7 ноября

Отто Шудбц не был идиотом. Он был интендантом вермахта. И еще Отто был аристократом.

И вот эти две ипостаси и заставляли его находить творческий подход во всем, что он делал на службе.

А делал он много. Иногда, даже чересчур много. Впрочем, вероятно, именно так и должны были поступать настоящие немцы для достижения победы над противником. По крайней мере, именно так считал Отто.

Шел, однако, одна тысяча девятьсот сорок третий год. И это накладывало на Шудбца немалые обязательства.

Шудбц был служака кость от кости. Он был в вермахте proviantmeister, то есть, переводя на русский – начальник продовольственного снабжения в чине капитана.

И этим он очень гордился. Шудбц жил в родовом поместье некоторое время один, и службой себя не утомлял. Жену он не так давно выгнал из дома за то, что она не следила за аквариумом.

От работы кони дохнут – справедливо считал Отто и был ох как прав.

С началом войны с русскими начальство спускало ему директивы, и он эти директивы выполнял. И считал, что в этом и состоит его долг перед Германией и перед рейхом.

Накануне вечером Отто с ребятами пошел в пивной ресторан попить пивка. Ну и несколько перепил.

Это часто бывает, когда ты хочешь отдохнуть, а пиво уже не лезет. Но твои друзья добры, бодры, а в ресторане есть в ассортименте крепкие спиртные напитки.

Интендант помнил как он пил пиво, потом бренди, далее шел шнапс, потом коньяк, и потом поле зрения заполняла огромная грудь блондинки с манящими глазами.

Далее в памяти был провал.

Шубдц спал. И ему казалось, что он был влюблен.

И еще Отто сон снился про Ленина…

Странный такой сон.

Шубдц лежал с Лениным в шалаше. И спал. Просто лежал. Не надо домысливать за Отто какие-то мотивы. Чего не было, того не было.

Стояла глубокая ночь. Почему Отто спал с Лениным, а не скажем с Бисмарком или на худой конец с Гитлером он не знал. Так исторически сложилось. Во сне.

Ну и кроме всего прочего это был все-таки сон, а сны, как правило, страдают некой нелогичностью.

Холодно в шалаше было зверски.

Ну, или Отто так казалось. Но как бы там не было, интендант зверски замерз, просто-таки околел в том шалаше.

Подушки как назло не было. А Шубдц, надо отметить, всегда спал, как жираф, на 3 подушках, причем, положение его тела было во сне почти вертикальным. А если положение тела принимало любое другое положение, то интенданту снились крайне странные сны.

Это Отто жутко мучало. И он даже 3 года ходил к психиатру, который его безуспешно лечил.

При этом психиатр себе сделал состояние на болезни Шубдца, и имя, написав труд о бессознательном.

Во сне Отто жутко замерз, и потому стащил с Ленина шинель, которая у них была одна на двоих, и завернулся в неё как гусеница в кокон.

Вождь пролетариата заругался матом во сне. Замахал руками, сильно жестикулируя, потом перевернулся на другой бок, и, свернувшись калачиком, как подзаборный пес Геринг, что жил у Отто при конюшне, уснул.

Костер около шалаша еле горел, потому как Ильич, будучи дневальным, спал, а не следил за огнем.

Отто во сне автоматически нащупал полено, и под голову полено положил, все как-то поудобней будет.

Укрылся еще раз шинелью, и захрапел.

Снился Отто пышный бюст вчерашней блондинки.

Бюст колыхался у Шубдца прямо перед носом, и как будто жил своей жизнью, совершенно не связанной с блондинкой…

И тут, как назло, среди ночи Ильич вытаскивает из-под головы интенданта полено и что-то бормочет.

Не понятно что. Отто совсем не знал русского языка.

И тут во сне Шубдц проснулся.

Нет, на самом деле он спал, и видел сон, что спит в шалаше с Лениным. И вот в этом сне интендант и проснулся. Хотя на самом деле спал в Германии и совсем не с Лениным, а с большегрудой блондинкой, которую накануне вечером подцепил в пивном ресторане.

«Где я?» – мелькнула мысль интенданта.

