5

Едва войско Степана Разина вступило на Волгу, а уже слух о том, что он идет с большою силою, распространился вниз по реке до самой Астрахани.

Простой люд с надеждой ждал своего защитника и избавителя. Зато сильно забеспокоились воеводы, стрелецкие начальники, бояре да купцы.

На 19 день мая 7175 от сотворения Мира года астраханский воевода Иван Андреевич Хилков дремал на мягком ковре после сытного обеда. Сквозь дрему он услышал стук копыт по деревянному настилу, смолкший у резного крыльца его дома.

Раздались возбужденные голоса. Кто-то ругался грубым голосом. Затем заговорили у дверей горницы:

– Говорят тебе, что Иван Андреевич отдыхает после обеда. Погодь с часок, сам выйдет.

– Гонец я! Недосуг мне ждать! Срочное дело у меня к воеводе! – убеждал кто-то дворецкого.

Оттолкнув его, в горницу быстро вошел стрелецкий голова Богдан Северов – высокого роста, худощавый, с русой, седеющей бородой и волнистыми светлыми волосами, которые спадали ему низко на лоб, а он часто встряхивал головой, отбрасывая их в сторону. Его внимательные глаза смотрели на мир настороженно, как бы ощупывая все вокруг.

За головой вошел гонец, по всему видно было, что он проделал большой путь, не жалея ни коня, ни себя. Его серое, утомленное лицо и воспаленные глаза красноречиво говорили об этом.

– Иван Андреевич! Гонец со срочным известием! – возбужденно доложил голова.

Воевода недовольно нахмурил брови, неуклюже поднял свое грузное тело, подошел к столу, сел на лавку, приготовился слушать. Князь-воевода – полный мужчина, черноволосый. Это был человек умный, многие годы отдавший службе царю. Он обладал спокойным, рассудительным характером, но когда входил в гнев, был неудержим и горяч. Холодный взгляд серых глаз исподлобья вводил подчиненных в трепет.

Гонец поклонился в пояс воеводе и начал сбивчиво рассказывать:

– Вор Стенька Разин с множеством казаков вышел на Волгу. Все заставы стрельцов, выставленные на пути, воровской голытьбой сбиты.

– Откуда ты, кто тебя послал? Расскажи все по порядку и толком, – зевнув, прервал воевода гонца. Он еще не освободился от дремы и ничего не мог понять.

Гонец еще раз поклонился в пояс князю и более спокойно начал:

– Унковский послал меня к вам просить помощи. Вор Стенька Разин вышел на Волгу и движется вниз по реке с большой силою к Царицыну. Он очень просил поспешать с помощью и дать ответ со мной тотчас же.

Гонца качнуло, глаза у него слипались. Иван Индреевич с жалостью посмотрел на него, а затем с досадой сказал:

– Выходит, выпустили вора на Волгу! Теперь не пропустит, злодей, караван к нам. Купчишкам на реке проходу не даст.

От сознания, что он бессилен что-либо предпринять сейчас против Разина, Хилков ударил себя кулаком по колену.

– В городе хлеба почти нет, смута будет! Все на руку вору! Ну, Стенька, воровское стяжение тебе впрок не пойдет! – со злобой сказал воевода. Потом, немного подумав, наказал голове:

– Ты вот что, Богдан, давай собери в приказной палате все стрелецкое начальство: сотников, голову Василия Лопатина, иноземцев-поручиков Кашпара, Герлингера – да и, как там его, прапорщика Завалиху.

Богдан бросился исполнить приказ, но воевода остановил его, давая новые указания:

– Гонца накормить, дать чарку водки, пусть выспится. Пока отпишем грамоту, он будет готов к дороге. Да, еще пошли надежного человека к юртовским татарам, что недалече от города кочуют. У меня с ними давно сговор против казаков. Злы они на них. Пусть к утру их табунный голова с людьми будет здесь.

* * *

Когда воевода вошел в приказную палату, все были в сборе и возбужденно обсуждали последнюю новость.

Голова Василий Лопатин – черноволосый, коренастый, широкоплечий человек с длинными, сильными руками, перекрывая все голоса густым басом, говорил:

– Мало у него домовитых казаков, в основном пришлые людишки, крестьяне да ярыжные работники. Эту толпу разобьем с ходу, да только худо будет, если они разбегутся. Смуту сеять начнут. Лучше захватить их где-нибудь всех сразу – и дело с концом!

– Та, та, вот пыло пы харашо! – поддержал голову поручик Кашпар Икольт, одетый в латы, кольчугу, словно бы уже сейчас идти ему в поход на казаков.

Увидев воеводу, все смолкли. Иван Андреевич кликнул дьяка и велел принести карту Русского государства. Расстелив ее, воевода внимательно посмотрел и, указав ближе к Царицыну, задумчиво проговорил:

– Степан Разин сейчас где-то здесь, а может быть, плывет вниз по Волге или подступил уже к Царицыну. Хотя едва ли он решится брать город. С его толпой – не одолеть. А вот караван на реке грабить – на это у него сил хватит. Людишек у вора, говорят, тысяч до двух; если учесть, что они голодны и озлоблены, то опасность от воров велика. Поэтому не позже как на 22-й день мая надобно выступить по реке и сухим путем на поиск взбунтовавшейся черни. Быть ли нынче нам с хлебом, порохом и новой сменой стрельцов, зависит от нас!

