Меня не смогли сразу устроить в детский сад, поскольку и тогда с детскими учреждениями были проблемы, поэтому я сидел или с бабушкой или меня отводили к тетке. Вот в то время я и увидел единственный раз своего родного отца Пименова Владимира. Он работал в милиции и на милицейском ГАЗике приехал по каким-то делам к соседям. Бабушка послала меня к нему и сказала, чтобы я попросил разрешения посидеть в машине. Я подошел к нему, не зная, кто это, он посадил меня на сиденье ГАЗика, мы посидели вместе и он потом уехал. Бабушка вечером рассказала моей матери, что приезжал «Вовин» отец и я посидел с ним в машине.

Больше никогда я не видел его и только через много лет узнал о том, что он потом служил в милиции в Саратове, у него другая семья и дети. На протяжении всей своей взрослой жизни я не испытывал какого-то острого желания найти его и пообщаться. Хотя я думал, что ему было бы проще меня разыскать, если бы у него была такая потребность. Значит у него не было этого желания. Через много лет, в середине 90-х годов я сам попытался его разыскать через саратовских милиционеров, но потом узнал от дяди Гены, что он умер в конце 80-х годов.

Яковенко Вова в детском саду (первый ряд, четвертый справа)

Помимо бабушки и дедушки я вспоминаю моего родного дядю Гену. Он был старший брат моей матери и единственный из семьи остался жить в селе Широкий Буерак. Работал он в колхозе на машинно-тракторной станции (МТС), женился, купил дом и не захотел ехать в город. У него было большое домашнее хозяйство, коровы, быки, свиньи. Я часто приезжал к ним погостить и играл с его детьми – Сергеем и Галей. Его семья жила в достатке, поскольку все производимое в домашнем хозяйстве молоко и мясо они продавали на рынке в Балаково. Дядя Гена всегда держал несколько коров и бычков, свиней, кур. У него был сначала мотоцикл с коляской, а затем появился автомобиль «Москвич». Их подворье считалось в деревне зажиточным. Именно дядя Гена увидел, какой у моего сына Саши интерес к коровам и телятам, когда мы с сыновьями были у них в гостях. Он тогда первый сказал, что моему сыну Саше, наверное, надо стать ветеринаром.

С дядей Геной и его женой (1995 год)

Младший брат моей матери – Владимир, уехал вместе с бабушкой и дедушкой в Балаково и работал шофером на единственном тогда в городе автомобиле ЗИЛ-130.

Зил-130

Здесь, в Балаково он женился и дедушка отдал ему с женой, тетей Валей другую половину своего дома. У них родились мои двоюродные братья Витя и Саша, с которыми я потом был особенно дружен. Но через некоторое время их семья тоже уехала в Широкий Буерак, где дядя Володя стал работать шофером в колхозе. Но как-то сразу он стал там часто пить и потерял работу шофером. У него всегда было много друзей и приятелей из-за его веселого и беззаботного характера. А с друзьями обязательно надо выпить и погулять. В общем помню, что на всех семейных встречах обсуждалось и порицалось его поведение. Думали, что поможет ему бросить пить возвращение из деревни в Балаково.

Во дворе дома, стоят дядя Женя и Володя Бубнов. На коленях у бабушки Иры маленький Юра Яковенко (1984 год)

Но и после продажи своего домика в деревне и возвращения в Балаково вместе с семьей, он уже не перестал выпивать. Их семья вскоре распалась, они разменяли с тетей Валей свою квартиру и разъехались. Однажды в один из моих приездов в Балаково к сестре Свете, дядя Володя зашел в гости к ней, чтобы занять денег на бутылку. Он был не один, а с каким-то забулдыгой, которого с гордостью назвал своим «партнером». Мы обнялись с ним, поговорили, я дал ему денеги мы вместе сфотографировались.

С Володей Бубновым (1997 год)

Через несколько лет после этой встречи дядя Володя ослеп, жил один в комнате общежития и вскоре умер. Его дети Бутусов Саша и Гордеев Виктор не оставляли его и навещали при жизни.

С Александром Бутусовым и Виктором Гордеевым (1997 год)

Слева направо: Саша Яковенко, Владимир Бутусов, Владимир Яковенко, Виктор Гордеев и Яковенко Юра (1995 год).

В Широком Буераке у нас помимо названных мною родственников жила еще родная сестра моей бабушки – тетя Шура и ее муж – дядя Вася. Он тоже был по фамилии Бубнов и был дальним родственником моего деда Сергея. Меня родители частенько привозили в Широкий Буерак и оставляли погостить у них дома тоже.