Он осмотрелся, и ничего не понял.

Какой-то шалаш. Ленин.

Темно. Холодно. И нет подушек. Бррр…

И Отто был спросонок. Жутко болела голова, и хотелось холодненького пивка.

Где-то в подсознании и в том сне, что видел Шубдц, когда спал в шалаше с вождем, маячила большая теплая женская грудь…

Ночь… Холодно.

Жутко темно. Подушек нет.

И Шубдц увидел совсем около себя какого-то плюгавенького мужичонка. Тот стоял с поленом в руках. Было темно и холодно. И Отто в своем сне совсем не узнал Ленина.

И что характерно профиль у того мужика с характерной такой козлиной бородой…

И на голове вроде бы рога…

«Черт!» – подумал интендант во сне.

Ну и жутко напугался спросонок.

Вскочил.

Выхватил у мужика полено, и…

хрясь ему по голове…

Голова пополам, как арбуз, возьми, да и тресни.

И тут костер чуть осветил разбитую голову Ленина.

«Пиздец!» – возникла мысль в голове Отто. – «Великой Октябрьской революции не будет!»

От этой жуткой мысли Шубдц проснулся, и открыл глаза.

Он лежал в своей спальне, и прямо перед его глазами была огромная женская грудь.

«Точно, небось, русская шпионка!» – подумал интендант. – «Эти русские таких с большим бюстом женщин любят к нам забрасывать».

Отто оделся, умылся. Мимоходом глянул на календарь. Там значилось 7 ноября.

И Отто захотелось сделать что-то приятное русской разведчице.

Он позвал повара, и велел приготовить тому пельмени из медведя, и сварить чай.

Затем вызвал конюха, и приказал:

– Быстро поймать Геринга!

В помощь конюху отправил парикмахера. Цирюльнику же еще приказал постричь пса Геринга под Ленина:

– Смотри мне, чтобы был похож на Ильича, и имел бороду, как у козла.

Затем вызвал портного и дал ему заказ обмерить собаку, когда ту изловят, и сшить ей пиджак и штаны с красными лампасами.

– И чтобы быстро, иначе я тебя, скотину, отправлю на Восточный фронт!

Экономке было дано задание: купить маленький барабан для собаки и красный флаг.

– Флаг если не найдешь, то сошьешь сама!

И когда Геринг будет пойман и наряжен в костюм, присобачить к нему красный флаг и одеть барабан на шею.

После всех этих приготовлений Отто Шубдц лег спать. Уж очень ему хотелось досмотреть сон про Ленина.

Рыбий корм для вермахта

Отто Шудбц не был идиотом. Он был интендантом вермахта. И еще Отто был аристократом.

И вот эти две ипостаси и заставляли его находить творческий подход во всем, что он делал на службе.

А делал он много.

Шел, однако, одна тысяча девятьсот сорок третий год. И это накладывало на Шудбца немалые обязательства.

И этим он очень гордился. Шудбц жил в родовом поместье вместе с женой, и службой себя не утомлял.

От работы кони дохнут – справедливо считал Отто и был ох как прав.

Как-то он с друзьями в далеком сорок первом году долго засиделся в пивнушке…

Не сказать, что совсем долго, но в общей сложности Отто с собутыльниками провели там неделю. А хрен ли? Почему нет? Капитан он или хрен моржовый?

Когда Отто в пивной нашел его ординарец, Шудбц был пьян в стельку, лыка не вязал, а тихо лежал под столом, и пускал пузыри.

Пузыри пенились и составляли адскую смесь из мочи, пива и какой-то странной слизи белесого цвета.

Ординарец с трудом поднял Отто, и разбудил его. В себя интендант пришел где-то через час.

Вручив приказ, ординарец не дал Отто уснуть и напомнил ему о долге перед рейхом.

– Ладно, скотина, я прочту приказ. Так и быть. – Сказал Шудбц, выпивая кружку темного пива.

Интендант вскрыл конверт с приказом. Штабная печать на сургуче сразу полетела вниз, к пузырям.

– Твою мать… – выразил своё восхищение Отто. – Гитлер лично хочет, чтобы я послал нашим войскам в СССР спиртное.