Совет затянулся до позднего вечера, за окном сгустились сумерки, и в приказной палате зажгли свечи.

Неожиданно с улицы послышались возбужденные голоса, потом кто-то стал ругаться. С треском вылетели разноцветные стекла из окна палаты, довольно увесистый булыжник грохнулся на стол, где лежала карта Русского государства. Все отпрянули от стола. Свечи замигали и погасли.

Сотники во главе с головой Лопатиным, выхватив кто саблю, кто пистоль, выскочили на улицу. Послышались крики, лязг сабель, прозвучало несколько выстрелов, потом шум стал стихать и удаляться. Наступившую тишину пронзил вопль:

– Подождите, придет Степан Тимофеевич, он за все рассчи-та… – крик оборвался.

Вскоре в палату вернулись сотники и Василий Лопатин. Он резко вложил в ножны саблю.

– Что там случилось? – спросил воевода у Лопатина.

– Посадские взбунтовались. Сына тут у одного работного за долги батогами забили на площади. Вот и пошла кутерьма. Теперь пришли с отцом забитого шуметь. Сотня стрельцов погнала их за ворота города.

– Ужепрослышали про вора, пугают нас, почуяли своего ворона, теперь жди от черни всякой дерзости. В городе стрельцов мало остается, вот и крутись тут, того и гляди, учинят беспорядки. Зря ты, Василий, с саблей-то, – в досаде укорил воевода. – Не всегда ею махать надо, ты ведь голова, тебе бы и подумать не грех.

Сконфуженный голова сел в угол и за весь вечер, пока продолжался совет, не проронил ни слова.

Наконец, после споров, разговоров, во время которых были взвешены все за и против, совет пришел к единому мнению.

Устало поднявшись, воевода объявил решение совета:

– Через два дня выступаем в поход на поиск воров. Перед походом всем сотникам проверить рать, готовность к бою. Водным путем на Царицын поплывет стрелецкий голова Богдан Северов, а с ним четыреста стрельцов.

Немного помолчав, добавил:

– Да солдатского строю сто человек под командой Кашпара и прапорщика Вальтера Завалихи. На этом пути идти осторожно, порядок держать строго. Сами знаете: вор идет по Волге. В островах можете попасть в хитроумную ловушку казаков.

– Да что ты, Иван Андреевич, впервой, что ль, в бою-то! Думаешь, не совладаем с вором? Нам бы его только сыскать, – с обидой прервал воеводу Северов.

– Знаю, что ты воин хороший, Богдан, но запомни: Стенька очень хитер, и от него всего можно ждать.

Все зашумели, заговорили враз. Воевода нахмурился, строго взглянул на присутствующих и продолжил:

– Сухим путем по берегу Волги двинется стрелецкий голова Василий Лопатин, а с ним конных стрельцов триста человек, да в придачу даю вам три сотни юртовских татар. Завтра утром они будут уже здесь. Ты, голова Богдан, и ты, голова Василий, – уже по-отечески советовал воевода, – не теряйте друг друга, постоянно сноситесь и, как сыщете вора, действуйте сообща.

Совет закончился. Иван Андреевич отпустил всех, а сам еще остался с Северовым и Лопатиным.

– Как только прибудете в Царицын, сразу же отпишите, – попросил воевода, – Унковский там вам поможет и людьми, и всем необходимым, в чем нуждаться будете. А ты на меня не серчай, Василий, – обратился он к голове, – что немного пожурил тебя за саблю, сам знаешь, что сейчас такое время, не все решишь ею. Ну, мужи, с богом! Готовьте свое войско к походу, проверю, как вы управляетесь, – на прощание молвил князь Иван.

Как только стрелецкое начальство вышло из палаты, Иван Андреевич велел дьяку Игнатию вызвать тайного истца Петра Лазарева.

Когда тот вошел в палату, воевода, задумавшись, сидел над картой Русского государства.

Истец неслышной походкой подошел к столу, кашлянул, поклонился в пояс. Петр Лазарев был стройный мужчина с приятными тонкими чертами лица. Волнистые русые волосы, вьющаяся бородка делали лицо Лазарева привлекательным и добродушным, что давало ему возможность быстро входить к людям в доверие и успешно выполнять работу тайного истца.

– Пришел? – взглянув исподлобья на Петра, спросил воевода.

– А как же не прийти, коли вы, Иван Андреевич, кличете.

– Я думаю, ты отдохнул добре, а теперь снова за работу. Сразу предупреждаю: дело трудное, но верю, что ты, как всегда, будешь хитер и умен в деле. Сегодня же тайком выедешь к Царицыну, а там разыщешь вора Стеньку Разина, пойдешь к нему служить в казаки. Нужен мне у него человек. Много мы лазутчиков подсылали, но все как сгинули.

Простодушное на вид лицо Петра мило улыбалось, невозмутимые голубые глаза смотрели по-собачьи преданно.

Воевода, поглядев на Лазарева, подумал: «Вот каков дьявол! Хитрец!» – и продолжал разговор далее:

– Постарайся служить в казаках так, чтобы тебе доверяли. Сноситься будешь через стрельца, которого мы пришлем. Он тебя знает и сам отыщет; что надобно знать о воре, узнаешь от него. Надежда на тебя у меня большая. Выезжай немедля в дорогу. Воротный предупрежден, из города выпустят без помех.