Дядя Вася и тетя Шура

Тетя Шура и дед Вася с Владимиром Яковенко и Бубновым Геннадием

Дядя Вася был веселый человек и балагур, любил выпить и погулять. Он хорошо играл на гармошке и его часто приглашали в деревне на разные гулянки. По этому поводу его часто ругала тетя Шура, но он так и до старости остался «шебутным».

Сидят: б. Шура и д. Вася

Стоят: б. Стеша и д. Сережа

Кстати разговаривал он таким же сиплым голосом, как и я сейчас, правда у меня это появилось недавно после всех операций. Работал он при этом в колхозе на ответственных местах: то кладовщиком, то заведующим молочной фермой. Он получил ранение на финской войне 1939 года и его, как инвалида-фронтовика назначали на такие ответственные должности. Мы с ним часто плавали на лодке на рыбалку на Волгу, ловили лещей «на шайбу». Потом через много лет, будучи у них в гостях, я впервые взял свою жену Людмилу порыбачить вместе с ним на лодке.

Тетя Шура и Людмила Яковенко

Рано утром мы уплыли на Волгу, забросили снасти и начался такой клев, что вдвоем с ней еле успевали насадить червей на крючки. Через два часа мы набили полный мешок лещей и поплыли к берегу. Никогда, ни до, ни после этого случая у меня не было такой рыбалки. Тяжеленный мешок с рыбой я потащил в гору и принес домой. Тетя Шура всплеснула руками на дядю Васю: «Так вот ты сколько рыбы ловишь, а домой приносишь несколько штук? Куда же ты ее деваешь? Продаешь и потом, поди, вино в „Чайной“ пьешь?». Так, если помните, называлось знаменитое питейное заведение, расположенное в центре села. Дядя Вася недоуменно оправдывался, что у него у самого такой улов первый раз в жизни. Хотя я думаю, что подозрения тети Шуры про «Чайную» имели право на существование. Больше ловить рыбу на лодке с ним нам случая не выдавалось, хотя через какое-то время уже вместе с моими сыновьями Сашей и Юрой мы ходили с дядей Васей на рыбалку ловить карасей в деревенском пруду. Мы тогда с сыновьями останавливались у них в доме пожить несколько дней. Есть даже домашняя видеозапись той нашей рыбалки и других приключений в деревне.

Как-то на рыбалке, сидя у костра, дядя Гена и дядя Вася рассказывали мне про моего прадеда Петра Чашина (отец бабушки Степаниды), которого в деревне звали по имени «дядя Петя Ловкий».

Петр Чащин (10.02.1886 – 11.12.1949)

Чащина Наталья Аверьяновна (05.06.1887 – 14.01.1963)

Он был очень удачливый в рыбалке, но, тем не менее, когда его спрашивали об улове проплывающие рыбаки, он неизменно отвечал: « Да пымал, немного». Прадед был старовером, не пил и не курил, был очень скупым и дядя Гена рассказывал как он гонялся за ним, мальчишкой, увидев, что он залез без разрешения в погреб и попробовал там сметану. Есть фотография, где мы сидим с Юрой и Сашей за столом у тети Шуры, а рядом стоят два самовара. Эти самовары Баталинской фабрики остались ей от прадеда Петра Чашина. Как я хотел попросить у нее один самовар на память, но поскромничал! Подумал о том, что у нее есть сын, которому это должно достаться… Случилось так, что после смерти дяди Васи и тети Шуры их сын продал дом и увез все домашние вещи к себе в Пугачев. Там их выгрузили в сарай и оба самовара кто-то той же ночью украл. Тогда в тот наш приезд в Широкий Буерак отдала мне тетя Шура две медные староверские иконы Иргизского монастыря и один образок, которые принадлежали моему прадеду Петру Чашину. Вот только они мне и достались от прадеда.

Наш Балаковский двор.

В Балаково, куда на стройку приехала первой из семьи моя мать, ей, как матери-одиночке, выделили 11-метровую комнату в коммунальной квартире. Двор, в котором мы жили, запомнился мне, потому что тогда дети не сидели у компьютеров, а проводили время в компании сверстников, на улице. Целые дни мы бились в футбольных баталиях и все мое детство прошло, как говорил известный балагур Виктор Черномырдин, в атмосфере спорта и футбола.