– Он совсем охуел, этот фюрер, – подал голос пьяный Obermusikmeister, старший военный дирижёр Юргенс, друг Отто с детства.

– Юра, ты как говоришь о вожде нашем? Икккк… – Возмутился интендант. – Сейчас какая-нибудь скотина на тебя донесет в гестапо.

Но скотина по фамилии Biest, oberveterinaer обер-лейтенант (старший лейтенант) ветеринарной службы, мирно спал, положа голову на громадную грудь фрау Biest.

Грудь фрау была похожа на два гигантских арбуза, которые так и норовили вывалиться из декольте жены. Скотина Biest как раз и мешал этому, держа в каждой груди по молочной железе своей жены, умудряясь спать при этом мертвым сном.

Фрау Biest пришла в пивнушку за мужем дня три или четыре назад. Но бравая компания налила ей шампанского, подмешав туда втихаря шнапса, и заставив выпить большой пивной бокал этого пойла за здоровье фюрера.

Потом в ход пошло пиво, потом шнапс. А потом фрау Biest пошла с мужем в туалет, и долго оттуда не выходила.

А когда вернулась, то идти в том, что на ней было надето на улицу, было верхом безумия.

Biest, конечно позвонил служанке, приказав принести в пивнушку новую одежду для фрау Biest.

Однако, когда служанка пришла с вещами, фрау Biest была stockbesoffen. И куда-либо идти категорически отказалась без мужа.

– Эй, скотина, ты спишь? – Участливо спросил Юргенс, трогая друга, и гладя его по голове.

Руки как-то сами собой легли на полушария жены друга, и стали путешествовать по этим большим холмам.

– Юра, хорош блядством заниматься. – Возмутился Отто. – Родина-мать зовет.

– Он совсем охуел, этот фюрер, армия же сопьется на хуй, если ей дать спиртное. – Произнес дирижер, не отрывая рук, впрочем, от груди жены друга.

– Однозначно сопьется. – Сказал интендант, ковыряя в носу вилкой. – Сопьется. Им же там делать не хуй на восточном фронте, как только шнапс пить.

– Ты прав, друг. – Ответил Юргенс, беря химический карандаш, и старательно пиша на груди фрау Biest: «Hitler ist Bock von eine Ziege».

– И наша задача не дать армии спиться. – Сделал вывод Отто. – Но приказы нужно выполнять.

Шудбц взял кружку светлого пива, смешал с темным, и с удовольствием выпил получившуюся смесь.

– Кельнер! Вина пять бутылок и двенадцать кружек пива! – заорал Юргенс.

– На хрена вино, Юр? – Удивился Отто.

– Ты, блядь, ни хуя не понимаешь, друг. Проведем эксперимент.

– Какой?

– Такой. Молча смотри. Только не мешай.

Пришел кельнер и принес вино. Юргенс взял пивную кружку, стоявшую на столе, вылил остатки пива на штаны ветеринара Biest. Штаны вроде стали маленько почище.

Бравый музыкант налил в кружку до верха вина.

– Встать! Смирно! – Неожиданно заорал Юргенс.

Отто и ординарец мгновенно вскочили. При этом интендант потерял равновесие, и рухнул под стол.

– Видишь, друг, что я тебе говорил про боеспособность армии. – Сказал Юргенс, помогая подняться интенданту.

– С этим надо что-то делать. – Сокрушенно сказал Шудбц.

– А то. – Согласился Юргенс, беря кружку с вином, и подходя к ординарцу.

– Пей! – Приказал дирижер.

– Слушаюсь! – Браво проорал солдат. И тут же выпил кружку вина.

– Так… – Сказал Отто. – Ты мне на хуя подчиненных спаиваешь?

– А что так? Почему вот именно «ТАК»? Ты просто не понял сути всего эксперимента до конца. – Начал разъяснять Юргенс, жуя сосиску, и запивая её пивом.

– Чуть что, так сразу: «ТАК». Давай бороться с пьянством в вермахте. – Сказал Юргенс, поднимая кружку с пивом, которую кельнер только принес. – Давай же выпьем, друг.

