался к танку, постучал в люк, ему открыли, приняв за своего. А дальше не составило труда совершить злодеяние. Из-за орудийной канонады и шума работающего мотора выстрелы внутри танка никто не услышал.
О проекте
О подписке
Другие проекты