Володя Яковенко

Футболистов настоящих мы не видели, даже по телевизору и рассказывали друг другу, что есть такой футболист Лев Яшин, который забивает не берущиеся голы. Рисовали на песке его воображаемую огромную ногу. Уже потом со временем я узнал, что Яшин не полевой игрок, а знаменитый вратарь и не забивает, а ловит не берущиеся мячи. Запомнился прощальный матч Яшина в Москве, который я подростком смотрел по телевизору в 1973 году и сожалел, что он уходит в историю.

Другим нашим развлечением было катание на велосипедах. Велосипедов у детей почти не было и мы ждали, когда приедут взрослые на обед на своих больших велосипедах. Устраивались крутить педали под рамой и гоняли круги по двору. Вот так я помню, что крутя педали, мы кричали: «Гагарин полетел! Гагарин полетел!» Потом также кричали: «Титов полетел!» Пели мы частушки во дворе: «Барыня барыня, я люблю Гагарина. А еще другого – Германа Титова!». Так в наши детские игры вошел космос.

Помимо этого, играли с деревянными пистолетами и автоматами в войну, изображая то немцев с русскими, то кубинцев с американцами. Я к тому времени уже прочитал много книг и часто вокруг меня собирались ребята во дворе послушать истории, которые я почерпнул из прочитанного.

Однажды мы заметили идущего через двор человека в белом плаще и в черных очках. Я, начитавшись к тому времени детективов, сразу предположил, что это шпион и предложил нашей компании последить за ним. Человек зашел в пивную, выпил две кружки пива и отправился дальше. Через некоторое время он стал оглядываться по сторонам, заторопился и забежал за забор на территорию строящегося котлована шлюзов Саратовской ГЭС. Там он нашел открытый канализационный люк и зачем-то залез туда. «Диверсия!» – ахнул я. Человек вылез через несколько минут из колодца и спокойно отправился дальше. Я предложил разделиться на две группы. Одну отправили вслед за ним, а с другой полез в люк проверять, что он там делал. Мы ощупывали в темноте песок и вдруг кто-то закричал: «Он здесь насрал!» Все стало ясно и я, не глядя в глаза приятелям, побрел вместе со всеми домой. Потом вернулась вторая группа и рассказала, что сопроводила этого человека домой. Пытались у нас дознаться почему мы потеряли интерес к этой истории, но никто не признавался в фиаско.

Еще одним детским развлечением была наклейка переводных картинок. Их тогда можно было купить в магазинах и надо было предварительно подержать их в теплой воде и потом аккуратно положить на поверхность и наклеить. Но больше всего мне нравилось читать и до школы я успел прочитать все книги, которые были дома. Запомнилось впечатление от Достоевского «Преступление и наказание». В этой книге я тогда ничего не понял и поразила меня маленькая история про пьяных мужиков, которые сели в большом количестве на телегу и лошаденка не смогла их сдвинуть с места. Тогда пьяный хозяин взял большую оглоблю и стал избивать лошадь. Так она и издохла в мучениях. Страдания лошади наверное были мне близки и описаны большим мастером, я плакал, читая эти строки. Роман я не смог тогда дочитать. Не смог прочитать его и уже взрослым. С тех пор вообще не люблю читать Достоевского из-за черной тоски и боли, которая веет на меня от его строк. У бабушки с дедушкой в доме постоянно жили какие-нибудь квартиранты и я просил почитать у них книги тоже. В то время мне и посчастливилось прочитать несколько романов Герберта Уэлса: «Человек-невидимка», «Война миров», «Машина времени». Какое было для меня потрясение от этих книг! Меня распирало желание поделиться с кем-нибудь. Вокруг меня собирались ребята во дворе и слушали мои вольные пересказы фантастических историй. Каждое лето отчим вывозил нашу семью на Украину в его родную деревню Дмитровку Мелитопольской области Нижне-Серогозского района. Дорога была дальняя и мы ехали от Балаково сначала 8 часов на пароходе до Саратова, а затем на поезде с пересадками до города Запорожье. Оттуда на автобусе или на такси добирались до Дмитровки. В Запорожье жили родственники отчима и мы останавливались там пожить на несколько дней. Я гулял по этому красивому городу, пробовал вкусное украинское мороженое, впервые здесь посетил цирковое представление. В то время мало кто из моих друзей так много путешествовал, поэтому мне было что рассказать своим сверстникам, помимо книжных историй.