И они выпили пива. Не забыв солдата. Потом еще вина. Потом коньяка, и потом шнапса. Заполировали все коньяком.

Причем пили всего по одной пивной кружке, в которую всего-то входило пол-литра. Они же не алкоголики.

Кружка пива.

Кружка вина.

Кружка коньяка.

Кружка шнапса.

И еще кружка коньяка.

Последнюю кружку коньяка ординарец осилить не смог, и упал, как озимые, под стол.

– Тааак… – Сказал Отто.

– Ну, вот именно, что так. – Произнес музыкант закусывая.

– Наш эксперимент показал, что меньше всего солдаты пьянеют от вина. Согласен?

– Однозначно… – Согласился интендант.

– Значит, Отто, чтобы армия не спилась, ей, армии нашей родной, нужно поставлять вино!

– На хуя армии вино, Юра? – Удивился Шудбц.

– Ты, бля, совсем, видно, долбоеб! У тебя ж приказ – поставить армии спиртное. Ты – солдат и твоя задача выполнять приказы. Однако в ходе эксперимента мы выяснили, что меньше всего солдаты пьянеют именно от вина.

Музыкант взял вепрево колено, и смачно откусил большой кусок.

– На хуя армии вино, Юра? – Удивился Шудбц еще больше.

– Чубрик, чтобы армия не спилась! А то если армия сопьется… – И Дирижер выразительно показал на обер-лейтенанта Biest и ординарца. – Воевать они не смогут. Понял?

– Ага.

Так зимой сорок первого на восточном фронте зимой появилось несколько десятков эшелонов красного вина.

Как назло было зверски холодно. Морозы ночью были до минус сорока с лихуем. Лихуй временами был тоже большой.

И вермахт получил красное вино в виде разбитых бутылок и комков из мороженного красного вина.

Представляю, как радовались солдаты.

«Но, по крайней мере, армия не спилась!» – Успокаивал себя Шудбц.

Как истинный ариец, Отто был семьянином.

В сорок третьем с Отто случилась вообще пренеприятнейшая история. Как-то раз неожиданно вернувшись после своей очередной командировки домой, он застал дома жену в чем мать родила, и еще полный дом голого пьяного офицерья.

Жену он тогда выгнал. Не за то, что она ему изменила. Подумаешь – делов-то. Он и сам ей частенько изменял, как только предоставлялось возможность.

А возможность предоставлялась каждый день.

Утром и в обед с секретаршей.

После работы с белокурой милашкой Гердой из соседнего отдела.

Ну, иногда он захаживал еще по трем десяткам адресов. Тут у Отто был строгий немецкий порядок.

Фюрер сказал, что рейху нужны новые солдаты, и Отто как мог поднимал рождаемость рейха. Тут ему не было равных. В деле поднятия.

Рождаемости.

«Наш фюрер такой затейник!» – думал Отто, и ходил к одиноким фрау строго по очереди. Чтобы никого не обидеть.

А выгнал жену Шудбц за то, что в его большом, океаническом аквариуме с рыбками, плавали бычки, использованные презервативы, чьи-то вонючие носки и какой-то мертвый идиот в форме Stabsarzt – капитана медицинской службы без штанов и с презервативом на члене.

Отто бы многое простил, но мертвый Stabsarzt с презервативом в аквариуме…

Это было чересчур.

И Шудбц жену выгнал.

Детей у него не было.

И так случилось, что единственными близкими существами для Шудбца оказались его любимые аквариумные рыбки.

– Бедные мои! – Часто говаривал Отто, кормя рыб. – Натерпелись вы с этой стервой. Но ничего, война пройдет, я вам воду поменяю, и куплю нового корма…

И тут рука бравого интенданта застыла в воздухе.

– Бля… Еб твою мать. – Удивился бравый солдат. – Как же я забыл?

И он срочно позвонил в Генштаб, выяснить – были ли в этом году поставки в Сталинград корма для рыб.

Трубку на том конце долго не брали…

– Алло. – Услышал Отто голос из генштаба.

Интендант, как положено, представился, и осведомился, с кем сейчас он разговаривает.